ДНЕВНИКИ - Александр Шмеман

В пятницу 23-го вечером выступал с докладом у очень страшного сборища. Попал туда по рекомендации sister Cora Brady, которую знаю давно… Это не больше не меньше как школа "старчества", то есть духовного руководства. Человек тридцать, в большинстве женщины… И, Боже мой, какую ахинею они несут и какой ахинеи, по-видимому, ждали от меня… Я уже давно понял, что распознание лжедуховности просто: ей сопутствует странная скука , скука, от которой, выражаясь русской пословицей, "уши вянут". И так ясна в этой ахинее страсть к "духовной власти", к руководству душами… Едва досидел два часа и удрал, предварительно и инстинктивно поговорив как раз о "демонической" духовности. Не знаю, думаю, что ничего не поняли, ибо пребывают в самой настоящей "прелести".

Четверг, 29 апреля 1982

Некто Карл Pop, тридцать семь лет, – просит меня подготовить его к присоединению к Православию. Образованный, объехал весь мир, был на Афоне, в Индии, в Джорданвилле, в Новом Скиту и т.д. Зарабатывает как шофер так-

1 Из стихотворения А.К. Толстого "То было раннею весной…".

2 все искажено (фр.).

си. И такое из него изливается спокойствие, такая радость и мир… Ждал его со скукой, провожал как близкого человека.

Телефон от некоего Н. Женится на лютеранке. Сам – хотя и крещен в Православии – представляет себя как "confirmed Episcopalian"1 , хотя в церковь почти не ходит. Нужна ему – главным образом для родителей, по-видимому, – "русская свадьба". Культурная семья, все на месте, но вот оно – отношение к Церкви. Исполняй мои желания… и поскорее!

Англичане начали высадку. Почему это меня так волнует, почему с таким интересом бросаюсь на газеты, к телевизору? Боюсь или, вернее, знаю: не из христианских чувств, которые должны быть миролюбивыми… А от отвращения, ненависти к тому хамству , что торжествует в мире, к этим цирковым "нациям", как Аргентина и прочие "банановые республики". Помню, как в 40-м году, когда немцы заняли Париж и казалось – ничего не могло их остановить, предотвратить высадку в Англии, я тревожился за Англию. Много у этого народа грехов. Но есть что-то в нем, что только в нем, и мне казалось исчезновение этого "что-то", разгром его грубой и механической немецкой армией – непоправимо, означает гибель мира, в котором можно жить и дышать. И вот теперь мне страстно хочется, чтобы старый, потрепанный, облезлый лев проучил этих брюнетов с усиками, этих варваров и пошляков… А ведь вот-вот прольется кровь. Из-за чего? Из-за Фолклендских островов!

В "L'Express" статья Солженицына. Все о том же: о непонимании Западом России, сущности коммунизма и т.д. О нравственном падении, об извращении свободы… Все абсолютная правда, все верно. Но можно заранее сказать, что не подействует . И не только не подействует, а окажется counterproductive2 . Почему? Да потому, что все в этой статье пронизано нелюбовью к Западу, к Америке, почти нескрываемым презрением ко всему "западному". И это не может не почувствовать читатель. А вот в России все серьезно, все на глубине, все "настоящее". И в семидесятилетнем владычестве большевиков повинны все – кроме России и русских…

В Америке, в "диаспоре" Православие, впервые за много веков, получило свободу . Свободу от империй, от государственной власти, от земледельческого гетто, от этнического гетто и т.д. И вот, попробовав этой свободы, стихийно ринулось назад, в гетто , и предпочитает жить так, как жило под турецким игом, под петровской реформой, во всех видах рабства. Закройте все двери и окна! Из них дует! И постепенно закрывают. И молодые американцы с восторгом устремляются в это гетто, в мракобесие, обсуждение "канонов", облачений и где можно купить настоящий афонский ладан…

Пятница, 30 апреля 1982

Что это – старость? Ахматовское "маразм крепчал"? Я сижу часами над маленькой статьей, переписываю все тот же первый параграф первой страницы и… ни с места. То же самое с главой "Таинство Духа", с моей keynote address1 на "Синдесмосе" и т.д. Или же это потому, что я достиг возраста, когда хочется

1 "убежденный член Епископальной Церкви" (англ.).

2 приводящей к обратным результатам (англ.).

3 речью, задающей тему и тон собрания (англ.).

либо "настоящего", либо ничего… Не знаю, но проходят дни за днями, и как будто все растет этот паралич. Вот и сейчас я взялся за эту тетрадку, чтобы "оттянуть" момент очередной встречи с постылой первой страницей.

Вчера – старый приход [в Коннектикуте]. В нем долго служил о. П[авел] Л[азор]. И все равно все то же самое: петиции прихожан (не говорящих по-русски) увеличить число чтений и пения на церковно-славянском языке, те же сплетни, та же бессмысленная борьба со священником, короче говоря – то же "гетто", о котором я писал вчера. Какой-то абсурдный мир. Стена, которую ничто не пробивает. С другой же стороны – приходы, в которых как будто стена "пробита", где, внешне хотя бы, все в порядке. И тут тоже какой-то тупик. Не потому ли это, что вне органического "православного мира" Церковь воплотилась, да и не могла не воплотиться, – в приход , и это значит – в организацию , с точно определенным членством, необходимостью заботиться об "имуществе", с властью, административными заботами и т.д.? Церковь стала организацией среди организаций, активностью среди активностей. Но она этим никогда не была. В первохристианский период, в эпоху отвержения ее миром она была эсхатологической "реальностью" и никакой специфической "мирской", то есть в мире, "активности" не имела да и не могла иметь. Средоточием ее жизни была Евхаристия – таинство претворения не только хлеба и вина в "небесную пищу", но и самого мира, самой жизни в нем – в предвосхищение, предвкушение грядущего Царства Божьего. Поэтому Евхаристия была таинством Церкви – Церкви как общины (синаксис), Церкви как любви (милосердие, агапи), Церкви как знания (Слово Божье), Церкви как "исполнения" всего во Христе.

Затем наступила "христианская эпоха". Все в данном народе стали христианами, возникло "мирянство" как новая форма христианской жизни. "Мирянин" – это не тот, кто вне Церкви (как в раннем христианстве), а тот, кто, в отличие от "клира", живет жизнью мира, его, так сказать, "освящает" верой, знанием, молитвой и т.д. Освящение мира неотмирной верой, времени – эсхатологией, земли – небом. Церковь освящает мирянина – причащая его Царству Божьему, но тем самым освящая и его жизнь в миру, указывая ему – хотя бы в идеале – смысл жизни: "Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте". Да, Церковь стала храмом, культом, "прикасанием мирам иным", но этот храм и этот культ – это "касание", эта эсхатология – были отнесены к миру как откровение, дар, возможность "новой жизни", знания самой жизни как нового творения.

Этот христианский мир, мир, Церковью "сопряженный" с чаянием Царства Божия, на наших глазах пал. Но парадокс и трагедия этого падения, этого распада в том, что распался он как раз в ту самую меру, в какую сама Церковь отказалась от своей эсхатологической функции в нем, приняла участие в его "активности", отождествила себя с этой активностью, стала буквально частью мира, его организации и деятельности.

"Секуляризация" мира началась как освобождение от "Церкви" – не от веры, от "клерикализма" – не от "мирянства". Но Церковь-то в том и виновата, что она в каком-то смысле уничтожила "мирянство". Уничтожила, с одной стороны, превратив их в "клиентов" клира, а клир в жрецов, обслуживающих

их "духовные нужды", с другой же – потребовавши от них "религиозной" деятельности, сделав их "обслуживанием" нужд Церкви, членами "церковной организации".

Вот, следовательно, два полюса мирянской психологии , особенно очевидные в диаспоре, то есть там, где отсутствуют даже "развалины" органического христианского мира.

(а) Это, во-первых, психология "клиента", самого решающего, что ему от Церкви нужно и в каком виде. Он может хотеть и того, чтобы "Церковь" была его связью с родиной, детством и т.д., и того, наоборот, чтобы она была, скажем, "стопроцентно американской". Он хочет либо "русской" – полуночной Пасхи, либо "карпаторосской" – с обедней в пасхальное утро и т.д. ad infmitum1 . А так как он "клиент", за все платящий и содержащий на свои средства "обслуживающий" его клир, то всякое сопротивление клира, ссылки на какие-го непонятные и никому не нужные "правила" и на "дисциплину" кажутся ему, клиенту, абсолютно ненужными, злой волей священника, проявлением его "властолюбия".

(б) Это, во-вторых, психология "церковного активиста" – "помогающего" Церкви, активного члена организации. Это Церковь ему сказала, что суть его мирянства – в "обслуживании" им нужд Церкви, что он должен "помогать" Церкви. Вот он и помогает. Поскольку, однако, "работа" эта главным образом "административная", "хозяйственная", "финансовая" – он не понимает, почему "клир" должен руководить ею…