История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но прежде чем король смог покинуть Ньюарк, ему довелось пережить нового рода унижение со стороны своих друзей, оказавшееся куда более мучительным, чем все обиды и оскорбления, какие претерпел он от врагов и, несомненно, причинившее ему гораздо больше скорби и душевных терзаний. В Бельвуар-касл прибыл принц Руперт со своим братом принцем Морицем; его также сопровождали около ста двадцати офицеров, с которыми он отразил атаку Росситера и без значительного урона пробился через вражеский заслон. Услыхав, что принц так близко, король написал ему письмо, в котором потребовал, чтобы Руперт оставался в Бельвуар-касле до получения дальнейших распоряжений, и упрекал его за неподчинение прежним приказам. Несмотря на этот запрет, принц на следующее же утро вступил в Ньюарк, а встречать его — за две мили от города — выехали лорд Джерард и ньюаркский комендант сэр Ричард Уиллис с сотней всадников. Примерно час спустя Руперт явился с этой свитой ко двору и, обнаружив среди присутствующих короля, без церемоний объявил Его Величеству, что он пришел сюда затем, чтобы отдать отчет в потере Бристоля и опровергнуть обвинения, на него возведенные. Почти ничего не ответив, король приступил к ужину (как раз подавали блюда); время от времени он о чем-то спрашивал принца Морица, брату же его не сказал ни слова. После ужина король удалился в свои покои, не пожелав продолжать беседу, а принц отправился в дом коменданта, где его радушно встретили и с удобством разместили. Несмотря на всю свою досаду, король счел нужным выслушать, что имеет сказать принц Руперт, хотя бы затем, чтобы облегчить и ускорить приготовления к своему отъезду из Ньюарка, коего настоятельно требовали соображения безопасности. Итак, он распорядился, чтобы на следующий день были заслушаны оправдания принца, и тот, защищаясь, пылко и пространно говорил о своей невиновности, доказывая, что после прорыва внешних укреплений долго оборонять Бристоль было невозможно. Его Величество вовсе не подозревал племянника в каком-либо злом умысле против своей особы и не желал еще более обострять создавшееся положение, а потому после прений, которые заняли один или два дня, велел составить краткую декларацию по поводу сдачи Бристоля, снимавшую с принца Руперта всякие обвинения в измене и вероломстве — но не в неблагоразумных действиях. Дело, таким образом, было улажено, и король, рассчитывая, что принц вскорости удалится, решил продолжать поиск средств к собственному спасению, ничего не сообщая об этом племяннику. Перемена в расположении неприятельских войск и появление Пойнтза к северу от Трента имели своим следствием то, что король решил выступить из Ньюарка в воскресенье вечером (20 октября), о чем уведомил лишь нескольких особ, пользовавшихся наибольшим его доверием.
Но раздоры между комендантом и комиссарами (а все это были знатнейшие джентльмены графства, которые с самого начала войны храбро и преданно поддерживали короля, и единственно благодаря их влиянию Ньюарк остался в руках Его Величества), усугубляемые взаимными перебранками, которые устраивали они в его присутствии, обострились в конце концов до такой степени, что единственным средством их успокоить и примирить была теперь замена коменданта. Королю это было столь очевидно, что он решился прибегнуть к этой мере и воскресным утром призвал сэра Ричарда Уиллиса в свою опочивальню, где, после любезных заверений в том, что он чрезвычайно доволен службой сэра Ричарда и выказанными им на этой службе блестящими дарованиями, объявил о своем намерении уехать из Ньюарка этой же ночью, а также о том, что он решил взять его с собой, сделав начальником собственной конной гвардии вместо графа Личфилда, погибшего незадолго до того под Честером (назначение, которое оказало бы честь любому из подданных Его Величества). Далее король сообщил, что комендантом в Ньюарке он поставит лорда Беласиса, который, владея в этих краях обширными поместьями и находясь в родстве с многими джентльменами соседних графств, окажется для них более приемлемой фигурой. Его Величество снизошел до того, что сказал сэру Ричарду, что меру эту не следует толковать как решение в пользу комиссаров, которые, как он признает, действительно во многом провинились, и что сам Уиллис не мог бы желать удовлетворения более полного, нежели честь и высокое доверие, ныне ему оказанные, — просто он, король, считает более легким делом сменить сэра Ричарда, чем исправить образ мыслей комиссаров, которых, по причине их многочисленности, невозможно объединить в интересах королевской службы каким-либо иным способом.
До крайности взволнованный сэр Ричард Уиллис отказался принять новый пост, оправдываясь тем, что должность эта слишком почетна, а его состояние недостаточно для подобной службы; к тому же враги его, уверял сэр Ричард, лишь обрадуются его смещению, и все станут смотреть на него как на человека, которого подвергли опале и выгнали вон. Король ответил, что обо всем позаботится и даст ему необходимые средства и что невозможно считать впавшим в немилость человека, которого король настолько приблизил к своей особе, в чем и сам сэр Ричард легко убедится, если хоть немного об этом подумает. Затем король оставил свои покои и сразу же отправился в церковь. По возвращении из нее он сел обедать, а лорды и прочие его слуги удалились в свои комнаты. Но не успел король закончить обед, как к нему вошли сэр Ричард Уиллис, оба принца, лорд Джерард и еще два десятка офицеров гарнизона; и Уиллис, обратившись к королю, заявил, что сказанное ему Его Величеством по секрету превратилось теперь в предмет толков для всего города, к великому для него, сэра Ричарда, бесчестью. Принц Руперт же сказал, что сэра Ричарда Уиллиса хотят сместить с должности не за какие-то совершенные им проступки, но лишь за то, что сэр Ричард его друг. Все это, добавил лорд Джерард, козни лорда Дигби, который и есть настоящий изменник, и он готов это доказать. Король был настолько ошеломлен их поведением, что в некотором замешательстве встал из-за стола и направился
