La Femme cherche - Дмитрий Володихин

В принципе, "славянское" фэнтези в плане поэтики мало чем отличается от традиционной героико-сказочной фантастики. Та же бесконечная борьба Добра и Зла, поединки черных и белых магов или богов, между которыми затесались несколько людей, используемых вышними силами в каких-то одним их ведомым раскладах. Порою люди ведут себя словно марионетки, повинуясь законам Судьбы, Рока. Иногда же они бунтуют против своих благодетелей, создавая собственные миры или королевства. Единственной разницей между "славянским" и "европейским" фэнтези являются имена нечистой силы. Вместо традиционных гоблинов, фей, ундин, троллей, орков и эльфов в "славяно-киевских" романах проказят более привычные для русского человека лешие, домовые, кикиморы, водяные, русалки, кот Баюн и пр. Да еще попытки стилизации авторов под древнерусский язык: "Поздорову ли будешь, друже?", "Камо грядеши, человече?". Иногда встречаются попытки создать историко-мифологические романы на базе древнеславянской мифологии по типу того, что сделали в ряде своих произведений Олди с Валентиновым. Галина Романова создала цикл "Сварожичи", где главными действующими лицами стали боги языческого пантеона восточных славян: Перун, Даждьбог, Велес. Такой эксперимент вряд ли можно считать удачным, т.к. материала о русском язычестве сохранилось гораздо меньше, чем от греческой или древнеиндийской мифологии. Построения автора "Сварожичей" представляются весьма наивными и неубедительными, хотя главные герои цикла вышли довольно милыми и симпатичными.

Встречаются в нашей "женской" фантастике и редкие попытки освоить в фэнтези не только русское или европейское сказочно-мифологическое пространство, но и восточно-мусульманское. В повести Трускиновской "Сказка о каменном талисмане" во всей полноте воссоздан мир "Тысячи и одной ночи". Автору удалось создать блестящую стилизацию, в которой условный схематизм, диктуемый рамками жанра и мифологии, сочетается с глубоким историзмом, реконструкцией психотипа восточного средневекового человека.

Героическую отрасль фэнтези успешно осваивают Виктория Угрюмова, Анна Тин и Наталья Игнатова. Так, роман Анны Тин "Дарители вихрей" представляет собой добротный салат из множества мелко порубленных ингредиентов в широком спектре от конановского цикла до дракониады Маккерфи. Мечи, магия, любовь, драконы, и в центре всего - величественная фигура королевы-воительницы… В общем, хорошо знакомые декорации. Философская составляющая текста стремится к нулю. Но лихо закрученные хитросплетения сюжета и приправа из придворных интриг позволяют роману выйти на, как бы это поточнее выразиться, - коммерчески оправданный уровень приключенческой фантастики.

Из-под пера Натальи Игнатовой вышло три романа: "Чужая война", "Змея в тени орла" и "Последнее небо". Первые два составляют некое подобие дилогии, связанной общим местом действия. Наиболее значительным в творческом багаже Игнатовой пока представляется ее первый, дебютный роман "Чужая война". После первого знакомства с главными героями книги поначалу может возникнуть сомнение. А не с сиквелом ли романов Майкла Муркока об Эльрике Альбиносе мы имеем дело? Несчастный принц, Вечный Воитель и Скиталец, прилетел на другую планету, где продолжает свою миссию: воюет со злыми силами во имя торжества добра. Сомнения так и не рассеялись до конца "Чужой войны". Однако не появилось и твердой уверенности в своей правоте. Очень уж отличаются книги английского и российского авторов и по духу, и по содержанию, и, основное, в трактовке образа главного героя. Эльрик Игнатовой более "живой", что ли. Несмотря на постоянно муссирующийся романисткой мотив одиночества шефанго, тот не производит впечатления страдающего героя. В принципе же, в "Чужой войне" все достаточно традиционно. Планета, населенная эльфами, шефанго, гномами, гобберами, орками и людьми. Разные религии, парочка воинствующих орденов. Несколько скучающих Творцов-Демиургов, которым захотелось в очередной раз поиграть в шахматишки, где фигурами выступают люди и нелюди, а доской - весь мир Божий. Поиски героями артефактов, в принципе, не так уж и нужных. Локальные драки и финальная Последняя Схватка. Старое доброе фэнтези.

Когда хорошо известный читателям, так сказать, "разработанный" жанр фэнтези задает автору и антураж, и, в какой-то степени, композиционный рисунок, - для того, чтобы выделиться из общей массы осваивающих эту нишу фантастов, логично воспользоваться одной из двух стратегий. Во-первых, можно выжать максимум из усложнения сюжета, увеличения числа действующих лиц, усиления чисто приключенческой составляющей. Анна Тин и Наталья Игнатова здесь не одиноки. Тою же проторенной дорогой пошла и Виктория Угрюмова в ее эпическом цикле "Кахатанна", куда входят четыре романа: "Имя богини", "Обратная сторона вечности", "Огненная река", "Пылающий мост". Вера Камша, открывшая в 2001 году проект "Хроники Арции" романом "Темная звезда", также избрала эту стезю. Может быть, даже с некоторым перебором: нить повествования теряется, сложность композиции переходит в избыточную сложность. Две авторские удачи, два характера, выписанных живее прочих, - эльфийский бард Роман и герцог Рене Аррой, - не в состоянии "вытянуть" груз сюжета, завязанного в десяток морских узлов.

Во-вторых, можно сосредоточиться на "отделке" фэнтезийного мира. Сделать так, чтобы читатель сконцентрировал свое внимание на его яркости, экзотичности или хотя бы добротной сбалансированности. Здесь автору скорее всего понадобятся основательные знания в области культурологии, истории, филологии и, возможно, даже экономики. Названный путь, видимо, более перспективен: чего-чего, а образованных людей в стране хватает. Есть кому написать, есть и кому прочитать… Удачным примером "культурологического" варианта в героической фэнтези могут служить романы Юлии Горишней "Слепой боец" и Арины Ворониной "Дети Брагги". Видно, как основательно поработали авторы с источниками по скальдической поэзии, раннесредневековой истории и мифологии скандинавских народов. В России этой тематикой увлекаются многие, так что Горишняя и Воронина рисковали нарваться на замечания, вроде: "Какой же ты к черту викинг, если не отличаешь висы от фюлька!" Но этого не произошло: романы, что называется, выдержали экзамен. Еще один удачный пример - "Повесть о последнем кранки" Натальи Некрасовой. Ее мир абсолютно виртуален, и никак не связан с реальной историей. Сильная сторона повести - логика, связывающая различные страны и народы. Их взаимодействие продумано до такой степени, что напоминает политологическую модель какого-нибудь "горячего" региона в динамике.

Еще один бранч традиционной фэнтези - так называемые "дописки за профессора", т.е. попытки поиграть с толкиеновским Средиземьем. Ник Перумов когда-то собрал на этой ниве урожай высоких тиражей… Единственная по-настоящему серьезная попытка "дописать", "творчески развить" и т.п. в отечественной женской фантастике была предпринята Наталией Васильевой и Натальей Некрасовой. Они создали дилогию "Черная книга Арды" - "Черная книга Арды: исповедь стража". "Исповедь стража", принадлежащая перу Некрасовой, сделана более добротно в литературном смысле. Видно, что автору было не так-то просто собственную этику развернуть поверх "профессорского" мира. Получился в какой-то степени компромисс. Это естественно. Толкиен для многих стал колыбелью, но тот, кому колыбель не становится однажды тесна, навек останется при соске и погремушках.

Гораздо продуктивнее стал поиск форматов, расширяющих традиционную фэнтези и выходящих, фактически, за ее пределы. И к настоящему времени очевидно появление как минимум двух новых форматов. Первый из них характеризуется, прежде всего, использованием эстетики европейского Средневековья (в рамках XII-XVI первой половины столетий) в качестве основы для строительства романтического пространства. Иногда оно "вшивается" в реальность-1, но чаще вся Европа переходит в параллельную вселенную, становится Европой-2. Во всех случаях оно пребывает вне или почти вне кельтской традиции. Романтическое пространство прочно связано с историческими романами Вальтера Скотта, Александра Дюма, Артура Конан Дойля, Сигрид Унсет и т. д. Порой, более прочно, чем с действительной историей. Это мир меча, таверны, дворцовой интриги, пергаментных грамот, брабантских кружев, лангедокских менестрелей, лесных дорог, рыцарских замков и роскошных костюмов.

Прежде всех прочих в романе "Мракобес" "опробовала" романтическое пространство Германии-2 первой половины XVI века Елена Хаецкая. Ее романтика - сгусток страстей человеческих. Хаецкая в наименьшей степени стремится подарить читателю наслаждение от антуража, для нее точность психологического портретирования и "диалектика веры" бесконечно важнее. То же самое видно в повести "Бертран из Лангедока". Здесь романтическое пространство прочно привязано к Южной Франции XII столетия, и это самый настоящий исторический Лангедок. Но приоритеты - те же, что и в "Мракобесе".