Ещё вчера… - Николай Мельниченко

С корабля сбегает матрос в высоких резиновых сапогах. К этому времени уже второй голец оказывается у самого берега. Матрос подхватывает его и слегка ударяет, голец перестает вертеться. Добыча двух крупных гольцов – событие, но наш рыбак и не думает останавливаться: он таскает гольцов так, как будто их набили в бочку, и они ждут, не дождутся, когда им подадут крючок…

Это было невероятно. Спиннинги свернуты, у владельцев "морды лиц" зеленые от черной зависти. Вся команда "Большого охотника" во главе с командиром находится на пирсе. Каждого очередного гольца встречают дружными криками. К командиру БО подбегает вахтенный:

– Товарищ командир, рейд запрашивает: почему не выходим?

Командир – тоже человек: азартный, любящий рыбу и не уважающий иностранные спиннинги в руках "товарищей". Он отмахивается от матроса, как от назойливой мухи:

– Передай – машина неисправна. Исправим – выйдем!

После семнадцатого гольца, размерами немного меньше предыдущих, Завальный сворачивает свою нехитрую снасть.

– Все. Больше ничего не будет, – сообщает он спиннингистам, как будто ему позвонил из морских глубин сам Рыбий Бог. "Ребята" уже готовились забрасывать свои блесны прямо у пирса на таком рыбном месте. После этих слов их лица вытянулись еще больше.

Мои матросы и я незаслуженно греемся в лучах чужой славы. Наше общество с триумфом поднимают на борт. Рыба – на камбузе, матросы – в кубрике, офицеры водворяются в кают-компанию. Наша бригантина поднимает паруса, осторожно выходит из бухты. Вскоре вокруг носа корабля вскипает и делится надвое белый бурун.

Полтора суток до Белушки проходят незаметно. Мы катаемся как сыр в масле, вся команда "большого охотника" старается, чтобы настоящим рыбакам было хорошо на их корабле…

В полдень следующего дня, лавируя среди разношерстных судов на рейде, наш гостеприимный корабль швартуется у пирса, и мы ступаем на землю новой, теперь – военной, столицы Новой Земли. Вид с моря у нее не очень вдохновляет: серые разнокалиберные строения разбросаны в беспорядке. Снега почти нет. Дорога без подобия тротуаров покрыта жидкой грязью, по которой снуют военные вездеходы, некоторые из них лязгают гусеницами.

Оставив матросов на пирсе, сразу отправляюсь к морскому начальству. Представляюсь дежурному – капитану третьего ранга, рассказываю о цели прибытия и острой жажде убытия. Кап три встречает благожелательно, все понимает с полуслова. Он говорит мне, что через три часа в Мурманск уходит буксир "Амазар", который будет тянуть за собой пустой лихтер (морскую баржу) "Чукотку". Эта самая "Чукотка" могла бы забрать все население Новой Земли, правда – без удобств. Заберет и мою группу, если мы успеем собраться и оформиться. А ежели не успеем, то разговор о следующей оказии может произойти не ранее, чем через две недели.

На последних словах дежурного я уже пускаюсь в бег. Успеваю только слезно попросить кап три: – задержать выход каравана, если мы будем опаздывать на какие-то считанные секунды…

Я даже не мог представить, какой "суффикс" приготовил мне мой боевой зам – техник-лейтенант Козлов О. С.

Находим казарму, где должны быть наши матросы. Сидят несколько человек, остальные – тоже сидят, но на гауптвахте. Свирепый новоземельский комендант Сосна отправил их туда за разгильдяйский внешний вид. На вопрос, где Козлов, матросы многозначительно пожимают плечами. Мне некогда миндальничать: я ору: "Где? Кто знает?". Точно никто не знает, но знают магазин Военторга, где работает женщина, с которой его видели несколько раз. Выписываю записку об увольнении двум матросам (без нее они на улицах поселка – самовольщики, и подлежат заключению на ту же гауптвахту). Матросы тем временем приводят себя в "уставной" вид. Задача матросам: отыскать Козлова и дать ему задачу: немедленно снять команду с довольствия и выписать продовольственный аттестат.

– И все бегом, сынки, а то будете загорать здесь еще долго! (Я еще тогда привык шутливо обращаться к своим матросам "сынки", хотя мы были почти ровесниками. Постепенно обращение перестало звучать шутливо. Сейчас можно бы без юмора употреблять обращение "внучки")

"Сынки – ровесники" все уже поняли, и с места срываются в карьер. Я несусь в комендатуру вызволять своих разгильдяев. Коменданта Сосны нет на месте, а без него никто не решается сократить моим орлам срок заключения, который истекает завтра. Я ношусь по кабинетам замов, прошу, уговариваю. Однако действует только скрытая угроза: если я не заберу эту команду сегодня, сейчас, сей секунд, то они здесь будут разлагаться морально и физически еще очень долго. Наконец, один из офицеров комендатуры не выдерживает натиска, берет "рули" на себя, и пишет на гауптвахту записку о досрочном освобождении моих матросов. Несусь на гауптвахту. Моих там нет: они где-то занимаются уборкой территории. Провести туда может только один мичман, который только-только ушел на обед и будет не раньше, чем через час. Я в изнеможении просто падаю на табуретку. Собственная шинель наваливается на меня всей тяжестью и немилосердно греет. Время, остающееся до ухода каравана, стремительно сокращается как шагреневая кожа. Рисуются очертания светлого будущего: две недели "загорания" после трех месяцев круглосуточного штурма…

– Товарищ лейтенант! Я их сейчас приведу: они тут недалеко, – это произносит маленький матросик, который до этого заполнял цифрами какую-то отчетную "простыню". Я с благодарностью смотрю на него и прошу:

– Спасибо, сынок: Родина тебя не забудет никогда! Только очень торопись, – иначе будет уже поздно!

Минут через пять прибегают мои матросы. Им надо еще получить свою одежду и сдать рабочие робы, в которые они облачены. Заботливый матросик из комендатуры уже выписал на них продаттестат. Я с чувством жму его честную руку: есть же нормальные люди. Велю матросам бежать в казарму после переодевания, и сам бегу туда.

Козлов уже там. Обращается ко мне с извечным: "Ну, как там дела, Никола?". Мне хочется врезать ему между красивых глаз, чтобы объяснить, как у нас движутся дела, но я только в нескольких словах объясняю ему, что я "об нем думаю", затем спрашиваю:

– Аттестаты взял?

Олежка что-то вальяжно начинает мне рассказывать.

– Взял или нет? – прерываю повествование.

– Да нет же. Я объясняю…

– Имей в виду: у нас остается полчаса до посадки. С командой я уйду, а ты останешься добывать аттестат здесь…

Олежка недоверчиво кривит губы:

– Ну да, а как матросов будешь кормить?

– Да очень просто: за свои деньги. Потом – с тебя вычту.

Олег начинает соображать, что шутки кончились, и с места срывается в карьер.