Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Блиндаж полка сразу найдете! Он стоит у большой сосны. Вон телефонный провод туда натянут. В самом деле, не успел я немного пройти и свернуть у сосны, шагнув в лес с тропинки, как за деревьями увидел бугор замаскированных накатов. Да! — подумал я, штаб полка надежно укрыт. Сюда не танк, ни пехота со стороны дороги не подойдет. Поставь пушку в кустах напротив, имей возле себя ящик картечи, здесь можно сидеть до конца войны. И на самом деле. Когда я с тропинки поднялся немного в гору, на ее краю я увидел зарытые в землю полковые пушки. Вот где они облюбовали место себе на войне! Охраняет лес вместо того, чтобы прикрывать огнем свою пехоту. Вот так! Кому война! А кому хреновина одна! На высоте по-прежнему ревела канонада. Я вспомнил трупы с открытыми глазами, среди которых сидел на обратном пути. По спине прошел мороз и я подумал, неужель погибнет вся рота? К вечеру обстрел затих. Нас основательно засыпало землей. Окопы и щели пришлось от земли очищать лопатами. Через некоторое время прибежал политрук.

— Ты мой приказ не выполнил! — успел я сказать ему на ходу. Я собирался пойти и проверить роту. Следом за политруком прибежал старшина. Он принес кормежку и воды для пулеметов. Старший лейтенант тоже вернулся, но не заходил ко мне и сразу подался в свой взвод. Старшина стал кормить людей, раздавать хлеб, похлебку и махорку. Я прошел по всем пулеметным расчетам, потерь в роте не было. Ночь прошла спокойно. Ночью я приказал всем по очереди спать. — Немцы завтра должны пойти в атаку! К рассвету опять все притихли в ожидании нового дня. Утром, как всегда после первого и еще трех снарядов началась распашка высоты. Не снижая темпа, они били по высоте до обеда. В этот раз, когда обычно стрельба стихала, немцы вдруг усилили обстрел. Они сосредоточили по высоте такой ураганный огонь, что все кругом забилось и задрожало. Высоту затянуло густым облаком летящей земли, высоту била предсмертная судорога. Я сразу понял, что наступил решающий момент.

Немцы обрушили на высоту лавину снарядов, за ней последует атака пехоты и танков. Наши пулеметы молчали. Четыре пулемета, накануне проверенные, были готовы отбить любую атаку немецкой пехоты. Я сам проверял каждый пулемет. Сейчас я лежал на спине на дне своей узкой щели и прислушивался к разрывам. Земля плыла из-под меня вместе в окопом. Я прислушался, хотел уловить человеческие голоса, но в реве снарядов ничего не было слышно. Если обстрел прекратиться, внезапно оборвется и из ближайшего окопа мои солдаты подадут голоса, значит немец пошел в атаку. И они его подпустят на прицеле. Но пока немец бьет, пока летит земля, нужно набраться терпения и спокойно дожидаться начала. Сейчас снаряды рвутся с перелетом. Но вот несколько снарядов как бы сорвались с высоты и вскинули землю у самого окопа. Они стали рваться в расположении роты. Что это! Я вскочил я на ноги, простая случайность? Неправильный прицел по уровню? Или обычный недолет? Или немцы опять перенесли огонь ближе к ржаному полю? Разрывы стали приближаться к пулеметных ячейкам. Там где стоял пулеметы, там где из окопа выглядывал я, кругом летела земля и шуршали осколки.

— Нет! — подумал я, — немцы не должны изменить прицел. Но что им стоит дернуть лимб на одно маленькое деление ближе, на 0,01. Ведь это сделать просто. Если немецкая пехота на подхода и уже ползет вверх по ржи, то арт-подготовка сейчас оборвется. За короткое время немцы не сумеют обработать узкую полосу вдоль ржи. Если немцы бросят на высоту сотни две или три своей пехоты, четыре пулемета "Максим" вполне достаточно, чтобы ее положить и отправить на тот свет. Все они лягут в земле едва сделав несколько шагов вперед. Но немцы могут пойти в атаку с танками. Как я раньше об этом не подумал. В голове замелькали картины прошлого, когда приходилось видеть и встречаться с немецкими танками. После неожиданной мысли о танках время как будто остановилось. Я посмотрел на край обвалившегося своего окопа и с особой ясностью представил приближение немецких танков. Они там внизу, на том краю ржи, тихо ворча, расползаются по низине. Солдаты стрелки, кто из них еще жив, увидев танки, сбегут с высоты и здесь останутся одни пулеметчики. Стрелкам легко. Сбежал с высоты под горку, добежал до леса и ложись. Танки в лес не пойдут.

Выглянув из окопа, я увидел разрывы снарядов, летящие куски земли и осколки. Мысли о танках не давали мне покоя. Могли бы наши поставить артзаградогонь в полосе наступления немцев. Я лихорадочно перебирал варианты, пытаясь найти подходящий ответ. Что придумать? Какой номер выкинуть? От ударов снарядов шумело в голове и стучало в висках. Дышать было нечем. Как же старики мои солдаты, сидят и ничего! Я моложе их, здоровый и сильный не находил себе места. Нужно на что-то решиться, твердил я про себя. Сейчас я услышу отчаянный крик моих солдат — "танки!". С необычайной быстротой летело время. Я выглянул за бруствер, окинул взглядом поле ржи и снова пригнулся. Низко над землей летели осколки. Что делать? Я один живой ничего на стою, если погибнут мои солдаты. Что стоит комбат или командир полка, если они сидят в лесу под накатами, а войска солдат у них нет, все перебиты. Жалкая горстка стрелков лежит где-то под самыми рогатинами. Чем собственно заняты наши любимые полководцы? Каждому свое! Единственная их заслуга — удержать остатки солдат на высоте. Но как они это сделают? Кричать — "Мать твою… Давай вперед! Ни шагу назад!" А кому и куда кричать? Телефоны оборваны. Позиций немецких батарей подавлять не умели, или боялись, или не хотела. Бросали под огонь без счета солдатскую массу, она ничего не стоила, запасы ее были огромны.

Я выглянул поверх земли и увидел Парамошкина. Он стоял припав к пулемету и смотрел куда-то вперед. Он стоял не шевелился и склонил голову на бок. Сразу мелькнула мысль — He убило его? Но присыпанная землей фигура его шевельнулась и как бы чего-то вынюхивая, повернулась в мою сторону. Я увидел его спокойное лицо. Солдат улыбнулся, увидев меня, помахал мне рукой и снова припал к пулемету. Пулеметная ячейка его находилась рядом со мной. Это было самое высокое место на краю ржаного поля. Отсюда хорошо просматривалась вся волнистая рожь и лежащая за полем в низине лощина. В этой лощине могли появиться немецкие танки. Сухая спелая рожь, высушенная августовским солнцем, при каждом новой разрыве металась и шуршала Спокойное лицо Парамошкина припавшего к своему пулемету подсказало, что танков в лощине нет. Но меня беспокоило другое, что накануне ночью, обходя своих солдат по фронту я не предупредил их о возможном появлении немецких танков. По реву снарядов и по поведению Парамошкина можно было предположить, что пулеметчики готовы встретить немцев. Я выглянул ещё раз из окопа, взглянул на рожь и в сознании моем промелькнула быстрая мысль. При появлении танков можно поджечь рожь. Танки по горящему полю не пойдут. Огонь побежит им навстречу. Сколько пережил и передумал я, а решение простое! Артподготовка немцев внезапно оборвалась. Вой прекратился, грохот повис в воздухе. Резкая тишина отозвалась болью в ушах. Сколько нужно выпустить снарядов, чтобы над высотой закрыть солнечный свет? На высоте стоял полумрак. Огромное облако земли, пыли и дыма медленно ползло в сторону леса. Это грозное, черное облако хорошо было видно издалека. Оно закрыло полнеба. Немцы наверно любовались им. Они с удовольствием потирали руки. А наши, которые сидели в лесу, ногтями скребли свои затылки.