Искатель. 1984. Выпуск №4 - Святослав Чумаков

Качки не было, стармех лежал тихо, как мышка, тут после жестоких штормов в районе Алеутских островов поспать бы всласть, а вот проснулся на рассвете. Стараясь не шуметь, Олег Константинович встал, переворошив обмундирование, оделся и пошел на мостик.

Был штиль, редкий для этих широт полный штиль. Легкий ветерок рождало само движение судна, рассекавшего застывший океан и замерзший над ним воздух. «Ангара» вошла в полосу тумана, Сразу исчезло все — и ртутная, тяжелая гладь воды, и розовые облака, и труба, извергающая черный шлейф дыма. Белая, холодная испарина океана была так густа, а сам океан так спокоен, что казалось, медлительный, перегруженный пароход, не касаясь воды, парит в облаках. Но вот туман стал серовато-розовым… рассеялся. Солнце в розовый цвет окрасило надстройки, а на облаках блекли яркие краски.

Олег Константинович не сдержал восхищения:

— Ах, какое утро! И ведь третье подряд… Думаю, именно таким увидел этот океан Магеллан, когда нарек его Тихим.

— Где шел Магеллан, а где мы шлепаем… — Капитан не поддержал восторга своего помполита. — Вижу, недурно спали, Борозда через всю щеку, ну, прямо след сабельного удара времен гражданской войны.

Соколов пропустил насмешку,

— Знаете, Николай Федорович, я начинаю понимать океан.

Капитан неопределенно хмыкнул.

— Представьте, еще вчера почувствовал, что и нынче будет такая же прелесть. Не ошибся!

— Зажигалка при вас?

Хлоп, хлоп, хлоп… Помполит обеими руками проверил нагрудные, боковые, брючные карманы.

— Есть, прошу…

Капитан затянулся сигаретой, этим избавляя себя от необходимости отвечать на наивный лепет своего комиссара, мужика, в общем, неплохого, но сухопутного до безобразия. Черт возьми, до сих пор палубу обзывает этажом, а ботдек — крышей!

— Да бросьте строить из себя бесчувственного морского волка! Сами спозаранку на мостике. — Олег Константинович оглянулся на рулевого. Но тот бесстрастно стоял на посту, вперив взгляд в картушку компаса.

Капитан выдохнул облачко дыма, снисходительно, как бы прощая назойливость, похлопал Соколова по плечу:

— Я видов похлеще этого насмотрелся. Был бы тут мир, может быть, и отдохнул бы глазом на этой равнине. А сейчас… не нравится мне тишь, гладь да божья благодать. Не нравится…

Помполит отправился на крыло мостика, обращенное к восходящему солнцу, и стал рядом с наблюдателем, обозревавшим свой сектор горизонта так же бесстрастно, как рулевой картушку компаса. Снова стал смотреть на переливы, пробегавшие по поверхности океана. «Словно цвета побежалости на металле», — явилось сравнение из прошлой, зав декой жизни Но романтическая приподнятость ушла. Капитан снова не позволил пересечь незримую черту официальных отношений. Собственно говоря, все его пыхтение сигаретой, ироничные реплики можно было уложить в две фразы: «Не суйся с восторгами, раз в моем деле — темнота. Занимайся своими политбеседами, стенгазетами и прочей воспитательной работой…»

Действительно, кто он здесь, О.К.Соколов? Не моряк, не солдат. Круг обязанностей и широк и, неопределенен. Но ведь он не напрашивался на «Ангару»! Тянул лямку в заводском парткоме, смирившись с тем, что в армию не возьмут ни добровольцем, ни по мобилизации. Негоден даже к нестроевой службе Но вызвали однажды в горком, без всяких предисловий объявили:

— Пойдешь на «Ангару» помполитом. С пароходством вопрос согласован. Работа партийная. Опыт у тебя есть. Сориентируешься на месте. Капитан, говорят, человек известный. Правда, нездешний — ленинградец. Рябов. Месяц как из блокады. Команда? Иди в пароходство, вместе с капитаном будешь принимать народ.

Шел он тогда по набережной, а по проезжей части, не очень-то соблюдая строй, двигалась рота красноармейцев, без оружия, в тощих шинелишках, в обмотках, по виду — выздоравливающие. Подумал: «Бог ты мой, сколько же их там под пулями ложится, если волна госпиталей докатилась аж сюда, до самого восточного края нашей земли!»

У пароходства красноармейцы остановились.

— Рота для пополнения экипажей судов торгового флота прибыла, — откозырял командир и сделал несколько шагов в сторону, чтобы не мешать пароходскому начальству, поджидавшему пополнение на улице, рассмотреть будущих своих матросов.

Олег Константинович знал в лицо только Афанасьева, уполномоченного Государственного комитета обороны по Дальнему Востоку. С нотками смущения в голосе тот обратился к высокому тощему («Китель висит кап на швабре», — подумал Соколов) капитану:

— Николай Федорович, вам первому выходить, вам первому и кадры в руки. Выбирайте, э-э-э… да что тут выбирать… Лейтенант, отсчитайте десять человек для «Ангары».

— Первый взвод, внимание! Первое отделение — два шага вперед!

Рябов осторожно, словно бы нащупывая ступени плохо гнущимися ногами, сошел к солдатам, тихо, ни к кому в отдельности не обращаясь, спросил:

— Бывшие матросы есть?

Молчание…

— Кочегары?.. Мотористы?.. Плотники, слесари?.. Плавать хоть кто-нибудь умеет?! — сорвался на фальцет его голос.

Лишь двое нерешительно подняли руки.

— Ничего, Николай Федорович, у тебя ведь две полные вахты есть и комсостав кадровый, — успокоил Афанасьев, — в ходе рейса и этих подучишь.

Только потом Олег Константинович сообразил, какую тактическую ошибку совершил, решив именно а этот момент подойти к Рябову.

— Разрешите представиться, я к вам гоже, помполитом, то есть первым помощником.

Надежда мелькнула в глазах капитана:

— Кадровый?

— Нет, инженер-металлист.

— Ну вот и комсостав… — Рябов безнадежно махнул рукой. — Пошли, ребята, на судно. Идемте, инженер-помощник.

Нужно было тогда, конечно, не добавлять и свою ложку дегтя. Прийти на судно попозже, когда у капитана улягутся первые впечатления от пополнения.

А наблюдатель продолжал внимательнейшим образом обследовать горизонт — пустынный, как час назад, как вчера, позавчера, Невдалеке, по борту, вдруг высунулась из воды усатая любопытная морда и неслышно, без всплеска исчезла. Потом сразу несколько усатых пловцов уставились на пароход.

— Сивуч играет. Ишь морда смеётся! — воскликнул наблюдатель, — Теперь не отстанут. Любознательный народ.

Очень хотелось Соколову попросить бинокль, чтобы получше разглядеть, как это улыбаются добродушные морские звери. Но наблюдатель снова нацелил окуляры на пустынный горизонт. А стая сивучей, привлеченная шумом винта, резвилась почти рядом с пароходом. Они по-дельфиньи выбрасывали из воды лоснящиеся тела и плыли с той же скоростью, что «Ангара».