ДНЕВНИКИ 1973-1983 - Александр Шмеман

2 верю, ибо это нелепо (лат.).

неофитов в России. Ставка на Православие, то есть на кликуш вроде Льяниной няни, которая ездила отдыхать "на лоне Авраама природы".

Все это не только не радостно, все это страшно. Все это сродни "Темному лику" Розанова – та же атмосфера, тот же страшный накал, безрадостная, паническая апокалиптика.

И вот чего не понимают все эти "неорелигиозники": да, рационализм, позитивизм, оптимизм – провалились, и провалились ни больше ни меньше как в служение диаволу. И, однако, в сущности своей они были порождены христианством. Христианство без разума, без "света" разума – уже не христианство, а антихристианство. Отцы Церкви никогда не были против разума, и ни с чем христианство, Церковь не боролись так упорно, как с ложной мистикой, с псевдомаксимализмом: докетизм, манихейство, монтанизм, донатизм и т.д. Христианство – если сказать просто и точно – боролось с "религией", с "религиозностью в себе" и потеряло эту битву тогда, когда само себя – в Средние века – превратило в "религию" (см. книгу Ле Гоффа о Чистилище). И именно этa крайность привела к крайности обратной – к "рационализму" и чаду его – "гуманизму". Эту правду о себе христианство еще не раскрыло, ее, так сказать, не приняло. И вот теперь радостно приветствует "религиозное возрождение".

И как на фоне всего этого, на фоне этой тоски – удивительно, радостно, "экзортически" звучал вчера акафист Похвалы: "Радуйся еюже радость воссияет…" Как мало радости этой сияет над миром и как непрерывно мы сами изменяем ей.

Четверг, 8 апреля 1982

Во вторник – неслыханная, для апреля, снежная буря. И все до сих пор занесено, все белое, и стоит сильнейший мороз!..

Вчера утром – телефонный звонок из Чикаго, от Brace Rigdon, который в 1963 году "подбил" меня написать "For the Life of the World". Теперь он высокий чин и в экуменизме, и в американском пресвитерианстве. Пресвитериане сейчас пересматривают – по его словам – свое учение о таинствах, особенно о крещении, и основное пособие их в этом пересмотре – моя "Of Water and the Spirit". Просит приехать в октябре на конференцию, на которой пересмотр этот будет обсуждаться "на высоком уровне". Говорит, что постоянно перечитывает мои книги, что они переменили, определили его богословское сознание и т.д. Такие "утешения" – вот что странно – приходят ко мне, когда сам я, как в эти дни, недели – в унынии. В унынии от слухов, сплетен о моем якобы уходе из семинарии, чуть ли не отъезде в Париж… Я знаю, что все это вздор, но вот – нагоняет уныние, предчувствие какого-то (какого?) надвигающегося краха. Умом я знаю и понимаю, что все это даже хорошо, перст Божий, сбивающий гордыню, привычку "быть важным", если не "единственным", и даже чувствую своего рода "освобождение". Но вот "ветхий Адам" во мне – огорчается и унывает. И тогда Бог "утешает" – смотри, мол, не совсем зря ты жил, вот и пресвитериане…

Мученье, настоящее мученье над "Евхаристией". Как будто ясно мне то, что я хочу сказать, ясен образ . Но как только дело доходит до как – какие-то

сплошные тупики. Может быть, это на уровне – "да никакоже коснется рука скверных…"

Нарастающее столкновение между Англией и Аргентиной. Как в сказке из прошлого: великобританский флот движется по направлению к Фолклендским островам, захваченным Аргентиной. Аргентина "оскорбила честь" Англии, Англия борется за свою честь. Глупо сказать, но я испытываю радость. Когда в последний раз мы слышали о чести !.. А не о торговле и нефти. Словно вместо Фрейда и прочих психопатов читаешь старый, добротный "авантюрный" роман. Все во мне – за Англию… И только боязнь: хватит ли у нее нервов?

Рассказы Л. о России, о Москве, Ленинграде, прогулках, поездках, церквах… И то самое – и у нее, и у меня – чувство. Близость, кровная близость России нам и, одновременно, ужас от нее…

Читаю книгу Н.Струве об Осипе Мандельштаме. Подлинно человек этот – свет во тьме. В "Континенте" (36) рассказ некоего Козловского "Красная площадь". Интересно. Хорошо написано и т.д. Но все время чувство, что это "под кого-то" (даже смутно чувствуешь, под кого, только не знаешь имени), что все это какое-то странное "эпигонство". У новой русской литературы – или это я так, предвзято чувствую – нет темы . И потому все – "а lа"… То же самое я чувствовал, читая "Метрополь", Битова и других.

Пятница, 9 апреля 1982

Конец Поста. Лазарь.

Ища сегодня одну цитату в Евангелии от Иоанна, прочел в прощальной беседе все утешения Христа. Они не увидят Христа и потому "исполнися печали сердца ваши". Но "Я не оставлю вас сиротами, Я приду к вам…" и т.д.1. И как бы мгновенная молния: все в христианстве зависит от любви ко Христу . Смерть – встреча с Ним и потому вся – радость… Но, Боже мой, как мы далеки от такой любви. Любви, которой Он победил смерть, любви, которая в нас побеждает смерть…

Великий понедельник, 12 апреля 1982

Вербное воскресенье – праздник Царства, праздник воцарения. Так ясно, празднуя его, ч го вся Страстная – это явление Царства . Вход Господень в Иерусалим: явление Царя. Тайная Вечеря – явление Царства. Крест – воцарение, победа Царя. Пасха – начало вечной Пасхи, вхождение на небо… "И отверз еси нам райские двери…"

Все труднее, все болезненнее – соприкосновение с людьми в неизбежно "суетном" измерении жизни: решения, разговоры, планы. Все сильнее жажда du temps immobile… Из нашего временного алтаря, с того места, где я стою, когда не служу, видно высокое, высокое, еще по-зимнему обнаженное дерево. И если долго смотреть на него, начинаешь чувствовать его таинственное присутствие, как если бы оно – это присутствие – совершало для меня, для нас что-то важное,

1 Ин.14

чего в суете мы не замечаем… Вот сейчас, пока пишу, за окном залитая солнцем тишина пустого Крествуда. И где-то медленно звучит колокол… Можно сказать так: вся природа, все "естественное" – океан, закатные лучи и тени, прогулки в Лабель, – все "обличает" нашу порабощенность "суете", которая, в сущности, и есть "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская", из них, во всяком случае, родившаяся. Тварь, поработившая себя тлению, – суета и есть "тление жизни", бегущее по ней, как по нитке, пламя.

Великий вторник, 13 апреля 1982

Купил вчера в Нью-Йорке и одним махом прочел книжечку J.F.Revel "La grace de 1'etat"1 , выпущенную им вскоре после победы социалистов во Франции. Читая, думаешь: почему не видят люди самоочевидности всего этого, не видят страшного зла социализма и т.д.? Потому что социализм – это Антихристово добро и проповедует и привлекает к нему сам дьявол. Ni plus ni moins2 . Ревель бьет логикой, рационализмом, всем своим французским картезианством. Увы, все это бьет безошибочно, но не "действует".

Социализм – это освобождение от эгоизма (выгоды, "профита"3 и т.д.), но путем убийства личности. Личность должна богатеть, если она жива, но богатеть в Бога. Однако если она отпала от этого "богатения в Боге", то не спасет ее "социалистическое ее убийство"… Святой занят собою, но обогащает мир… Социализм занят миром – и всюду от него тление, страх, ненависть, порабощение.

Великая среда, 14 апреля 1982

Aller-retour4 в Чикаго, на отпевание владыки Иоанна (Гарклавса). Вчера очень длинная, очень благолепная служба в соборе. Я проповедовал. Потом трапеза. Объятия с давно не виденными знакомыми, батюшками и т.д.

Над всем этим – как фон, как радость – изумительный, действительно первый весенний день. Я всегда радуюсь, проезжая через Чикаго, через все эти бесчисленные кварталы маленьких рабочих домиков, мимо столь же бесчисленных, с потугами на роскошь церквей.

Погружение также – вчера вечером и сегодня утром, перед отъездом – в удивительное семейство Гарклавсов, излучающее добро, жизнь, радость жизни. Вечером – опять расспросы про Париж, про поэтов, про "цветение" русской эмиграции.

Великая пятница, 16 апреля 1982

Двенадцать Евангелий. До этого – Литургия Тайной Вечери: "Не бо врагом Твоим тайну повем…" Сегодня – еще впереди – Плащаница и погружение в "сия есть благословенная суббота"… Который раз в жизни? Но вот

1 Ж.Ф.Ревеля "Милость государства" (фр.).

2 Ни больше ни меньше (фр.).

3 Profit (англ.) – прибыль, выгода.

4 Туда и обратно (фр.).

всегда в эти дни память воскрешает то время – момент? год? не знаю, – когда все это было явлено в моей жизни, стало любимым, "абсолютно желанным" и хотя бы подспудно – живет в душе как решающее событие: rue Daru, весна, avenue de Clichy, юность, счастье. Тогда дарован был "ключ" ко всему. Как священник, как "богослов", как "автор" и "лектор" – я, в сущности говоря, только об этом и "свидетельствую". Я почти совсем не молюсь, моя "духовная жизнь" – в смысле "подвига", "правила", всякого там "умного делания", всего того, о чем все всё время говорят кругом меня, – ноль , и если есть, то есть "наличествует", то только в виде какого-то созерцания, подсознательного чувства, что "tout est ailleurs…" С другой стороны, однако, я только этим и живу, на глубине, или, может быть, "это" живет во мне. По Достоевскому? "Наберет человек эти воспоминания и спасен…" (или что-то вроде этого)…4