Полководцы Украины: сражения и судьбы - Дмитрий Табачник

«17 июня 1943 г.

За ж[елезной] дорогой началась полоса националистов-бульбовцев. Немцы разжигают национальную резню. Уже много польских сел сожжено бульбовцами, а семьи вырезаны.

Поляки ушли из сел в леса. Польские села Дерть, Окоп, Будки Рокитнянского р-на – пусты, ни одного поляка не увидишь – все ушли в леса.

Те, что остались, рассказывают, что бульбовцы не дают жить – убивают, грабят. Поляки уважают партизан. Местные партизаны борются с бульбовцами.

___________________________________

20 июня 1943 г.

___________________________________

Встретили первый польский партизанский отряд. Командир отряда, некий польский офицер. Он сказал: «Мы вне всякой политики». Разводя руками, он продолжал: «Мы мусымо обороняться. В первое время мы обращались к немцам. Говорили им: «Смотрите, нас украинцы бьют. Помогите нам». Немцы обещали помощь. Хотели переместить семьи в местечко, а нас приглашали в полицию. Мы отказались от их помощи. У меня есть десятков пять хлопцев. Но мы стараемся, что нас больше, что у нас много разного вооружения, что у нас сотни людей и все хорошо вооружены. Это все для немцев, чтобы боялись. Я сам прятался по лесам и при немцах, и при советах. Мы сейчас бьем украинцев».

Командир заметил: «Постойте». – «Прошу», – сказал польский офицер. «Вы против всех украинцев? Это нельзя смешивать. Бульбовцы, бандеровцы – это банда, обманутая гитлеровцами. Гитлеровцы, чтобы отвлечь внимание от фронта, чтобы замаскировать свои потери, свой крах на Восточном фронте, организуют национальную резню, нацковывают поляков на украинцев, а украинцев – на поляков».

«А вначале несколько немецких карательных отрядов сожгли и вырезали несколько польских сел, чтобы разжечь украинско-польскую резню. Да ведь вы вот говорите, что вы против украинцев. Но ведь в банде Бульбы есть и узбеки, и русские, и украинцы. Надо не смешивать бульбовскую банду с украинцами, у меня в отряде 70 % украинцев. Однако мы поляков не бьем. Теперь вам ясно?» – «Так есть… Продолжайте…» – «Оружие мы достали по селам, а часть – у украинцев, то есть у бульбовцев. Ребята рвутся в бой, им надоело сидеть, они хотят воевать, но я их сдерживаю, – говорю им: не надо пока. Мы мусымо обороняться. Мы вне политики».

Разведя руками, поддакивает: «так есть». Он рассказывал о том, что поляки не довольны действием бульбовцев и что надо подниматься на борьбу с ними».

О бандеровцах, мельниковцах и бульбовцах – новом противнике, с которым пришлось столкнуться партизанам, Руднев оставил свидетельство, объясняющее, как в Западной Украине появились отряды националистов, и содержащее оценку их боеспособности: «В начале войны подпольные организации националистов, воспользовавшись шляпством наших советских и партийных органов, а многие секретари сельсоветов западных областей были заядлые националисты, и при эвакуации населения в глубь страны эти секретари с[ель]с[оветов], националисты, составляли списки каждого села, якобы на эвакуацию в глубь СССР. Эти списки председатели] сельсоветов, а кой-где и райисполкомы, заверяли и ставили печати; конечно, никто из населения не эвакуировался, а списки остались у националистов, а когда немцы заняли Западную Украину, националисты на этих заверенных соворганами списках, сделали надпись: список жителей такого-то села, подлежащих выселению в Сибирь. После чего приходят в села и говорят: вас советская власть хотела всех отправить в страшную холодную Сибирь, а немцы вас бьют. Мы, украинские националисты, против немцев и Москвы – за самостийную соборную Украинскую державу, и такая афера имела исключительно большое значение на влияние националистов на темное крестьянство западных областей. Эти же пленные рассказывают – костяком и основой повстанческой Украинской армии являются полицейские западных областей. После занятия немцами западных областей Украины кулаки и репрессированные элементы пошли в полицию, которая грабила и убивала еврейские семьи, и этим грабежом жили, а когда немцы посадили их на паек, вся эта черносотенная сволочь, которой руководили националисты, забрала данное немцами оружие и ушла в леса. Здесь они объединялись по сотням и первой своей задачей поставили объявить беспощадную резню всему польскому населению. Началась страшная резня, в целых селах, районах польское население самым зверским образом убивалось, причем зверски мучили и убивали детей, женщин и стариков, а все постройки предавали огню. Несомненно, что немецкая охранка здесь в этой национальной резне [сыграла] главную роль. Постепенно их масштабы стали расширяться. Они в каждом селе составили списки всех мужчин с 1895 года до 1923 г. рождения и объявили их мобилизованными, т. е., если он не имеет оружия, то считается бойцом Укр. повет, армии и работает дома; то[т] же украинец, кто против этого, ночью берется из хаты и бесследно исчезает. Всех наших военнопленных, независимо какой национальности, насильно мобилизуют и, если не хочет или подозрителен – немедленно убивают. Таким образом, каждый район имеет свои табора, где сотни две или три войск вооружены процентов на 60, а безоружные, как резерв, сидят дома. Территория разбита на кущи, районы, где сидят агитаторы кущевые и районные. Но в некоторых районах есть и бандеровцы, и мельниковцы. Народ не воинственный. Только интеллигенция и кулачество еще кое-как дерется, а остальная масса при шквале огня разбегается. Воины из них хреновые, а хлопот причиняют много».

4 января 1944 г. за Карпатский рейд Ковпаку вторично присваивается звание Героя Советского Союза. Но к этому времени, после перенесенных тяжелых испытаний, его здоровье оказалось настолько серьезно подорванным, что в соединение из Киева (где он с декабря находился на лечении) «батько» уже не вернулся. Новым командиром соединения стал его заместитель по разведке Петр Вершигора, которого Сидор Артемович высоко ценил.

В ноябре 1944 бывшего партизанского командира назначают членом Верховного суда УССР, а через три года – в 1947 г., он становится заместителем председателя Президиума Верховного Совета УССР.

Работа в Верховном Совете (где он был до самой своей смерти 11 декабря 1967 г.) для Ковпака отнюдь не была синекурой. Сидор Артемович никому не отказывал в приеме, и к нему тянулись люди, как последней инстанции в поисках справедливости, со всей Украины. И Ковпак не просто их выслушивал, а старался вникнуть в каждое дело, что стало причиной появления многочисленных историй, передававшихся о любимом в народе «батьке».

Например, когда к нему пришла на прием женщина с просьбой об освобождении сына, получившего небольшой срок за самогоноварение, Ковпак подробно выспросил ее о технологии приготовления горячительного напитка и количестве использованного сахара. После этого он вынес следующий вердикт: «Пусть сидит. Он у тебя не трехлитровую банку сварил, а целую бочку».