«Фрам» в полярном море - Фритьоф Нансен

В субботу 23 мая та же дурная погода. Прошли немного вперед, чтобы выяснить состояние пути. Надо было узнать, можно ли сразу выбраться на открытую воду, которая лежала к западу от нас по ту сторону острова, или же придется идти на юг вдоль земли по береговому припаю. Подошли к скалистому мысу, который состоял из базальтовых столбов на редкость отчетливых форм, что побудило назвать этот мыс «Замком»[348]. Здесь увидели, что земля дальше тянется к югу; открытая вода простиралась в том же направлении, от земли она была отделена только узкой полоской берегового припая. Так как лед рассекали бесчисленные трещины, решили переправиться на остров, лежавший к западу от нас, и попытаться оттуда возможно скорее выйти в море. Вернувшись назад, стали готовиться к морскому путешествию; прежде всего пришлось тщательно залить растопленным стеарином швы каяков, затем переложить груз так, чтобы можно было сесть внутри. На следующий день, в воскресенье, 24 мая, двинулись на запад по направлению к острову. Ветер дул восточный, и можно было приладить к нартам паруса; по ровному льду дело шло довольно быстро. Но когда мы стали подходить к острову, внезапно поднялся свежий юго-западный ветер. Нарты несколько раз опрокидывались. Пришлось отказаться от лавирования парусами и снять их. Небо заволокло облаками, спустился туман, и дальше к земле пришлось идти против сильного ветра.

Добраться до нее следовало как можно скорее, пока еще не началась буря. Но лед теперь стал предательским. Ближе к земле он весь был изрезан вдоль и поперек трещинами; заметить их было почти невозможно, так как сверху лед замело снегом. Пока Йохансен, остановившись, привязывал покрепче к палубе каяка свернутый парус и мачту, чтобы их не унесло ветром, я один поспешил вперед, к земле, чтобы отыскать там место для привала. Вдруг почва ушла у меня из-под ног, я очутился в воде, в трещине, хорошо замаскированной снегом. Выкарабкаться своими силами я никак не мог: лыжи были привязаны к ногам и поднять их вместе со всей этой снежной слякотью и ледяной кашей, обрушившейся вместе со мной в воду, было немыслимо. К тому же я был привязан к нартам лямкой и не мог повернуться. На счастье, удалось воткнуть лыжную палку с острым наконечником в лед по ту сторону трещины. Ухватившись за нее одной рукой, а другой уцепившись за край льда, я терпеливо дожидался, когда придет Йохансен и вытащит меня. Я был уверен, что он видел, как я провалился, но обернуться назад, чтобы проверить это, не мог. Время шло. Палка начала сдавать под моей тяжестью, а я стал погружаться все глубже и глубже. Холодная вода давала себя чувствовать выше поясницы… Я стал кричать, но не слышал ответа. Тогда я завопил во весь голос и, наконец, далеко позади послышалось ответное «охо!». Некоторое время спустя, когда вода уже дошла до груди и немного осталось до того, чтобы совсем уйти под лед, прибежал Йохансен и вытащил меня. Он был так занят своими нартами, что до самого последнего моего крика не заметил, как я упал в воду. Этот опыт научил меня осторожнее ходить по предательскому льду, тем более на крепко привязанных лыжах. Выбирая путь со всей возможной осмотрительностью, мы, наконец, добрались до земли и нашли там более или менее защищенное от ветра место для ночлега. Поражало обилие моржей, стада которых лежали вдоль всего берега около трещин. Пока что нас они не интересовали: запасы мяса и сала и без того достаточно давали себя знать нашим плечам.

В течение следующих дней продолжала бушевать непогода – дождь и ветер, и мы не могли тронуться с места.

Во вторник, 26 мая, в дневнике отмечено: «Вчера и сегодня задержаны ветром и дождем под стеной ледника на северной стороне того же острова. Снег мокрый, идти по нему куда бы то ни было невозможно; но надо надеяться, что неподалеку от берега есть полынья, по которой, вероятно, быстро двинемся вперед, как только, наконец, уляжется непогода. Тогда вознаградим себя за эту долгую проволочку». Но задержка продолжалась значительно дольше, чем мы предполагали.

В четверг, 28 мая, записано: «Вчера взбирались на остров и видели к югу открытое море, но непогода по-прежнему задерживает нас на месте. Передвинули немного нашу палатку, спасаясь от трещин; лед грозил разверзнуться прямо под нами. Здесь великое множество моржей. Когда ходим по льду, они сопровождают нас, выглядывая из трещин. Часто слышим, как они хрюкают и стукаются об лед прямо у нас под ногами».

В этот день, однако, буря несколько стихла, и удалось пройти на юг вдоль восточной стороны острова. В проливе между ним и другой землей в береговом припае образовалась широкая полынья. По всей видимости, здесь мелко и наблюдается быстрое течение, из-за которого полынья остается открытой. Два стада моржей лежали на льду по соседству с полыньей. Об этом в тот же вечер записано: «К одному стаду штук из девяти моржей я подошел, чтобы их сфотографировать. Подкрадывался к ним под прикрытием небольшого тороса. В ту самую минуту, когда очутился не более чем в футах 20 от них, одна самка с детенышем кинулась в воду через продушину, находившуюся поблизости. Другие моржи, однако, не шевельнулись, даже когда я стал кричать. Подошел Йохансен и стал бросать в зверей комьями снега и кусками льда. Но и это не произвело впечатления. Моржи только нагибались к комьям снега и обнюхивали их. Я продолжал фотографировать, потом подошел совсем вплотную. Часть зверей, наконец, приподнялась и отодвинулась ближе к продушине. Один даже нырнул, но остальные приготовились уснуть. Вскоре нырнувший вернулся обратно и вскарабкался на лед. Даже те двое, что лежали ко мне ближе всех, ничуть не шевельнулись; раза два они приподнимали немного головы, высокомерно посматривали на человека, стоявшего в трех шагах от них, затем снова опускали головы и продолжали спать. Я ткнул им в морду заостренной палкой, но они едва пошевелились. Удалось снять довольно много фотографий. Найдя, что с меня их достаточно я на прощание еще раз сильно ткнул палкой в морду ближайшего моржа; тот приподнялся, сердито захрюкал и изумленно взглянул большими круглыми глазами, затем почесал у себя за ухом одним из задних ластов и спокойно улегся. Мы поехали дальше. Звери тотчас расположились на покой. Они громоздились огромными неподвижными тушами мяса, пока мы огибали мыс, и, наконец, исчезли за ним».

Потом снова поднялась вьюга, и нам опять пришлось несколько дней пережидать непогоду на южной стороне острова.

«Пятница, 29мая. Сидим на месте из-за непогоды».

«Суббота, 30 мая. Сидим все на том же месте и старательно затыкаем в палатке все щели, пытаясь спрятаться от вьюги. Ветер кружит вокруг и атакует то одну стену, то другую. Нелегко оставаться хотя бы приблизительно сухими: ветер врывается в щели со всех сторон и заметает нас снегом вместе со спальным мешком. Затем снег тает, и все вещи промокают насквозь».