Слова сияния - Брендон Сандерсон

«Я должна что-то сделать. Я должна его предупредить. Как? Может ли Балат связаться с ним снова?»

— Как ты смеешь, — произнес женский голос.

Последовало ошеломленное молчание. Шаллан осторожно вернулась, чтобы заглянуть в комнату. Мализа, ее мачеха, стояла в дверном проеме между спальней и гостиной. Маленькая, пухленькая женщина прежде никогда не казалась Шаллан грозной. Но сегодня шторм на ее лице мог бы напугать белоспинника.

— Твой собственный сын, — сказала Мализа. — У тебя нет совести? У тебя нет жалости?

— Он больше мне не сын, — прорычал отец.

— Я поверила в твою историю о моей предшественнице, — проговорила Мализа. — Поддержала тебя. Жила в этом доме, над которым нависла туча. А теперь я слышу такое? Одно дело — бить слуг, но лишить жизни своего собственного сына?

Отец что-то прошептал Рину. Шаллан подскочила и едва успела добежать по коридору до своей комнаты, когда из покоев отца вышел мужчина и с щелчком закрыл за собой дверь.

Шаллан заперлась в своей комнате, когда Мализа и отец начали яростно, гневно кричать друг на друга. Свернувшись калачиком на кровати, она пыталась заглушить звуки подушкой. Когда девушка решила, что все закончилось, она убрала подушку.

Отец выскочил в коридор.

— Почему никто в этом доме не подчиняется? — кричал он, топоча по лестнице. — Ничего бы не случилось, если бы только вы все подчинялись.

ГЛАВА 62. Тот, кто убил обещаниями

Это, как я подозреваю, немного похоже на скунса, названного так из-за его вони.

В камере Каладина продолжалась жизнь. Несмотря на то, что для тюрьмы условия были прекрасными, он обнаружил, что мечтает вернуться в повозку работорговца. Там можно хотя бы любоваться пейзажем. Свежий воздух, ветер, случайное омовение во время дождя уходящего сверхшторма. Жизнь, конечно, была не так уж хороша, но это лучше, чем сидеть взаперти всеми забытым.

На ночь сферы забирали, оставляя его в темноте. Каладин ловил себя на том, что ему представлялось, будто он сидит где-то глубоко под землей, над головой мили камня, нет пути наружу и ни одного шанса на спасение. Он не мог представить худшей смерти. Лучше быть зарезанным на поле боя, устремив взгляд в синее небо, пока твоя жизнь утекает прочь.

Его разбудил свет. Мостовик вздохнул и уставился в потолок, пока охранники — светлоглазые солдаты, которых он не знал, — меняли сферы в лампах. День за днем все здесь повторялось, шторм побери. Он просыпался при слабом свете сфер и только сильнее желал увидеть солнце. Пришла служанка с завтраком. Каладин передвинул ночной горшок поближе к отверстию в решетке. Женщина вытащила его, царапнув по камню, и заменила на чистый.

Она поспешила уйти. Он пугал ее. Застонав от боли в затекших мышцах, Каладин сел и стал изучать еду. Лепешки, начиненные бобовой пастой. Он встал, отмахнувшись от нескольких странных спренов, похожих на натянутую, скрещенную перед ним проволоку, и заставил себя сделать серию отжиманий. Если заключение продлится слишком долго, поддерживать тело в форме станет трудно. Возможно, он попросит несколько камней для тренировки.

«Неужели именно это произошло с бабушкой и дедушкой Моаша? — спросил себя Каладин, принимаясь за еду. — Ждали суда до тех пор, пока не умерли в тюрьме?»

Мостовик уселся обратно на скамью, откусывая от лепешки. Вчера бушевал сверхшторм, но, изолированный в своей камере, Каладин едва мог слышать шум бури.

Он уловил, как рядом напевает Сил, но не смог ее обнаружить.

— Сил?

Она продолжала от него прятаться.

— В поединке участвовал криптик, — тихо произнес ее голос.

— Ты упоминала о них раньше, верно? Это вид спренов?

— Отвратительный вид.

Сил помолчала.

— Но не думаю, что злой. — Ее голос был ворчливым. — Я собиралась последовать за ним, когда он убежал, но ты нуждался во мне. Когда я вернулась посмотреть, он от меня спрятался.

— Что это значит? — нахмурился Каладин.

— Криптикам нравится строить планы, — медленно произнесла Сил, как будто припоминая давно забытое. — Да... Я помню. Они обсуждают и наблюдают, но никогда ничего не делают. Но...

— Что? — спросил Каладин, поднимаясь.

— Они кого-то выискивают. Я увидела признаки. Скоро ты можешь оказаться не единственным, Каладин.

Кого-то выискивают. Чтобы выбрать волноплетом, как выбрали его. Что за Сияющий рыцарь получится при участии спренов, к которым Сил питала такое явное отвращение? Судя по всему, ему не захочется с ним знакомиться.

«О, шторма, — подумал Каладин, садясь. — Если они выберут Адолина...»

От мелькнувшей мысли он ощутил тошноту. Тем не менее открытие Сил доставило странное удовольствие. Не быть единственным, даже если вторым окажется Адолин. Каладин почувствовал себя лучше, и его уныние немного уменьшилось.

Когда он заканчивал есть, из коридора донесся тяжелый удар. Открывающаяся дверь? Навещать его разрешалось только светлоглазым, хотя уже давно никто не приходил. Если не считать Шута.

«В конечном итоге шторм настигает всех...»

В помещение шагнул Далинар Холин.

Несмотря на угрюмые мысли, немедленной реакцией Каладина, вбитой в него годами, было вскочить и отсалютовать, приложив руку к груди. Перед ним находился вышестоящий офицер, его командир. Каладин почувствовал себя идиотом сразу же, как это сделал — он сидел за решеткой и приветствовал человека, отправившего его сюда?

— Вольно, — кивнул Далинар.

Широкоплечий мужчина стоял, заложив руки за спину. В Далинаре чувствовалось что-то внушительное, даже когда он оставался в расслабленном состоянии.

«Он выглядит как полководец из легенд», — подумал Каладин.

Широкое лицо и седина в волосах, надежность камня. Не кронпринц носил форму, форма носила его. Далинар Холин представлял собой тот идеал, который Каладин уже давно считал всего лишь фантазией.

— Как тебе условия размещения? — спросил кронпринц.

— Сэр? Я в тюрьме, шторм побери.

На лице Далинара показалась улыбка.

— Вижу. Успокойся, солдат. Если бы я приказал тебе неделю охранять комнату, ты бы выполнил приказ?

— Да.

— Тогда считай, что ты на дежурстве. Охраняй это помещение.

— Я позабочусь о том, чтобы никто неуполномоченный не сбежал с горшком, сэр.

— Элокар возвращается в благожелательное расположение духа. Он уже остыл и сейчас беспокоится только о том, что твое слишком поспешное освобождение будет выглядеть как его слабость. Мне нужно, чтобы ты оставался здесь еще несколько дней, затем мы составим официальное помилование и восстановим твое положение.

— Вижу, что у меня нет выбора, сэр.

Далинар подошел ближе к решетке.

— Тебе тяжело.

Каладин кивнул.

— О тебе хорошо заботятся, как и о твоих людях. Двое мостовиков все время охраняют вход в здание. Тебе не о чем тревожиться, солдат. Если ты беспокоишься о своей репутации в моих глазах...

— Сэр, — сказал Каладин. — Полагаю, что я просто не уверен в том, что король позволит мне выйти отсюда. В его правлении был случай, когда он позволил неудобным людям гнить в подземелье до тех пор, пока они не умерли.

Произнеся эти слова, Каладин не поверил в то, что они сорвались с его губ. Они прозвучали как неповиновение, даже как измена. Но они ждали на кончике языка, требуя, чтобы их произнесли.

Далинар не двинулся с места, по-прежнему стоя с заложенными за спину руками.

— Ты говоришь о серебряных дел мастерах из Холинара?

Так он знал. Отец Штормов... Замешан ли Далинар? Каладин кивнул.

— От кого ты услышал о том случае?

— От одного из моих людей, — ответил Каладин. — Он знал заключенных.

— Я надеялся, что нам удастся избежать слухов, — сказал Далинар. — Но, конечно, слухи распространяются как лишайник, такой твердый, что его невозможно полностью отскрести. Случившееся с теми людьми было ошибкой, солдат. Я откровенно это признаю. С тобой такого не произойдет.

— Значит, слухи о них — правда?

— Я предпочел бы не говорить о деле Рошона.

Рошон.

Каладин вспомнил крики. Кровь на полу хирургического кабинета отца. Умирающего мальчика.

Дождливый день. День, когда один человек попытался украсть свет Каладина. И ему действительно удалось задуманное.

— Рошон? — прошептал Каладин.

— Да, незначительный светлоглазый, — вздохнул Далинар.

— Сэр, мне важно об этом знать. Ради собственного спокойствия.

Далинар оглядел его сверху донизу. Каладин просто уставился прямо перед собой, его разум... оцепенел. Рошон. Все начало разваливаться, когда Рошон прибыл в Хартстоун, чтобы стать новым лорд-мэром. До его приезда отца Каладина уважали.

Когда приехал тот ужасный человек, волоча мелочную зависть за своей спиной как плащ, мир перевернулся. Рошон распространил заразу по Хартстоуну подобно спренам гниения в грязной ране. Он стал причиной того, что Тьен отправился воевать. Он стал причиной того, что Каладин последовал за братом.