Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок - Юлий Буркин

… После долгих споров дядюшка уступил моим настояниям, и рюриковские промышленные технологии, хоть, к сожалению, и не в одночасье, как мне хотелось, а мало-помалу, исключаются из человеческого производства.

… Я много думал обо всем, что со мною произошло. И загадкой для меня оставалось, кто был тот человек в маске, который снял дядюшку на Зеленой Лужайке и со Сволочью отправил эту запись мне. Я спросил об этом дядюшку, и он ответил: «Не хотел об этом вам говорить… Диск с записью момента, когда благодетель снимает шлем, мы нашли у Рюрика. Это был он».

Блин! Так я и знал! Все, как в плохом детективе. Это лишний раз подтверждает весь идиотизм моей истории…

И все-таки зачем он это сделал? Бессмертный бесился от скуки? Затеял занимательную игру с нами… Что ж, тем хуже для него.

И вообще зачем он совершал те или иные действия? Зачем, например, задумал уничтожить человечество? Чем оно ему мешало? Чужая душа — потемки… Да и была ли у него душа?..

Если когда-нибудь, основательно отдохнув, я вернусь к активности, то попытаюсь найти ответы на эти вопросы.

… Жизнь продолжается. Сегодня я — единственный в мире человек, чей жизненный опыт имеет разброс в половину тысячелетия. И он подсказывает мне, что конец света еще очень и очень неблизок.

Очень короткое, но очень нужное послесловие

Только тех, кто лампы трут, Аладдинами зовут.

Маркес, Борхес, Кортасар Отвечают за базар…

Ну а теперь раскрою карты и расскажу об обстоятельстве, о котором намекал в предисловии. Дело в том, что я никогда не стал бы все это писать, если бы не одно соображение. А именно. Как-то за рюмашкой водки дядюшка проговорился, что из-за нападения джипси он в свое время не успел уничтожить машину времени. И она до сих пор находится в его корабле. Узнав об этом, я решил правдами или неправдами уговорить его переправить эту рукопись в двадцатый век, а уж потом машину уничтожить — от греха подальше. Я хочу, чтобы написанное мной прочитали хотя бы мои бедные родители…

Когда я лишь заикнулся об этом, дядюшка взвился так, словно в генах у него имеется не заячья, а тигриная составляющая. «Ваше Величество, это невозможно! кричал он. — Мы погубим Вселенную! Такой риск ничем не оправдан! И не пытайтесь уговорить меня!..» И все прочее в этом духе. Но я увещевал его, говоря:

— Дядюшка, припомните-ка, когда ВАМ это было нужно, вы рискнули Вселенной…

— Но мы ЗАБРАЛИ вас из прошлого, практически никакого риска не было! А вы хотите, чтобы мы поступили наоборот — нечто в прошлое ПОДСУНУЛИ…

— А вот и врете, дядюшка! Меня-то вы забрали, но на мое место подложили кое-что другое. Некое тело…

— И на что это вы намекаете? — поджал дядюшка уродливые губы.

— А на то, что эту рукопись можно подложить взамен какой-то другой, равной по объему, рукописи. В издательство. В отдел фантастики. Под именем того автора, чью рукопись мы изымем. И я не претендую на обязательный результат. Я не буду проверять, напечатали ее или нет, и в случае неудачи настаивать на повторении эксперимента.

Дядюшка задумался. Потом нехотя согласился:

— Очень, очень мне все это не нравится… Но, учитывая ваши заслуги… Действительно, жанровое определение «фантастический роман» снимает с нас всякую ответственность и развязывает нам руки. Если книгу прочтет кто-то из ваших близких, он поймет, что все в ней — правда, а если кто угодно другой, он, скорее всего, сочтет ее вымыслом…

— О чем я вам и толкую! Непременно сочтет! — увещевал я. — Вы даже представить себе не можете, дядюшка, как абсурдно должно выглядеть для жителя двадцатого столетия наше сегодняшнее будущее. Оно похоже на все что угодно, только не на реальность.

— Вы знаете хотя бы, где в древней Москве находились издательства фантастики? Сможете показать на карте?

— Не знаю, возможно, и были небольшие специализированные издательства… Лучше я укажу вам самые крупные — ACT, «ЭКСМО», еще парочку, где обязательно есть и отделы фантастики. Крупные издательства я знаю, ведь, поступая на филфак, я мечтал стать писателем… Но только вы, дядюшка, помогли воплотить мою мечту в реальность, — подкинул я ему леща.

Он сделал вид, что не расслышал мои слова, но я не мог не заметить, что от смущения он слегка порозовел. И спросил с нарочитой настойчивостью:

— Если мы подменим чью-то рукопись, не станет ли это абсолютной гарантией того, что ваша напечатана не будет? Например, издатель потребует от автора что-то поправить, а тот устроит скандал на предмет того, что это — не его книга?

— Ну, во-первых, дядюшка, разве это не самый желательный для вас вариант? Во-вторых, я знаю писателей того времени: если гонорар заплачен, они и артачиться особенно не будут — тот это текст или не тот… Наконец, главное: нужно постараться подменить такую рукопись, автор которой живет в провинции. Вероятность провала тогда будет минимальной. И желательно, чтобы он не был знаменитостью.

— Ну знаете, у меня вряд ли появится возможность вникать в такие тонкости. Не так все просто, не так все просто, — пробормотал дядюшка. — Ладно… Я подумаю… Постараюсь что-нибудь сделать…

Если вы живете в двадцатом столетии и читаете эти строки, значит, он все-таки выполнил свое обещание. Я, кстати, в интересах дела дал дядюшке право изменить название рукописи на заглавие той, взамен которой он ее подсунет. Мое название: «Звездный табор, серебряный клинок», а эпиграфом я поставил строчки из той самой Ромкиной считалочки:

… Тот, кто знает правду,Тот волк, а не щенок…

Таким образом, эпиграф и заголовок составляют что-то вроде четверостишия… А каково название у книги, которую вы прочитали? Каков эпиграф? Все совсем другое, не правда ли? И совершенно не соответствует содержанию. Теперь поняли, почему? И автором значится, конечно же, не Роман Безуглов-Романов, то бишь я, а кто-то совсем другой, какой-нибудь третьесортный писатель-фантаст? Это само собой разумеется…

Ну что ж, дорогой мой современник и одновременно далекий предок. Привет тебе. И прощай.

Если же ты — житель нынешнего двадцать пятого века, то я искренне надеюсь, что ты, так же как я, оцениваешь мое возникновение в твоем мире как явление положительное. Тебе я говорю: «До свидания».

1

Я решил, что хватит уже ломать стиль, поэтому рассказываю эту историю не в основном тексте, а в сноске. Хотите читайте, хотите нет.

Так вот. Однажды мне позвонила одна моя подружка-первокурсница по имени Лена.

— Приходи ко мне, — говорит, — родителей всю ночь не будет, на дачу уехали.

А родителей ее я как огня боялся, они меня даже не видели ни разу.

Обрадовался я, примчался… Занялись мы любовью, все классно… А потом я решил пойти в туалет. Прямо в чем мать родила и отправился. И дверь в сортир не закрыл: зачем, все равно ведь нет никого…

А родители возьми, да и вернись. Я даже не слышал, как дверь хлопнула. Мамаша сразу в туалет решила зайти, видно, растрясло в дороге. Дверь открывает, а на унитазе сижу я — абсолютно голый незнакомый ей юноша.

И ничего умнее я не нашел сказать, как:

— Здравствуйте… А Лена дома?

Как будто только что с улицы зашел. Мама ее сделала большие глаза и машинально крикнула:

— Лена, это к тебе!..

Само собой, всякие отношения с Леной у меня после этого прекратились.

Когда такое происходит не с тобой, это довольно смешно…

Когда эту историю я рассказал Ляле, она хохотала так, что я даже всерьез забеспокоился, как бы это не отразилось пагубно на ее беременности…

2

Персонаж художественного фильма «Покровские ворота» (прим. автора).

3

Прозвучали слова мудрости (англ.)

4

Автор новеллы «Корабли Изубарру» Анна Богданец (под ред. Ю. Буркина).

5

Здесь и дальше звездочкой отмечены стихи Макса Батурина.

6

Заступив на пост и проводив взглядом двинувшуюся в направлении караулки отдыхающую смену во главе с сержантом-разводящим, я перво-наперво попытался отпереть запоры вверенного мне объекта. Это вполне соответствовало тогдашней армейской доктрине — лямзить все, что плохо лежит. Однажды ночью, например, мы по приказу замполита целым взводом выехали в местный городской сад и погрузили в армейский грузовик десяток скамеек и урн для строящегося военного городка. Открыть замок склада не удалось. Зато удалось отодрать лист фанеры, которой было забито одно из окон бокса. Чтобы протиснуться в это окно, пришлось сбросить обмундирование и, спрятав под него автомат и подсумок с магазинами, остаться в одних кальсонах… Однако, как гласит народная пословица, «дайте солдату точку опоры, и он заснет…» Удивительно, что меня не упекли в дисбат, а ограничились только десятью сутками гауптвахты, когда нашли спящим на травке рядом с трофеями — ящиком тушенки, ящиком сгущенки и коробкой галет. Конечно же я хотел все это припрятать в укромное местечко, но после сытного ужина меня сморил богатырский сон…