В любви каждый за себя - Марина Серова

– Что ты нервный какой-то? Уже темно, во-первых. А во-вторых, мы же позаботились о том, чтобы нас не узнали. И потом, там безлюдно. А тут как два тополя на Плющихе. Понял?

Косой кивнул:

– П-понял.

– То-то же, салага. Меня слушай. Со мной не пропадешь.

Подошел автобус, и все трое устремились к нему. Бабушка снова влезла в переднюю дверь, молодые люди – в заднюю.

Иногда привычки сильно подводят. Проехала бы Нина Еремеевна лишнюю остановку, идти бы ей к тому дому, куда она направлялась, более короткой дорогой и, главное, по людной улице. Но ей больше нравилось ходить через парк, точнее – пустырь, заросший деревьями и высокой травой. Кроме собачников, в самом дальнем углу этого заброшенного, дикого места, здесь обычно никого не бывало в этот час. Ну, или почти никого…

Впрочем, старушка искренне полагала, что она никому и даром не нужна. Зато воздух на пустыре был свежее, чем в раскаленном от жары городе, от пруда даже тянуло прохладой. Дожидаясь строго определенного часа, раньше которого ей даже дверь могли не открыть, она привыкла коротать время, отдыхая на пенечке. Несмотря на то что поезд опоздал, нужно было еще немного подождать.

– Зимой-то, конечно, посложнее будет, – размышляла старушка, бодренько шагая привычным путем. – Ну да ничего. Может, он мне домой заходить разрешит, погреться. Там поглядим. Чего гадать?

Нина Еремеевна уселась на свой любимый пенек, и молодые люди направились было к ней.

– Рекс! Ко мне! – раздалось совсем рядом. Из-за кустов выскочил парнишка.

Молодые люди сразу стушевались, решив подождать более подходящего момента.

– Я ж говорил, что у пруда лучше всего.

Уже темнело, но в сумерках Нина Еремеевна еще могла видеть, как парнишка-собачник возится со своим четвероногим другом. Потом, вздохнув, поднялась.

– Похоже, пора, – пробормотала она себе под нос.

Ленька, двенадцатилетний пацан, сорвиголова, занял к этому времени свой боевой пост. Взобравшись на дерево и устроившись поудобнее, он стал терпеливо ждать, когда появятся… они. Для этого он приходил сюда всегда заранее со старым отцовским биноклем ночного видения, который тайком утаскивал из дома.

Этот спектакль он смотрел уже не впервые. И, надо сказать, он ему очень даже нравился.

Одно дело – порнуха по телику, а другое – когда этим занимается твоя старшая сестренка.

Ябедничать матери о «невинных» прогулках Катьки с ее очкариком Ленька пока не собирался. Во-первых, еще не насмотрелся, во-вторых, надо будет еще подумать, нельзя ли извлечь из этого какую-нибудь пользу для себя.

Витя с Катей шли, взявшись за руки. У них на этом пустыре было одно классное место, где они могли не волноваться: никто их там не найдет, а главное – не помешает.

Они встречались уже целых два месяца и считали, что пора перейти к более близким отношениям.

Вот и сейчас они опустились на траву, изредка шепотом перекидываясь парой слов. Через несколько мгновений необходимость в словах и вовсе отпала. Время от времени слышались звуки поцелуев и томные вздохи. Прижавшись друг к другу, эти двое забыли обо всем на свете.

Ленька даже губы облизнул. Ему тоже так хотелось. Но вдруг он беспокойно заерзал и чертыхнулся шепотом:

– Блин горелый, этот придурок сейчас и им, и мне весь кайф поломает.

Придурком, по мнению Леньки, был житель соседнего с ними дома, который раз в неделю прогуливался на пустыре действительно в необычном виде.

Виктор Иванович Валентинский, как всегда, строго по расписанию вышел в это время на прогулку. Он обычно незаметно выскальзывал из собственного подъезда, когда становилось уже темно, и старался прохаживаться там, где его никто не мог увидеть. Дело в том, что Виктору Ивановичу совершенно не хотелось, чтобы знакомые душным летним вечером увидели его, одетого в… зимнее пальто с каракулевым воротником и каракулевую шапку. Шапку он, правда, до определенного места нес в пакете и надевал уже потом. Прикид, согласитесь, для разгара лета был весьма странен. Конечно, вопросов бы избежать не удалось. Но сколько ни объясняй, все равно ведь не поймут. У простого обывателя нет его, Валентинского, бережливости.

Итак, Виктор Иванович выскользнул из подъезда и отправился на пустырь, намереваясь дефилировать там, в привычном месте, положенное время. Он шел по дикому парку, старательно размахивая полами пальто.

Даже в темноте Валентинский признал Нину Еремеевну, свою соседку. Не то чтобы он ночью видел, как сова, просто знал, что старушка всегда возвращалась этим путем с одним и тем же грузом.

Однажды он случайно столкнулся с ней тут, что называется, нос к носу. Потом еще раз, и тоже совершенно случайно. Оба эти раза он был без пальто, поэтому ничто не мешало ему поболтать с соседкой. Из чисто житейского любопытства Виктор Иванович пошел рядом с ней, намереваясь завести разговор о том о сем и потихоньку выведать, что же это она регулярно, в одно и то же время носит. Сумка всегда одна и та же и, похоже, весит всегда одинаково. Виктор Иванович был не только странным, но и очень любопытным человеком.

Но Нина Еремеевна, обычно добродушная и словоохотливая, враз свела разговор на нет и сказала, что спешит к знакомой. И, к удивлению Виктора Ивановича, проулочком мимо собственного дома проковыляла.

Виктор Иванович недовольно хмыкнул:

– Хм! Какие мы суровые.

Но не узнать, куда это отправилась соседка на ночь глядя, было выше его сил. Он прошел за ней до самого подъезда, в который вошла старушка, и убедился, что в этом доме ни одна лампочка не горит.

– Остальное потом узнаю, при случае, в следующий раз. Нынче не судьба, видать, – успокоил сам себя Виктор Иванович.

Валентинский был одинок. Никакие заботы или хлопоты его не тяготили. Но он просто обожал чужие. Он и зарабатывал, в основном разгадывая чужие секреты, во всяком случае, способствуя этому.

Странное поведение соседки настолько заинтересовало Виктора Ивановича, что он попытался прояснить ситуацию: каждый вечер он исправно крутил ручку радиоприемничка, откуда слышались не голоса дикторов и не музыка, а разговоры его соседей. Мастер Валентинский был на все руки – тут уж ничего не скажешь. У него и клиентами были те, кто подобными прибамбасами интересовался. Немного их было, но случались. Такой вот мастер Левша.

Но сколько ни крутил Виктор Иванович ручку радиоприемника, ничего о соседкиных вояжах он не узнал. Обычно обсуждались наряды для Оксанки, велись беседы о жизни, об учебе все той же Оксанки и разная прочая галиматья. Но больше всего Виктора Ивановича возмущала музыка, которую слушала эта вертихвостка.

– Дурдом какой-то, – возмущенно ворчал он, отключая самодельный приборчик.

Узнав Нину Еремеевну, Виктор Иванович поспешно схоронился за деревом, не желая предстать перед ней в пальто и в шапке, и стал наблюдать.

Ленька вздохнул было с облегчением, но тут обратил внимание, что к приюту влюбленных приближается странная процессия.

Впереди шла старушка с авоськой, похоже, довольно тяжелой. За ней крались двое парней. Оба были в темных масках. Сначала пацан испугался, что они застукают его сестренку. От волнения он чуть с ветки не свалился. Но потом мальчишка увидел такое, что забыл и о сестре, и об ее очкарике.

Один из молодых людей внезапно резко поднял руку и ударил старушку в левый висок. Другой в тот же момент выхватил у нее сумку, так что она даже упасть не успела.

А старушка беззвучно рухнула наземь. Парни, жестикулируя, сначала на мгновение наклонились над ней, а потом помчались прочь.

Придурок, который прятался за деревом, мигом испарился. Еще через минуту «сладкая парочка», поспешно натянув, поправив, отряхнув то, что положено, едва ли не бегом поспешила туда, где горели огни и разные люди шли по своим делам.

Ленька слез с дерева. Он был потрясен и совершенно не знал, что же ему теперь делать. Подойти к неподвижно лежавшей старухе он не решался, было страшно. Немного подумав, он тоже побежал прочь.

В отделении «Скорой помощи» вечер выдался неспокойный. Дежурная медсестра едва успевала принимать вызовы. Похоже, жара плохо влияла на жителей Тарасова: сердечные приступы, приступы удушья, параличи следовали сплошным потоком.

Антонина Ивановна уже изнемогала, как вдруг на несколько минут телефон замолчал. Она тяжело поднялась и пошла вскипятить себе чайку.

И тут телефон задребезжал вновь. Раздраженно чертыхнувшись, медсестра сняла трубку:

– Отделение «Скорой помощи». Говорите. Вас слушают.

В трубку прерывисто дышали. Невидимый собеседник никак не мог с собою справиться.

– Вас слушают, говорите, – настойчиво повторила Антонина Ивановна.

– Тетенька, тут в парке бабушка лежит и не двигается.