Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Количество перевезенного снаряжения феноменально и соответствует размаху намеченной операции: 160 000 тонн боеприпасов, 60 000 тонн дизельного топлива, 200 000 продуктов питания только для войска Жукова. На двух небольших плацдармах 1-го Белорусского фронта скопилось невообразимое количество войск. В Магнушеве, на 800 км[657] – площадь Парижа с ближайшими пригородами – насчитывалось 23 дивизии: 220 000 человек в строевых частях, 5348 артиллерийских орудий, 10 000 автомобилей и 30 000 лошадей! Повсюду высились горы ящиков, бочек, пирамиды снарядов, горы снопов сена, бесконечные ряды понтонных средств. Аэродромы забиты самолетами, боеприпасами, запчастями, подвесными резервуарами с горючим для танковых бригад. Сами эти бригады, из-за нехватки места, вынуждены были оставаться на восточном берегу Вислы, прячась в лесах. Люди и техника укрывались в раскисших от грязи траншеях, под протянувшимися на километры камуфляжными сетками и тканями; в воздухе непрерывно патрулировали истребители. Несмотря на накопленные огромные запасы, Жуков знал, что у него недостаточно горючего, чтобы 80 000 его танков, самоходок и машин могли одним рывком дойти до Берлина и даже до Одера. Он запросил еще «малость»: 40 000 тонн. Это частично объясняет февральскую остановку на Одере. Несмотря на всевозможные суррогаты (делали даже спирто-керосиновую смесь!), недостаточное снабжение горючим будет тормозить советское наступление сильнее, чем сопротивление немцев.

На протяжении трех месяцев Жуков устраивал своим войскам суровые тренировки, тем более необходимые, что в качестве пополнения пришли сотни тысяч людей без военной подготовки – прибалты, белорусы, украинцы. Как обычно, Жуков с особой тщательностью готовил к предстоящей операции своих генералов и их штабы. 8 – 10 декабря он провел крупную военную игру на картах для командующих армиями, вызванных им в Седльце[658]. На ней проверялись способности армий к взаимодействию, умение использовать средства связи, намечались места для КП. Повторялись необходимые меры для соблюдения секретности. Малинин, начальник штаба фронта, намечал цели, разрабатывал график, рассчитывал темпы наступления. Военные игры прошли на всех уровнях, вплоть до полкового. Штабы изучали препятствия на пути будущего наступления, границы ответственности между соединениями, методы взаимодействия между родами войск. 4 января Жуков собрал на новую военную игру авиационных генералов, а также командующих армиями, которым предстояло сыграть в операции решающую роль: Берзарина (5-я ударная), Чуйкова (8-я гвардейская), Катукова (1-я танковая) и Богданова (2-я танковая). Четыре штаба по многу раз отрабатывали важный и деликатный момент – ввод в прорыв танковых корпусов.

Знать о противнике все и подбросить ему ложные сведения о себе – это правило советское командование сделало своим идеалом. С этой двойной точки зрения – сбор разведданных о противнике и его дезинформация – Висло-Одерская операция, кажется, тоже удалась, хотя после войны военные не слишком вдавались в технические подробности былых сражений. В области тактической и оперативной разведки, вплоть до 1944 года, немцы превосходили Красную армию в двух ключевых областях: воздушной разведке и радиоперехвате. Единственной областью, в которой с 22 июня 1941 года лидировала советская сторона, была агентурная разведка. Этот приоритет легко объясняется: пока Красная армия вела войну на своей территории, она пользовалась огромной поддержкой партизан, подпольщиков и разведчиков, внедренных во все звенья немецкой военной машины, в первую очередь в созданную из советских граждан вспомогательную полицию и в персонал железных дорог. В начале 1945 года это преимущество исчезло: война перешла за границы Советского Союза, на территории Польши и Венгрии, где значительная часть населения была настроена в отношении своих «освободителей» столь же враждебно, как к недавним оккупантам. В своих «Воспоминаниях» Жуков признаёт это: «Подготовка Висло-Одерской операции в значительной степени отличалась от подготовки предыдущих операций подобного масштаба, проводимых на нашей территории. Раньше мы получали хорошие разведывательные сведения от наших партизанских отрядов, действовавших в тылу врага. Здесь их у нас не было. Теперь нужно было добывать данные о противнике главным образом с помощью агентурной и авиационной разведки и разведки наземных войск. На эту важную сторону дела было обращено особое внимание командования штабов всех степеней. Наши тыловые железнодорожные и грунтовые пути теперь проходили по территории Польши, где, кроме настоящих друзей и лояльных к нам жителей, имелась и вражеская агентура[659]. Новые условия требовали от нас особой бдительности, скрытности сосредоточений и перегруппировок войск и материальных запасов»[660].

Напоминаю читателю об исчезновении очень важного преимущества советской разведки перед противником, которое объясняет некоторые решения командования, в частности остановку на Одере в феврале 1945 года по причине преувеличенной опасности их флангам. Тактические ошибки в ходе последнего наступления, начатого 16 апреля, тоже могут быть объяснены ослаблением агентурной и войсковой разведки.

Зато успехи русских в воздушной разведке и в радиоперехвате впечатляют. Они были так велики, что накануне начала Висло-Одерской операции советское командование знало о противнике практически все. На каждом из двух основных фронтов четыре авиаполка ежедневно выполняли 3500 разведывательных полетов, облетая от переднего края позиций противника до его глубоких тылов; в половине полетов летчики фиксировали увиденное на фотопленку. Всего между Вислой и Одером 339 самолетами было сфотографировано 200 000 км2. Города, аэродромы, перекрестки, мосты и броды, железнодорожные узлы, противотанковые рвы, районы затопления, позиции артиллерии и ПВО (настоящие и ложные), оборонительные рубежи, склады – все было зафиксировано, сложено из отдельных снимков в единую картину, как на мозаике, и перенесено на карты масштаба 1:25 000, в которые раз в неделю вносились изменения. Советское командование, таким образом, имело огромное преимущество перед противником, имея ясное и четкое представление о его расположении на глубину 400–500 км.

Сотни (!) групп наблюдателей, сформированных ГРУ и НКГБ, члены которых нередко владели немецким языком, были заброшены в тыл противника, в том числе и глубокий. Одной из таких групп была спецгруппа НКГБ «Грозные», состоявшая из десяти человек, сброшенная с парашютами 1 января 1945 года в Альтхорст, в 100 км к северо-востоку от Берлина. Другие агенты, часто польские, словацкие и украинские коммунисты, были внедрены во вражеский тыл в период немецкого большого отступления лета 1944 года и до поры до времени оставались «законсервированными» (на профессиональном жаргоне разведки – разведчик, внедренный в другую страну (в тыл противника) и, до получения команды из своего Центра, не ведущий активной работы.  – Пер.) в какой-нибудь деревне или в одиноко стоящем доме. В отчете управления контрразведки немецкой группы армий «А» говорится о существовании в Польше на ноябрь 1944 года 26 таких групп.