Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу

Сейчас он говорил своим обычным голосом, который был удивительно высок («Аполлоний из Молона сказал бы, что это потому, что шея у него короткая», — подумал Цезарь).

— Почтенные отцы, я сознаю, какую честь вы оказали мне, предложив эту высокую должность. Я хотел бы принять предложение, но… — Он помолчал, переводя приветливый взгляд с одного лица на другое. — Я — простой человек. Я хорошо понимаю, что тем влиянием, которое я имею, я обязан тысяче людей всаднического ордена, которые не могут присутствовать непосредственно в Палате. Я не могу принять столь высокую должность, не будучи уверенным, что они согласятся на это. Поэтому я смиренно прошу Палату представить senatus consultum в Трибутное собрание. Если комиции проголосуют за меня, я буду счастлив принять предложение.

«Умница Красс!» — мысленно зааплодировал Цезарь.

Если Сенат дал, Сенат может и отобрать. Как это было в случае с Геллием и Клодианом. Но если Трибутное собрание попросят утвердить декрет Сената (и оно утвердило его), тогда только Трибутное собрание может отозвать Красса. Во всяком случае, такое возможно. А при полном бессилии плебейских трибунов (у которых Сулла вырвал когти и клыки) и при общей апатии Палаты закон, прошедший в Трибутном собрании, поставит Красса в очень сильное положение. Умный, умный Красс!

Никто не удивился, когда Палата покорно передала свой senatus consultum в Трибутное собрание. И когда собрание ратифицировало этот декрет, Марк Лициний Красс получил больше полномочий в войне против Спартака, чем Помпей в Ближней Испании: власть Помпея была ратифицирована только Сенатом.

С той же деловитостью, какая помогла добиться огромного успеха в таком сомнительном мероприятии, как обучение дешевых рабов дорогостоящим умениям, Марк Красс сразу принялся за свою новую работу.

Первое, что он сделал, — огласил имена своих легатов: Луций Квинтий, этот пятидесятидвухлетний кошмар для консулов и судов; Марк Муммий — почти преторского возраста; Квинт Марций Руф, немного моложе, но уже сенатор; Гай Помптин, молодой воин; и Квинт Аррий, единственный ветеран войны против Спартака, которого Красс решил держать при себе.

Затем он объявил, что, поскольку консульских легионов не четыре, а только два из-за несчастных случаев и дезертирства, из двадцати четырех военных трибунов он возьмет только двенадцать, занявших первые строчки. Но не нынешнего года. Их срок почти истекал, и Красс считал, что ничего не может быть хуже для этих легионов — не самого высшего разбора! — чем смена их непосредственных командиров через месяц после начала кампании. Поэтому Красс раньше срока призовет военных трибунов следующего года. Он также попросил дать ему одного из квесторов на будущий год, а именно Гнея Тремеллия Скрофу из старинного преторского рода.

Затем Красс удалился в Капую и разослал агентов к своим ветеранам тех дней, когда он сражался с Карбоном и самнитами. Ему предстояло набрать шесть легионов, и очень быстро. Некоторые из его критиков вспомнили, что его солдатам не нравилось нежелание Красса делить трофеи, и предсказывали, что добровольцев окажется мало. Но, вероятно, годы смягчили их память и сердца, и ветераны охотно шли под знамена Красса. К началу ноября, когда пришла весть, что Спартак со своими людьми повернул назад и возвращается по Эмилиевой дороге, Красс был готов к маршу.

Однако сначала предстояло решить вопрос с остатками консульских легионов, которые не покидали лагерь в Фирме после поражения Геллия и Клодиана. Их было двадцать когорт (как раз на два легиона) — все, что осталось от четырех легионов. Перевести их в Капую было невозможно, пока не будут сформированы шесть легионов Красса. За последние годы набиралось мало солдат, поэтому половина учебных лагерей вокруг Капуи были закрыты и разобраны.

Когда Красс посылал Марка Муммия и двенадцать военных трибунов привести эти двадцать когорт из Фирма, он знал, что Спартак и его армия приближаются к Аримину. Муммию был отдан строгий приказ: он должен избегать любого контакта со Спартаком, который, как считалось, все еще находился намного севернее Фирма. К сожалению для Муммия, достигнув Аримина, Спартак повел свои войска отдельно от обоза, зная, что его арьергарду ничто не угрожает. Таким образом, получилось, что почти в то же самое время, как Муммий прибыл в лагерь, построенный Геллием и Клодианом, к нему приближались и передовые части армии Спартака.

Столкновение было неизбежно. Муммий делал все возможное, но он и его трибуны, среди которых был и Цезарь, мало что могли. Никто из них не знал войска, солдаты не были обучены надлежащим образом, и все они боялись Спартака, как дети боятся привидений. Случившееся нельзя было назвать сражением.

Авангард Спартака просто прошел через римский лагерь, словно его не существовало, а впавшие в панику солдаты консульских легионов разбежались во все стороны. Они побросали оружие и скинули с себя кольчуги и шлемы, все, что замедляло бегство. Отставшие погибли, быстроногие убежали. Отказавшись от преследования, повстанцы стремительно продвигались дальше, останавливаясь только для того, чтобы подобрать брошенное оружие и доспехи и раздеть тела тех, кто не удрал и погиб.

— Ты не смог ничего сделать, чтобы избежать этого, — сказал Цезарь Муммию. — Вина лежит на нашей разведке.

— Марк Красс будет в бешенстве! — в отчаянии воскликнул Муммий.

— Я бы назвал это преуменьшением, — безжалостно заметил Цезарь. — Но все равно, мятежники остаются недисциплинированной массой.

— Свыше ста тысяч!

Они стояли лагерем на холме, недалеко от огромной массы людей, продолжавших двигаться на юг. Цезарь, который мог видеть на большие расстояния, уточнил:

— Солдат у него не больше восьмидесяти тысяч, может быть даже меньше. То, что мы сейчас видим, — это люди, сопровождающие войско: женщины, дети, а также мужчины, не способные носить оружие. Это по крайней мере пятьдесят тысяч. У Спартака большой груз на шее. Он вынужден таскать за собой семьи и личные вещи. Ты видишь бездомных людей, а не армию, Муммий.

Муммий отвернулся.

— Ну что ж, нет причины останавливаться здесь. Марк Красс должен знать, что произошло. И чем скорее, тем лучше.

— Мятежники уйдут через день-два. Я бы предложил остаться здесь, пока они не удалятся. Потом соберем разбежавшихся солдат из консульских легионов. Если их отпустить, они исчезнут навсегда. Думаю, Марк Красс захочет увидеть их, в каком бы беспорядке они ни были, — сказал Цезарь.

Остановившись, Муммий посмотрел на своего старшего трибуна.

— А ты умеешь думать. Цезарь. Ты прав. Мы должны собрать остатки легионов и привести их с собой. Иначе гнев нашего командующего будет безграничен.

Пять когорт лежали мертвыми среди руин лагеря. Погибло большинство центурионов. Пятнадцать когорт уцелели. Муммию потребовалось одиннадцать дней, чтобы выследить бежавших и собрать их снова. Это оказалось не так трудно, как боялся Муммий. Их моральное состояние оказалось хуже физического.

Пятнадцать когорт солдат, одетых только в туники и сандалии, повели к Крассу, находящемуся в лагере у Бовиана. Он поймал отряд мятежников, который откололся от основной массы и шел на запад, и перебил шесть тысяч человек. Но сам Спартак теперь направлялся к Венузии, и Красс посчитал нецелесообразным последовать за ним в страну, неблагоприятную для небольшого войска. Сейчас было начало декабря, но так как календарь на сорок дней опережал сезоны, зима еще не наступила.

Командующий молча выслушал Муммия, потом сказал:

— Я не виню тебя, Марк Муммий. Но что я буду делать с пятнадцатью когортами людей, которым нельзя доверять и которые боятся сражаться?

Никто не ответил. Задавая этот вопрос, Красс точно знал, что будет делать. Все присутствующие понимали это, но никто не знал, что именно он задумал.

Кроткий взгляд медленно переходил с одного лица на другое, задержался на Цезаре, потом поплыл дальше.

— Сколько их? — спросил Красс.

— Семь с половиной тысяч. По пятьсот солдат в когорте, — ответил Муммий.

— Я устрою децимацию.

Наступила тишина. Никто не шевельнулся.

— Постройте всю армию завтра с восходом солнца и приготовьте все необходимое. Цезарь, ты — понтифик, ты совершишь богослужение. Это должна быть служба Юпитеру Величайшему или какому-то другому богу?

— Мы должны принести жертву Юпитеру Статору, Марк Красс. Он останавливает бегущих солдат. И богу солнца Индигету. И еще богине войны Беллоне. Жертвой должен быть черный теленок.

— Муммий, твои военные трибуны пусть позаботятся о жребиях. Кроме Цезаря.

После этого командующий отпустил свой штат. Люди молча вышли из командирской палатки. Казнь каждого десятого!

С восходом солнца шесть легионов Красса были построены. Напротив них выставили провинившихся в десять рядов, в каждом по семьсот пятьдесят человек. Муммий лихорадочно старался придумать быстрейший и простейший способ процедуры, поскольку при таком способе казни предстояло поделить людей на декурии. Само собой разумеется, что сам Красс оказывал большую помощь в организации.