Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Сотни (!) групп наблюдателей, сформированных ГРУ и НКГБ, члены которых нередко владели немецким языком, были заброшены в тыл противника, в том числе и глубокий. Одной из таких групп была спецгруппа НКГБ «Грозные», состоявшая из десяти человек, сброшенная с парашютами 1 января 1945 года в Альтхорст, в 100 км к северо-востоку от Берлина. Другие агенты, часто польские, словацкие и украинские коммунисты, были внедрены во вражеский тыл в период немецкого большого отступления лета 1944 года и до поры до времени оставались «законсервированными» (на профессиональном жаргоне разведки – разведчик, внедренный в другую страну (в тыл противника) и, до получения команды из своего Центра, не ведущий активной работы.  – Пер.) в какой-нибудь деревне или в одиноко стоящем доме. В отчете управления контрразведки немецкой группы армий «А» говорится о существовании в Польше на ноябрь 1944 года 26 таких групп.

Сопоставление данных авиаразведки и сведений, полученных от разведгрупп, заставило Жукова предложить изменить план на совещании Ставки, состоявшемся в Москве 27 ноября 1944 года, о чем рассказывает такой ценный свидетель, как начальник Оперативного управления Генштаба Штеменко: «На основании данных фронтовой разведки он [Жуков] считал, что удар 1-го Белорусского фронта прямо на запад очень затруднителен из-за наличия там многочисленных оборонительных рубежей противника, занятых войсками. По мнению Жукова, скорее всего, успех мог быть достигнут при действиях главных сил фронта на Лодзь с последующим выходом на Познань [то есть к северо-западу]. Верховный главнокомандующий с таким уточнением согласился. Оперативная сторона решения по начальной операции 1-го Белорусского фронта была несколько изменена. Это меняло дело и у соседа слева: выход 1-го Украинского фронта на Калиш терял свое значение. Маршалу Коневу указали в качестве основного направление на Бреслау»[661]. Такое изменение наверняка обрадовало Конева, потому что приближало его к направлению на Берлин.

Этот эпизод интересен тем, что показывает огромное значение, придававшееся советским командованием глубокой разведке (оборонительные рубежи, о которых упоминает Штеменко, находились на берегу реки Варты, в 200 км от Вислы). На завершающем этапе войны в советской военной мысли полностью доминировала концепция «глубокой операции» – наступательного выражения оперативного искусства, о котором мы писали выше. Проще говоря: ввод танковых армий на 300–400 км в глубь расположения противника возможно осуществить, только если все препятствия предварительно устранены, определены средства, чтобы уничтожить их или обойти, созданы и распределены соединения прорыва. Необходимо было сделать все возможное, чтобы не дать противнику закрепиться на берегу реки или на оборонительном рубеже. Прибегая к метафоре из физики, трение должно быть сведено к минимуму, чтобы накопленной двумя фронтами энергии хватило, чтобы перенести их как можно ближе к Одеру. Жуков следил за этим с особым вниманием. С организационной точки зрения он сделал все наилучшим образом. Ведь его будущий статус покорителя Берлина зависел от способности пробежать, подобно огню по степи, через Польскую равнину, где находилось 500 000 немецких солдат.

Обстановка вокруг Жукова начинает меняться

В декабре 1944 года произошел серьезный инцидент, напомнивший Жукову о непрочности его положения. История началась еще в прошлом месяце, в тот момент, когда Сталин сообщил своему маршалу, что больше не нуждается в представителях Ставки. Вождь поручил Булганину «собрать материалы на Жукова». Найти ничего не удалось, за исключением нелепой истории с уставом для ПВО. Вышел он в мае 1944 года, и Жуков, без согласования со Ставкой, одобрил переданный ему в руки маршалом артиллерии Вороновым проект. Булганин быстро собрал множество свидетельств об имеющихся в уставе недостатках. Сопоставляя мемуары Штеменко и журнал посещений сталинского кабинета, мы можем установить, что история эта произошла 6 декабря 1944 года, в присутствии Воронова, но без Жукова. Сталин устроил целое драматическое представление, завершившееся унизительным постановлением Ставки, распространенным среди командующих фронтами и начальников управлений Наркомата обороны. «1 – Отменяю приказы… заместителя Наркома обороны СССР маршала Жукова об утверждении и введении в действие Боевого устава зенитной артиллерии и Боевого устава артиллерии Красной Армии. 2 – Ставлю на вид Главному маршалу артиллерии тов. Воронову несерьезное отношение к вопросу об уставах артиллерии. 3 – Обязываю маршала Жукова впредь не допускать торопливости при решении серьезных вопросов. Приказываю: Для просмотра и проверки указанных выше уставов образовать комиссии. Заместителю Народного комиссара обороны СССР т. Булганину определить состав комиссий и представить мне на утверждение»[662].

Жукову напомнили, если он забыл: милость к нему диктатора может закончиться в любой момент. В мире Сталина нет неприкасаемых, какими бы ни были прежние заслуги. Этот эпизод, должно быть глубоко ранивший самолюбие Жукова, становится понятным только в связи с реорганизацией управления Красной армией, предпринятой Сталиным в конце 1944 года. 20 ноября политбюро назначило Булганина заместителем наркома обороны[663]. На следующий день Булганин стал вместо Ворошилова членом ГКО и его Оперативного бюро[664]. 23 ноября Сталин подписал приказ, изменяющий установившийся во время войны порядок управления. Все документы, адресованные Ставке или наркому обороны начальниками управлений или командующими фронтами, отныне должны предварительно поступать к Булганину. Только доклады начальника Генштаба, Политуправления армии и СМЕРШа могут сразу поступать Сталину[665]. Жуков, поставленный в один ряд с остальными маршалами, лишился прямого доступа к вождю.

Чтобы проиллюстрировать идею Сталина собрать досье на Жукова, приведем адресованное Маленкову письмо Голикова от 30 апреля 1944 года. Документ дает ясное представление о нравах, царивших в среде советского генералитета, и об отношениях личного покровительства, попиравших всякие правила. В то время Жуков командовал 1-м Украинским фронтом; в него входили 6-я армия генерала Черняховского, а в нее – 18-й корпус и 237-я дивизия, о которых пойдет речь дальше.

«Маршал Советского Союза тов. Жуков (шифровкой № 117396 от 28 апреля с. г.) донес на имя Народного комиссара обороны Маршала Советского Союза тов. Сталина о собственноручном расстреле командиром 18 стрелкового корпуса генерал-майором начальника 237 стрелковой дивизии майора Андреева.