Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек. - Шелли Мэрри

Однако, далее изображая свои чудеса, автор, свободно владеющий этой манерой письма, убеждает читателя в их второсгепенносги в том случае, когда он способен естественно и правдиво описать те впечатления, которые они призваны произвести на dramatis personae*. Помнится, мудрый Партридж был слишком мудр, чтобы ужасаться при виде тени отца Гамлета (ведь он знал, что это всего лишь человек, нарочно облачившийся в картонные доспехи), - но когда он увидел, что "человечек" (как он называл Гаррика) испугался, сходный страх охватил и его самого6. Насчет этого мы далее приведем ряд примеров из повествования, о котором здесь идет речь. Но успех в этом деле - все же вещь второстепенная по сравнению с главной целью автора; последняя заключается не столько в том, чтобы произвести некое впечатление посредством повествовательных чудес, сколько в том, чтобы открыть новые пути и направления мысли, поместив людей в выдуманные обстоятельства экстраординарного и сверхъестественного характера и затем описав тот строй чувств и образ действий, который они скорее всего изберут.

Для того чтобы явственнее обозначить различие, которое мы пытаемся провести между чудесным и эффектом чудесного, рассматривая их отдельно друг от друга, мы можем предложить читателям краткое сравнение известной сказки "Мальчик-с-пальчик"7 - и "Путешествия Гулливера в Бробдингнег"8, классической книги для детей - и истории, которая полна ума и сатиры (хотя обе основаны на фантастической возможности существования пигмея среди гигантов).

В первом случае, где воображение рассказчика исчерпывает себя во всевозможных преувеличениях, призванных передать миниатюрность героя, весь интерес сказки заключается в том, чем она завершится; но в романе декана собора Св. Патрика9 утонченный юмор, с которым детализированы естественные последствия столь странной и необычной ситуации, выпущен на такой широкий простор, о каком мог бы только мечтать даже этот щедро одаренный автор.

Застревание Гулливера в мозговой кости10 и падение Мальчика-с-пальчик в * действующих лиц (лат.).

Вальтер Скотт. Заметки о "Франкенштейне, или Современном Прометее" 487 чашу с заварным пудингом11 - это в общих чертах сходные происшествия; но в последнем случае шутка исчерпана, как только анекдот рассказан, тогда как в первом юмор лежит не столько в пигмейсгве Гулливера, ставшем причиной такого нелепого злоключения, сколько в серьезном и полном достоинства тоне, которым он негодует на это позорящее его происшествие.

В той разновидности литературных повествований, о которой здесь идет речь, автор открывает у читателя нечто вроде текущего счета, снимая с него кредит доверия к той порции чудесного, которую предполагает задействовать, и взамен фактически обязуясь, что его персонажи, в тех необычных обстоятельствах, в каковые они помещены, поведут себя согласно законам правдоподобия и природе человеческого сердца. В этом смысле вероятное остается в поле нашего зрения даже среди самых диких причуд воображения; и напротив, мы принимаем экстраординарные обстоятельства, утверждаемые автором в качестве основы повествования, только тогда, когда он логически строго просчитывает все последствия такого решения.

Мы можем лишь добавить, что эта разновидность произведений иногда использовалась в целях политической сатиры, иногда же - для демонстрации возможностей и достижений человеческого ума. Свио^т, Бержерак12 и другие, обращаясь к ней, преследовали первую цель, а хорошо известный "Сен-Леон" Годвина13 - наглядная иллюстрация второй. В этом последнем автор, допустив возможность превращения металлов в золото и существование elixir vitae*, в ходе повествования проследил вероятное влияние этих тайн на судьбу и разум их обладателя14. "Франкенштейн" - это роман, написанный по тому же плану, что и "Сен-Леон"; говорят, что он принадлежит перу мистера Перси Биш Шелли - если нас правильно информировали, зятя мистера Годвина; добавим, что и посвящена книга этому незаурядному автору15.

В предисловии автор16 предлагает рассматривать его сочинение в ряду тех, которые мы попытались охарактеризовать выше.

"Событие, на котором основана эта повесть, по мнению доктора Дарвина17 и некоторых немецких писателей-физиологов18, не может считаться абсолютно невозможным. Не следует думать, что я хоть сколько-нибудь верю в подобный вымысел. Однако, взяв его за основу художественного творения, полагаю, что не просто сплела цепочку сверхъестественных ужасов. Происшествие, составляющее суть повествования, выгодно отличается от обычных рассказов о привидениях или колдовских чарах и привлекло меня новизною перипетий, им порожденных. Пусть и невозможное в действительности, оно позволяет воображению автора начертать картину человеческих страстей с большей полнотой и убедительностью, чем могут ему дать любые события реальной жизни.

* жизненного эликсира (лат.).

488

Дополнения

Итак, я старалась оставаться верной основным законам человеческой природы, но позволила себе внести нечто новое в их сочетания. "Илиада", древнегреческие трагедии, Шекспир в "Буре" и в "Сне в летнюю ночь" и особенно Милтон в "Потерянном Рае" - все тому следуют, и самому скромному романисту, желающему сочинить нечто занимательное, дозволено воспользоваться сим правом, а вернее правилом, породившим столько пленительных картин человеческих чувств в величайших творениях поэтов"*.

Теперь мы, не углубляясь далее в предисловие, обратимся к деталям самой истории, которая подобным образом предварена.

Корабль, нанятый для путешествия к Северному полюсу, оказывается со всех сторон окружен льдами в высоких широтах; команда и особенно капитан, или владелец, судна поражены, увидав в некотором отдалении - в краю, где они не ожидали встретить ничего живого, - огромное существо, следующее в запряженных собаками санях. Пока они размышляют об этом необычайном зрелище, вскрываются обступившие корабль льды, высвобождая моряков из опасного положения. На следующее утро они обнаруживают на дрейфующем обломке большой льдины сани, схожие с виденными накануне, и в них - обмороженного человека. Незнакомец, с трудом возвратившийся к жизни, оказывается весьма любезным и широко образованным молодым человеком, который, однако, разбит усталостью и охвачен предельно мрачным унынием.

Капитан корабля, джентльмен, вовлеченный в столь опасную экспедицию своей пылкой любовью к науке, проникается расположением к незнакомцу и в конце концов узнает удивительную историю его несчастий, которая тем самым оказывается спасена от забвения.

Франкенштейн рассказывает, что он - уроженец Женевы, с детства окруженный любовью и вниманием близких. Его отец, его друг Анри Клерваль, Элизабет - сирота редкой красоты и дарования, воспитанная в одном доме с ним, - обладали всеми качествами, способными сделать его счастливым сыном, другом, возлюбленным. В годы учебы он познакомился с сочинениями Корнелия Агриппы и других авторов19, занимавшихся оккультной философией, чьи старинные фолианты к тому времени уже покрылись внушительным слоем пыли.