Кабинетный апокалипсис - Дмитрий Тарабанов

Брайтон: Нубну?

Ваннерманн: (Кивает.)

Брайтон: Вы можете поискать по гравюре. Некоторые мои знакомые уже так делали. И знаете, холодная логика много чего может сделать...

Ваннерманн: Не думаю, что это самый действенный метод.

Брайтон: Я тоже. Проще будет, если я сам дам наводку. Может все-таки по чашечке чаю? Вы любите бергамот?..

Действие второе: 25 ноября 1999

Место действия: Флоренция, Кабинет Ричарда Брайтона. Холодный вечер. Архивариус в привычной домашней одежде впускает только вернувшегося из поездки Рудольфа Ваннерманна в прихожую. Они вместе следуют в кабинет.

Ваннерманн: (Входя) Неудачная поездка... Право, я сам не знаю, чего я так расстроился. И чего я вообще от нее ожидал...

Брайтон: И как? Неужели ничего не нашли?

Ваннерманн: (Хмуро качает головой; Не прекращая сопеть после промозглого осеннего воздуха, сбрасывает плащ.) Нет, Ричард, монастырь-то я нашел. Вернее, то, что от него осталось.

Брайтон: (Принимает плащ и вешает его в гардероб) Что-то я вас не совсем понимаю.

Ваннерманн: Да я тоже мало что понимаю.

Брайтон: Налить вам чаю? Согреетесь.

Ваннерманн: Если можно, я бы не отказался от чего-нибудь погорячее. Виски у вас найдется?

Брайтон: Можно поискать... (Направляется к бару; открывает дверцу, переставляет бутылки) Так что у вас там?

Ваннерманн: (Садится на стул, стоящий у рабочего стола архивариуса и прикрывает уши руками) Ричард, я, честно, вымотался. Знаете, проехал пол-Европы, чтобы побродить по пепелищу, где и гостиницы нормальной-то найти не удалось. А потом сразу к вам. Больше меня во Флоренции ничего не держит.

Брайтон: Я понимаю. (Присаживается и наливает виски в фужеры) Я сам редко пью, но бывают моменты... А по пепелищу чего вы бродили, если можно поинтересоваться?

Ваннерманн: (делает большой глоток) Монастыря нубну.

Брайтон: Он сгорел? Как давно?

Ваннерманн: За два дня до моего приезда.

Брайтон: (Качает головой) Да случаются в жизни неожиданности. Вы с кем-нибудь из нубну встречались? Расспрашивали про библиотеку?

Ваннерманн: Ни библиотеки, ни нубну. (разводит руками) Единственные, кто мне попались, это пожарники, чересчур бегло разговаривающие по-испански. Они мне ясно втолковали, что сооружение это было уже давно заколочено, и из жильцов там могли быть только крысы да бродяги... А когда я упомянул про библиотеку, он улыбнулся и предложил мне пойти ее поискать.

Брайтон: (Подается вперед) И ваши действия?

Ваннерманн: Ну что мне оставалось делать? Вы же сказали, что рукописи не горят. Не знаю, могли ли нубну подать договора на апелляцию и вернуть свои души, но ни книг, ни монахов я не обнаружил. Обглоданные пламенем каменные стены и сугробы пепла. Я измазался по шею и возвратился в полном отсутствии настроения. Мы его сейчас с вами расхлебываем. Кстати, хорошее виски...

Брайтон: О, благодарю!.. А вы не спрашивали, насколько давно ставни были заколочены?

Ваннерманн: Лет пятьдесят.

Брайтон: Да, нубну знали, как прятаться.

Ваннерманн: Вы же говорили, что кто-то из ваших знакомых был там.

Брайтон: Проездом. (Улыбается и отводит глаза)

Воцаряется молчание. Рудольф Ваннерманн выкладывает из чемодана герметический пакет и, достав из него книгу, принимается ее разглядывать.

Брайтон: Вижу, ваш интерес к ней не остыл.

Ваннерманн: Я думаю, что стало с остальными книгами библиотеки. Жалко было бы потерять такую коллекцию.

Брайтон: Вы точно уверены, что книги не уцелели при пожаре?

Ваннерманн: Надеюсь. В крайнем случае, если они попали в руки одному из моих конкурентов, мне придется на время, на очень длительное время позабыть о киче...

Снова молчание.

Брайтон: (Качает головой, глядя в потолок; тихо спрашивает) Вы не находите все это забавным?

Ваннерманн: Забавным? Что же тут забавного?

Брайтон: Экслибрис. Я имею в виду надпись и гравюру, выполненные кровью на форзаце вашего экземпляра. Там изображены горы и пламя в центре. Не знаю, как нубнам удалось так долго продержать свою библиотеку, но никто другой не рискнул бы изображать в экслибрисе пламя. Опасно, знаете ли. Чем черт не шутит?

Ваннерманн: Никто бы другой не рискнул изображать в экслибрисе перевернутые кресты. И, тем не менее, нубну, если они действительно существовали в природе, довольно долго хранили свои книги. (Вздыхает) А горы там и впрямь, высокие и красивые.

Брайтон: Рад, что хоть это вам понравилось.

Ваннерманн: Да, но после такой поездочки я не против расслабиться где-то в культурном центре. Может, остаться у вас во Флоренции? Хорошенько отмоюсь, высплюсь, похожу по музеям. В конце концов, с мистером Каупманом приятно общаться.

Брайтон: Так и сделайте! Я могу составить вам компанию в походе по экспозициям. Я человек ленивый, пока меня не вытащишь из кабинета, я и не вспомню, что географический мир несколько шире, чем мое обиталище, (тихо смеется) Кстати, раз мы уже заговорили о мистере Каупмане, я вспомнил интересную деталь из его биографии.

Ваннерманн: Странно, мне казалось, что Хьюго успел сообщить мне все о себе и своем творчестве за эти три года. Язык у него, как у любого другого поэта, подвешен хорошо, если дело его касается...

Брайтон: Он не любит вспоминать этот факт. Для него по тем временам это ударом было. Сами посудите, вторая книга молодого поэта, стопка страниц, полная надежд... Поезд с тиражом останавливают гитлеровцы и полностью уничтожают тираж. Позже выяснили, что это была наводка. Фашисты были совершенно уверены в том, что поездом перевозят литературу, распространяемую движением Сопротивления.

Ваннерманн: Но вторая книга Каупмана "Ветер тяжелых елей" благополучно увидела свет уже после окончания войны!

Брайтон: То была третья книга. Вторая называлась "Как я нашел Люцифера". Сборник совершенно странных стихотворений. По тем временам он был очень молод, а в германии бушевал религиозный экзистенциализм... Знаете, с помощью оккультных штучек пытались выследить подводные лодки врага и прочее... Каупман счел тему сатанизма интересной, и, как он сам утверждал, сочинение получалось гениальным.

Ваннерманн: А он не пытался восстановить черновые варианты?

Брайтон: Думаю, он не станет этого делать и сейчас. Удар был слишком тяжел, тему эту он забросил далеко, считая слишком опасной. Скорее, все-таки не опасной, а несчастливой для него.

Ваннерманн: Странно, он проявлял интерес к моим изысканиям. Брал у меня кое-что из коллекции...

Брайтон: Может, что-то и осталось. Но он глубоко семейный человек... Сейчас, после смерти жены живет один, но дети его по-прежнему навещают. И ему не хотелось бы подавать им повод для учинения его в старческом слабоумии.