Свет негасимой звезды - Овидий Горчаков

…Когда за старшим лейтенантом Клейменовым закрылась дверь, комиссар развернул свежий номер «Правды». Лист похрустывал, от него пахло типографской краской. Комиссар прочитал сводку, и внимание его привлек очерк «Таня». Как правило, комиссар не пропускал в газетах ничего посвященного разведчикам или партизанам, о которых так редко и скупо писали в военное время: «Отряд товарища С. напал на вражеский гарнизон в деревне Т…» И все в том же роде.

Но этот очерк сразу же захватил комиссара.

«…Палач уперся кованым башмаком в ящик, и ящик заскрипел по скользкому, утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гулко стукнулся о землю. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса…»

Под статьей — подпись: «П. Лидов. Западный фронт, 26 января».

Таня? Любопытно, кто такая? Не из числа ли тех разведчиков, что пропали без вести? Комиссар задумался и… вздрогнул, вглядевшись в фотографию казненной героини. Обрывок толстой веревочной петли на изогнутой шее, исколотая штыками грудь, и в смерти прекрасное чисто-белое девичье лицо… Комиссар долго всматривался в это юное лицо, в запрокинутую гордую голову с коротко остриженными волосами, чувствуя, что видел, знал эту девушку…

Где, в каком селе гитлеровцы казнили ее?

В Петрищеве.

Петрищево… Это название мелькало в боевом отчете одной из групп, но какой? Комиссар раскрыл кожаный планшет, достал карту-пятикилометровку Подмосковья. «В Петрищеве, близ города Вереи…» — сказано у Лидова. Вот оно, Петрищево, на реке Тарусе, в трех километрах от пересечения Минской автострады с Верейским трактом. Кругом леса, место вполне партизанское. Верею и Петрищево Красная Армия освободила совсем недавно — 19 января.

Комиссар отпер сейф, вынул список ходивших в тыл врага групп с именами и фамилиями всех бойцов. В районе Петрищева действовала группа Бориса Крайнова и еще несколько групп, но ни в одной из них нет и не было девушки по имени Таня.

В дверь постучали. Борис Крайнов и его товарищи Клава Милорадова, Лида Булгина, Наташа Обуховская — все они были чем-то явно взволнованы.

Впереди всех — девятнадцатилетний Борис Крайнов. Командир группы. Голубоглазый ярославец со светлыми как лен волосами, волевым лицом и атлетической фигурой.

Крайнов увидел на столе у комиссара газету с фотографией казненной девушки, карту, списки и сразу все понял.

— Товарищ полковой комиссар! — сказал он взволнованно. — Никита Дорофеевич! Это наша Зоя, Зоя Космодемьянская! Вы же помните — тоненькая, смуглая, с мальчишеской прической!

— Конечно же Зоя! — горячо поддержала своего командира шустрая, тоненькая Клава Милорадова. — Ведь Зоя двадцать восьмого ноября пошла в Петрищево поджигать штаб фашистов. И исчезла, пропала… Это наша Зоя!

— Ну что же, проверим. Все проверим, — сказал комиссар. — А теперь заниматься… Что у вас сейчас?

— Топография.

— Итак, за дело! Помните — до следующего задания остаются считанные дни.

Комиссар разыскал отчеты Бориса Крайнева о выполнении заданий командования в тылу врага…

2

Полковой комиссар Дронов внимательно перечитал краткую характеристику Зои Космодемьянской, написанную Крайневым. О Зое командир отзывался вполне одобрительно, отмечая лишь некоторую горячность девушки, чересчур нетерпеливое стремление к большому делу.

…Это было почти три месяца тому назад. В те памятные дни с восьми утра до позднего вечера заседала комиссия ЦК ВЛКСМ по отбору добровольцев, направленных райкомами Москвы. В коридорах старого дома № 5 в Колпачном переулке гудела молодежь. С часу до двух принимали октябрьцев. Принимали по одному.

Зоя Космодемьянская пришла сюда с путевкой Октябрьского райкома ВЛКСМ города Москвы.

Уже спустя несколько минут после того, как вошла Зоя, комиссия решила не брать ее в армию. Во-первых, отдавалось предпочтение ребятам, считалось, что парней должно быть по крайней мере втрое больше; во-вторых, уж если и брать девушку, то хорошего стрелка, спортсменку и, конечно, постарше, покрепче, с большим жизненным опытом.

Вопросы Зое задавали обычные: здорова ли, знает ли немецкий язык, разбирается ли в топографии, может ли ориентироваться в лесу по звездам.

— Когда вступила в комсомол?

— В октябре тридцать восьмого.

— Какой общественной работой занималась?

— Была вожатой пионерского отряда пятого класса, групоргом, с девятого класса — член комитета ВЛКСМ школы, выступала на собраниях комсомольского актива школ Москвы.

— Военную подготовку проходила?

— Стреляла из малокалиберки…

— А с парашютом с самолета прыгать не испугаешься? Вот поедем сейчас в Тушино — прыгнешь?

— Прыгну! — ответила Зоя.

И все же она получила деликатный, но твердый отказ.

— Хорошо, идите домой! Когда понадобится — вызовем.

Чересчур молода, малоопытна, прямо со школьной скамьи.

Большинство ребят и девушек, выслушав такую резолюцию, отлично понимали, что им не быть партизанами. Однако они не уходили домой, а, сидя подолгу в коридоре горкома, каждого добровольца, выходившего из кабинета, нетерпеливо спрашивали:

— А тебе что сказали?

Одни темнили, привыкали к конспирации:

— Сами узнаете. Не велено говорить.

Самые простодушные признавались:

— Велено явиться завтра на Чистые пруды, к кинотеатру «Колизей». Оттуда повезут в часть. Куда — не сказали.

Зоя не ушла домой. Решила добиться своего. Около полуночи, когда комиссия закончила работу, члены ее вышли в опустевший прокуренный коридор и увидели одинокую девичью фигурку в коричневом пальтишке. Это была Зоя. Ей сказали «нет», но она не хотела, не могла примириться с этим «нет», когда речь шла о ее праве и обязанности защищать Родину, и прождала в коридоре целых десять часов, провожая уже зачисленных добровольцев завистливыми взглядами.

— Товарищи! — сказала она, вскочив с места.

Члены комиссии переглянулись. И в эту секунду судьба ученицы одной из школ Октябрьского района города Москвы была решена.

— Хорошо. Завтра ровно в пять вечера придешь на Чистые пруды, к кинотеатру «Колизей».

Назавтра Зоя была в Кунцеве. Сразу после ужина принялись изучать отечественное и немецкое оружие. Все получили личное оружие. Зое достался самовзводный наган № 12719 Тульского оружейного завода, выпуска 1935 года.

Наган ей вручил командир части, майор, нерусского вида, говоривший по-русски с заметным акцентом. И звали его Артуром Карловичем Спрогисом.

Командир в/ч 9903 майор Спрогис и комиссар Дронов часто приходили то вместе, то по отдельности к новичкам, чтобы поприсутствовать на занятиях, показать, как можно быстро собрать и разобрать парабеллум или «шмайссер», как поставить на боевой взвод мину-противопехотку, как снять часового. Скоро, очень скоро эти юноши и девушки отправятся в тыл и лицом к лицу столкнутся с врагом, и прежде всего с охранниками «нового порядка» — эсэсовцами, командиров которых готовили к этой войне по шесть лет в «блюторденсбургах» — в гиммлеровских замках ордена крови.