Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

— Я рожден от силы, брат мой Кришна. Но сейчас я не вижу в ней смысла. Кто мы? Куча бе зумцев, бессмысленно перебившая своих поддан ных, игральные кости, что катятся по воле Хра нителей мира по ровному полю Курукшетры? Я видел их облики и познал, что они не боги и не властны над моей судьбой. Зачем же я гублю ее, отправляя своих родных и близких в царство Ямы?

Ласково зазвучал в ответ голос того, кто правил колесницей мира и по воле своей принял облик Кришны:

— Прекрати метаться между лютой яростью и раскаянием. Не дано тебе увидеть плоды вели кого жертвоприношения, что творят сейчас люди на земном поле. Ты скован доспехами долга. Если сейчас ты отвратишься от битвы, то совершишь убийство тех, кто пошел за тобой. Ибо не опустит свой лук Карна, не остановит кшатриев Дурьод– хана, Человек несвободен от рождения. Цепи кар мы принимают обличье то рабской зависимости, то принуждения, то добровольного долга и люб ви. Всякий плод, который дается человеку в зем ном воплощении благодаря судьбе, случаю, при роде или собственным стараниям, порожден его прежними деяниями. Значит, ни один подвиг не пропадет втуне. Зерно прорастет. Но человечес кому сознанию не вместить законов роста, кото рые ведомы мне.

Ты всегда был со мной, и я почитал тебя как друга, не зная границ твоей силы. Мы всегда чтили Негасимое сердце вселенной, купаясь в его животворной брахме, мы называли его то Атман, то установитель — источник всего сущего. Но ведь это всего лишь имена Бога. Я чувствую его близость, как чувствовал всегда с момента рождения. Он совсем рядом, но я ослеплен потоками крови и связан долгом битвы.

Для очей смертных недоступен Атман, как и облик личного проявленного Бога. Столь несоразмерны поля наших существований, что даже отблеск моего истинного обличья и прикосновения силы рождает ужас.

Все равно вожделею узреть твой божественный Образ, — воскликнул Арджуна.

И тогда произошло то, что воспели чараны как высшее откровение, дарованное человечеству в ту эпоху:

"Если бы светы тысячи солнц разам на небе возникли, Эти светы были бы схожи со светом того Махатмы".

Вижу тебя повсюду в образах неисчислимых: венчанного, лучезарного, всеозаряющего, со скипетром и диском, в блеске огня и молний вижу тебя! — закричал Арджуна в восторженном благоговении.

Узри меня телесными очами и постигни частицу воплощенного божества, — ответил голос, объявший все стороны света, — моя телесная форма не отличается от твоей. Мои руки устали держать вожжи, губы пересохли от жажды, а глаза пресыщены видом крови. Если наше искусство сражаться не превзойдет Карну, то я так же паду под градом стрел. Вся разница в том, что я свободен от кармы и возрождаюсь в то время и в том облике, в котором считаю необходимым. Никто из смертных в этом выборе не свободен. Даже я, чтобы войти в мир людей, должен был пережить рождение и детство, время любви и время потерь. Медленно, по каплям, возрастало во мне осознание моей истинной сущности. Я — воплощение Установителя, вернее, ничтожная частица его, осознающая связь с источником и черпающая из него силы. Из эпохи в эпоху возвращаюсь я и подобные мне в этот мир, чтобы хранить закон. Но в вашем мире нет ничего, чем бы я хотел обладать. Ваши цели чужды мне. Я существую, подчиняясь тому же неизбежному закону, который заставляет солнце светить, деревья давать плоды, дождинки падать. Вам не у кого просить пощады, но вы можете следовать закону, открывая для себя бесконечное богатство мира. Я даю тебе дар прозрения. Отбрось последний признак твоей личности — приверженность собственной сущности. Войди в океан духа животворящего, и в его сиянии погаснет твоя искра, слившись с океаном. Для глупцов потеря личного Я — это смерть, для мудрых — вмещение мира, растворение в Боге всеблагом, непознанном.

И тогда волна сияющей силы, поглотившая Ар-джуну, покрыла, понесла, растворяя, и искру моего сознания. Я не могу и не хочу описывать то, что ощутил, приблизившись к Творцу мира, Негасимому Сердцу Вселенной, неисчерпаемому источнику брахмы.

На какой-то грани реальности ЕГО можно описать и так, как это сделали чараны, привыкшие воспринимать Бога через множественность проявлений его силы в конкретных, зримых, доступных каждому сознанию образах: "Постигает предавшийся йоге, что в Атмане все существа пребывают, что Атман также во всех существах пребывает, всюду одно созерцая. Поэтому человек именуется "полем брахмы". Но по сути все сотворенное в этом мире есть лишь бесконечный поток безначальной, запредельной брахмы. Именно про нее говорили риши: "Она — свет светов, она — знание, предмет и цель познания, в сердце каждого она пребывает". Из Атмана — души Вселенной истекает действующая сила, она создает многообразие форм. "Она — жизнь и деятельность. Безначальный бесконечный высший Брахман, он же Атман, непреходящий в теле не пятнается и не действует. Как единое солнце весь этот мир озаряет, так владыка поля озаряет все поле." Так, по свидетельству чаранов, говорил Кришна Арджуне. И смиренно сказал Арджуна:

Но что делать мне, вставшему не стезю воина? Не смущай мой разум двусмысленными речами. Скажи прямо — как мне достигнуть блага?

"Блага достигнет лишь тот, кто не привязан, свободен, кто в мудрости мысли упрочив, дела совершает как жертву. Брахма — жертва, приносит ее Брахма в пламя брахмы. Участвуют в жертвах богам иные йогины. Другие возливают жертву на огонь брахмы. Иные все движения чувств, жизнеспособность приносят в жертву на огне самообуздания. Другие — имущество, подвиги, упражнения йоги, изучение Сокровенных сказаний. Не для того этот мир, кто не жертвует. Распростерты разнообразные жертвы перед ликом Брахмы. Знай, они все рождены от действий. Жертва мудростью лучше вещественных жертв. Мудрость полностью все дела объемлет. Получают нирвану Брахмы риши, расторгнув двойственность, радуясь общему благу". Все многообразие форм — лишь проявление одной– единственной силы, творящей, разрушающей и вновь созидающей миры. Ты сам — проявление этой силы, — звучал повелительный голос в моем сознании. — Ты не способен изменить карму этого мира, но ты можешь принести себя в жертву братьям и войнам, что идут за тобой. Действуй, обретя чистую силу действия. Отрешись от плодов деяний, ибо Высший плод жизни — преодоление собственной отчужденности от Бога…

Иной голос смиренно ответил:

— Ты развеял мои сомнения. Теперь я преис полнен решимости выполнить свой долг.

Это сказал Арджуна, устремляясь в битву в ореоле золотого огня. Я вновь обрел тело, осознав, пережив, вместив ограниченность поля и высоту небес, восторг победителей и страдания умирающих. Жуткая мозаика жизни и смерти вновь спеленала меня душными объятиями майи.

Пылающим болидом неслась сквозь черную пыль колесница Арджуны, запряженная обезумевшими конями. Подобно хвосту кометы, неслись вослед его воины. Блики на медных доспехах зыбились, как волны на океанской глади, и пылали в небесной бездне холодным льдистым светом равнодушные глаза богов. Воздух был полон движения, силы и воли, не имеющих источника.

И, говорят, в тот день многие видели, как перед колесницей Арджуны шел небожитель с огненным трезубцем, поражая всех, кто пытался встать на пути Носящего диадему.

А потом… Может быть, это плод моего воображения, ибо разум отказывается принять происшедшее, может быть, это майя, посланная Каура-вами… Только я явственно помню, как огненная стрела разорвала мглу над нашими головами. Странный, резкий, неземной запах возник и растаял в воздухе. Волна страшного жара обрушилась на то, что раньше было акшаукини, а теперь стало месивом, бойней, костром. Единый вопль-стенание вознесся над полем, а потом в жуткой тишине раскинулись жаркие, черные крылья смерти. Закаленные в боях воины падали на землю, закрывая головы руками и крича, как младенцы.

Земля дыбилась, ходила ходуном, пожирая, заглатывая гибнущих воинов. Их души, как искры, ветер уносил в небеса, а бездыханные тела обращались в прах. Откуда-то примчались гонцы, приказывая прекратить битву и спешить к прудам, чтобы совершить омовение.

Рядом со мной невесть откуда оказался Митра.

Если это — небесное оружие, то как мы остановим его действие омовением, пусть даже священным? — прокричал я ему.

— Это приказ Юдхиштхиры. Пусть воины верят в силу ритуала. Старший Пандава сказал, что можно спастись, смыв пыль. Именно в ней таится невидимая смерть. Не спрашивай, как и почему… Пруды Рамы в ту ночь чуть не вышли из берегов, запруженные тысячами людей, ищущих спасения. Не видел всего этого безымянный чаран, воспевший применение небесного оружия в таких словах: "Огромная стрела, состоявшая из трех членений в центре огненного круга сияла, подобно солнцу. Сопряженная с разрушительным огнем Ка-лиюги, неслась она по воздуху, оставляя на небе полосу цвета лотоса. Все три мира, опаляемые жаром, изнемогали в муках. Казалось, ливни стрел снизошли на землю. Сожженные ими люди падали, как деревья в лесном пожаре. Гибли огромные слоны, издавая страшный рев, подобно грохоту облаков. Отряды коней и колесниц превратились в головешки. Целые акшаукини войска Пандавов были уничтожены так, что внешний вид убитых невозможно было распознать".