Дремучие двери (Том 2) - Юлия Иванова

Смерть Иосифа внесла мистический перелом в сознание народа. В советском идеальном мире не должно было быть смерти, особенно не вмещалась в идеологию смерть вождя. Смерть не вмещается и в буржуазное сознание, но всё же на прогулочном катере она воспринимается несколько иначе, чем на корабле, плывущем к земле обетованной.

"Наши" - это мироощущение "знающих Голос", ищущих Истину, подзаконных Небу, а не князю Тьмы. Это не класс, не национальность, не конфессия и не что-либо в этом роде. Это понятие ДУХОВНОЕ. Это тоскующие о свободно избранном послушании Отцу в Доме Отца в отличие от жаждущих свободы ОТ ОТЦА, Его Воли. События в Югославии показали, что отвязанность и раздрай - путь народов в лапы к зверю, грядущему антихристу. Изания - продолжает путь противостояния. У гипербореев нет воли в столице, Забыт и растоптан уснувший закон. Орлу через боль суждено возродиться, Но граждан спасает железный заслон. Этот катрен Нострадамуса, если под "гипербореями" понимать русских, под "орлом" - Российскую державу, а под "железным заслоном" - "железный занавес", можно толковать как характеристику эпохи Иосифа.

Режим, лишивший людей работы, преступен перед Небом. Такой человек становится потенциальным вампиром, преступником. Он лишён "своего места в жизни". Святые отцы говорили: "Безделье - мать всех пороков". Иосиф Грозный боролся варварскими методами с состоявшимися и потенциальными вампирами, стремящимися сожрать, погубить младенца БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВА, зреющего в утробе ветхой, обречённой на смерть цивилизации. Нынешняя власть ещё более варварскими методами утверждает ПРАВО Вампирии погубить младенца, грозящего своим рождением её незыблемости, процветанию. Призванному пронзить её копьём в конце времён, подобно Георгию Победоносцу на белом коне, поразившему дракона. "Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвойне воздайте ей по делам её; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое. Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своём: сижу царицею, я не вдова и не увижу горести! За то в один день придут на неё казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнём, потому что силен Господь Бог, судящий ее... И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает. Товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры... ...Корицы и фимиама, и мира и ладана... и тел и душ человеческих". /Отк. 18:6-8,11 -13/

* * *

К концу весны Денис окончательно оклемался и отбыл в забугорье по своим старым и новым делам-проектам. Но, всерьёз "заболев" Изанией, намереваясь побыстрей развязаться с прошлыми договорами и обязательствами, собрать необходимые средства и вбухнуть их в духовно-воспитательно-лечебные виртуальные фильмы, с помощью которых они с Айрис мечтали претворить в жизнь замечательное: "Избави нас от лукавого!" Изанией уж если заболевали, то всерьёз и надолго. Вскоре Иоанна и представить себе не могла, что раньше целыми днями нескончаемо занималась дачной и московской бытовухой. В Златогорье было чудесно, но она решила уехать вместе с Денисом - столько вокруг достойных людей, буквально задыхающихся в перенаселённых квартирах - дрязги, суета, орущие избалованные дети, скандалы с роднёй и т. д. "Наши", - которым, как воздух, нужно было Златогорье, чтобы вырваться "от работы вражия" и осуществить задуманное. Иногда мечту всей жизни. А Иоанна прекрасно могла работать и в Лужине, по которому соскучилась. Даже прослезилась, обнимая визжащего от счастья Анчара. На даче жили хорошие спокойные люди, уже другие, овощеводы с Севера, мастера по теплицам. Таких огурцов, помидоров и цветов у Иоанны сроду не бывало, северяне провели в теплицу отопление, воду, что-то без конца опрыскивали и рыхлили. Иоанна предоставила им полную свободу действия, только иногда помогала красиво составить букеты. Дважды в неделю приезжала машина, забирала урожай, цветы на продажу. Забирала по необходимости бельё и одежду в чистку и стирку, привозила Изан-термосы с обедом, продукты быстрого приготовления на два-три дня и вообще всё необходимое. Связывалась Иоанна с ближайшим штабом Изании по пейджеру и делала заказы. С завтраком и ужином они легко управлялись сами. Она целыми днями работала над книгой, заказывала по Изан-нету, связанному с Интернетом, нужную литературу. Вообще много читала - Айрис прислала ей компьютер, можно было выписать любой раритет. Они с Варей по-прежнему вынашивали планы открыть в Изании собственное издательство. Выбиралась Иоанна лишь в храм. Гуляла с Анчаром по лесу, думая о Гане и иногда явственно чувствуя его тепло, руку, дыхание. И зная, что он в эту минуту тоже нежданно-негаданно, сквозь дни и километры, видит перед собой светлый девичий лик во тьме за окном вагона, перехваченные пластмассовым колечком волосы, летящие в звёздную вечность. И улыбается видению. - Иоанна... Только машину она попросила вернуть до октября, чтоб ездить в храм и иногда в Москву навещать свекровь, которая в последнее время боялась масонов. Будто масонам только и дел было, что забираться ночами к девяностолетней бабке и воровать листовки к очередному митингу. Теперь ей часто звонила и заболевшая Изанией "зелёная" Катька, всерьез поставившая себе целью перетащить предков из забугорья в Москву и начать новую жизнь. А вокруг "маразм крепчал и жуть сгущалась..." Происходящее по ту сторону Изании представлялось всё более омерзительным, преступным и пошлым. Маски постепенно спадали - в них больше не было надобности - уже откровенно дело решали клыки, когти и деньги. Она испытывала бесконечное унижение от происходящего, - не столько за себя, сколько за страну, и поражалась - неужели мир, к которому она когда-то принадлежала, сразу и навсегда продался? В отличие от многих, она никогда не обманывалась "отвязанностью" под эгидой "свободы", не обольщалась сладким воркованием забугорной лисы, поджидающей, когда российская ворона разинет рот и выронит сыр, - поэтому ей не нужно было возвращаться к "товарищам" - она и не уходила никуда. Она всё более понимала, что это не нравственный выбор, это ВООБЩЕ НЕ ВЫБОР. Просто стрелка её внутреннего компаса властно указывала на "Прочь!" Табу. Иоанна и прежде не ходила на элитные приёмы, потому что ощущение стоящего за спиной ЧЕЛОВЕКА, подливающего в бокал, было непереносимым. Это была её ПРЕДВЕЧНАЯ УСТАНОВКА с которой она не могла, да и не хотела бороться. Да, Изания спасала. Их слова - "Союз", "товарищи". Советские песни, которые всё время передавала их радиостанция, а Иоанна жадно слушала за любой работой, как партизанка в тылу врага позывные Москвы. Подпитываясь и воскресая. - Говорит радио Союза Изании... Доброе утро, товарищи, мир вашему дому. Передаём утреннюю гимнастику...