Заплатить за счастье - Катерина Снежинская

Арха с сомнением глянула на свежеотмытую посудину. Пожалуй, котелок и при своем рождении так не сиял.

— Надо его с утра запачкать, что ли. А то ведь тоже улика… — буркнула она и уже громче добавила, — Проводи, если делать нечего.

А на улице было хорошо. Мягкий снежок беззвучно сыпал с черного, невидимого неба. Белые крупинки нехотя вальсировали в бледном свете фонарей. По ночному времени улицы были почти пусты. Только изредка по брусчатке, засыпанной свежим снегом, устало поскрипывая колесами, проезжали наемные экипажи с дремавшими возницами. Темные окна домов подмигивали ночи красными, зелеными и желтыми светлячками, вплетенными в венки омелы и остролиста. Ахар, столица Хашранской империи, готовился встречать новый год.

Лекарка подняла лицо вверх, подставляя его падающим снежинкам. Вдохнула чистый, вкусный, морозный воздух, наблюдая, как тает в рассеянном свете фонаря пар от ее дыхания.

— Экипаж возьмем или пешочком прогуляемся? — спросил Шай, поеживаясь и плотней подтягивая щегольские лайковые перчатки.

Арха обернулась, прищурилась, окинув его скептическим взглядом. Да, форма гвардейцев была великолепна, но вот функциональностью явно не отличалась. Вряд ли черный плащ тонкого сукна мог спасти даже от легкого морозца. А на дворе, все-таки, зима была.

— Прогуляемся, — заявила ведунья, взяв его под руку и поплотнее запахивая свой собственный плащ. Который тоже согревал не слишком усердно, просто потому, что уже отслужил свое. — Сам вызвался, вот и терпите теперь, мессир офицер.

Снег тихо и хрустко поскрипывал под подошвами, как будто обещая что-то хорошее. Демон быстро приспособился к не слишком широким шагам девушки. Наверное, сказывался опыт прогулок с дамами самой разной комплекции и в самых разных условиях. Хотя идти под руку с лекаркой ему было не слишком удобно. Ее темная макушка, на которой бисером поблескивали подтаивающие снежинки, рослому красавцу едва до плеча доставала.

— Слушай, Арха, я все хотел спросить, да забывал. А где ты ведьмовству-то научилась? — поинтересовался Шай.

Просто так поинтересовался, чтобы не молчать. Молчать дольше пять минут блондин не мог физически.

— Ведовству. Бабушка научила, — неохотно отозвалась лекарка, нервно дернув ушами.

Таких разговоров она не любила. И не потому, что скрывала свое таинственное, загадочное, подернутое мраком и Тьма знает какое еще прошлое. А потому что тема была не из самых приятных.

— Так если у тебя бабушка лекарь, то почему ты в университете не учишься? Там же потомственных с радостью принимают?

— Не была она лекарем. Простая ведающая, — еще неохотнее ответила девушка. — Я родом из Сарима.

Демон округлившимися глазами глянул на лекарку сверху вниз, открыл рот, явно собираясь ляпнуть что-нибудь не слишком уместное. Арха готова была поклясться, что у него на раздвоенном языке крутился вопрос вроде: «Так ты же метиска!». Понятно, что слышать такое не слишком лестно. А, попросту говоря, неприятно. Но, основываясь на личном опыте, она могла утверждать вполне уверенно: такие соображения мало кого останавливали.

— Да, ты все правильно помнишь, — опередила она блондина, — Сарим было человеческим княжеством, пока его империя не сожрала. Угадай, откуда в бывшем человеческом государстве берутся маленькие полукровки? Даю подсказку: нет, человеческим женщинам демоны не нравятся. Совсем не нравятся. Честно говоря, обычно при виде вас люди с визгами разбегаются.

Арха прищурилась на фонарь, старательно делая вид, что ей все равно и данная тема ее вообще не волнует. Так, милый и забавный эпизод биографии. Можно даже посмеяться.

— И-извини, — промямлил Шай и даже споткнулся, бедный. — Я же не знал.

— Да все нормально, — лекарка погладила его по рукаву и остановилась. — Не переживай. И не забывай принимать зелье.

— Да помню я, помню! — отмахнулся он. — Может, тебя до квартиры проводить?

— А лучше до постели, да? — усмехнулась Арха.

Ответом ей была фирменная, по-мальчишески лукавая улыбка, от которой даже у ведуньи, никаких видов на ифовета не имеющей, сердечко трепыхнулось. Но лекарка была девушкой закаленной, приятельствующей с Шаем не первый год.

Поэтому она собрала волю в кулак, цыкнула на не вовремя возбудившееся сердце и помахала блондину ручкой. Но он с места не сдвинулся, дожидался, пока девушка зайдет в подъезд. То ли вбитая в подкорку галантность придворного сказывалась. То ли Шай просто был порядочным. Правда, обычно значение этого слова демоны забывали еще в раннем детстве.

Арха снимала крохотную однокомнатную квартирку на втором этаже трехэтажного доходного дома. И когда ей случалось возвращаться поздно, то по лестнице лекарка кралась тихо-тихо, стараясь даже не дышать. И не потому, что боялась разбудить соседей. По вечерам категорически не рекомендовалось тревожить саму хозяйку.

Мистрис Затра очень трепетно относилась к покою своих постояльцев. И если квартирант имел глупость попытаться попасть в свое жилье после десяти вечера, а хозяйка это просекала, то она громко, доходчиво и не стесняясь в выражениях, высказывала все, что думала по этому поводу. Голос у нее был зычным, а отчитывать виновника она предпочитала прямо на лестнице. Поэтому о моральном облике, а также сексуальных предпочтениях как самого жильца, так и его родственников до пятого колена включительно, оповещались все соседи.

О постоялице двадцать второй квартиры у бессы сложилось крайне странное мнение. Почему-то во время ночных встреч с Архой мистрис Затра была уверена, что лекарка подвизалась на ниве продажной любви. Да еще и клиентов табунами водила в ее приличный дом. Но эта убежденность нисколько не мешала хозяйке то и дело заглядывать к ведунье «на огонек», без стеснения и всякой оплаты принимая растирания от застарелого радикулита.

Но на этот раз Архе удалось прошмыгнуть в квартиру, не ставя в известность весь район Висельников о своем не слишком праведном поведении. Наверное, ее спасло то, что на дворе ночь стояла. И мистрис Затра давно и мирно посапывала под бочком у своего тихого, напрочь задавленного авторитетом жены, супруга. Но, только закрыв за собой дверь и привалившись к ней спиной, ведунья вздохнула свободно.

На ужин и даже просто на кружку горячего чая сил уже не оставалось. Хотя чаю хотелось смертельно. Но в выборе между умыванием теплой водой и вливанием ее внутрь, победила природная брезгливость. Иногда Арха сама себя проклинала за собственную нежность. Но ей действительно легче было лечь спать с пустым желудком и промерзшей до костей, чем грязной.

Поэтому, стянув кое-как с озябших ног насквозь промерзшие ботинки, она проковыляла к дровяной плите, служившей единственным источником тепла в крохотной квартирке. Охая, как старая бабка и хватаясь за ноющую поясницу, ведунья разожгла огонь, и поставила на чугунную конфорку кружку с водой. Ее чайник пал смертью храбрых еще пару месяцев назад, прогорев насквозь. А новый купить было недосуг, да и денег жалко.

Присев на табурет, и протянув ноги к огню, девушка уже через пять минут почувствовала, что засыпает. Она ничего и не имела бы против такого поворота. Только вот кожа на руках, за день изъеденная щелоком мыла до язвочек, зудела. Конечно, вода еще и нагреться не успела, но дольше ждать сил просто не было.

К счастью, старый умывальник в страшных черных потеках растрескавшейся эмали висел сбоку от плиты. Поэтому Арха просто пододвинулась к нему вместе с табуреткой. Кое-как, наливая прохладную воду в сложенную горстью ладонь, умылась, экономя драгоценную жидкость. И все еще смутно надеясь, что ее хватит хотя бы на маленькую чашечку чая.

Не хватило, естественно. Заглянув в кружку, на дне которой плескались какие-то неубедительные остатки, гордая ведунья почувствовала, что готова разреветься. Она зажмурилась и вцепилась в край раковины, словно упасть боялась.

— Разве это нормально, если некому даже чая приготовить? — пробормотала она, ткнувшись лбом в руки. Слезы все-таки закапали, хоть она и стискивала зубы, что сил было. Может поэтому и закапали? — Мать! Пожалуйста, я так устала! Ну, пусть хоть кто-нибудь… Я не о безумной любви прошу! Только пусть кто-нибудь рядом будет.

Арха замерла, прислушиваясь, слово действительно ответа ждала.

Никто ей, конечно, не ответил. Только в печи громко треснуло прогоревшее полено. Лекарка выпрямилась, сердито утерев слезы кулаком и швырнув ни в чем неповинную кружку в раковину. Встала, отпихнув ногой табуретку, и уставилась на собственное отражение в отколотом с одного краю зеркале.

— Зачем просила? Мать дает только жизнь. Она может помочь, но судьба от нее не зависит! — нравоучительно, передразнивая кого-то неведомого, но явно занудного, высказала она собственному отражению. — Да и чего просила, спрашивается? Кошку что ли Богиня послать должна была? Могла и сама на улице подобрать…