Секториум - Ирина Ванка

Такси опустилось у башни на частной парковке. Сначала я решила, что мы заберем попутчика, но стоянка была пуста. Под тентом меня ждал «проводник» — голограмма идущего человечка, — игрушка не для нищих сословий. Хитрый бэт, похоже, решил уточнить мои полномочия шляться по Блазе, но сэкономил на связи, решил вопрос с Галеем, а не с Вегой. Я вышла, такси взмыло в небо. Сумерки над Шарумом имели багровый отсвет от испарений через вентиляционные трубы, торчащие отовсюду до краев горизонта. Вдалеке суетился рой машин, высаживая народ на главную площадь. «Проводник» у меня под ногами яростно махал рукой, приглашая в лифт. Он повез меня безлюдными туннелями, он бежал впереди, указывая дорогу. Так я впервые вошла в театральный квартал с коридорами из черного бархата, высокими и узкими, как ущелья; прошла без пропуска служебный парапет, отделяющий кулисы от присутственных мест. Это только укрепило догадку: сюрприза не будет. Меня здесь ждут. Более того, если я передумаю и решу повернуть назад, мне вряд ли это позволят.

Дорога закончилась таким же бархатным тупиком, как вся театральная зона. «Проводник» растворился. Стена приподнялась, полоса едкого света осветила мои дорожные ботинки, а затем брюки, потертые на коленях. Я отошла. У меня возникло ощущение, что в Шаруме нет ни одной живой души, кроме меня да бродячей голограммы. Что там, за полосой света, притаилась иллюзия, готовая завладеть моим рассудком. Почему-то мне показалось, что я останусь здесь жить, и мои обещания, выданные шефу, будут выглядеть как самое настоящее издевательство.

Тень легла на пятно света передо мною. Тень человека, одетого в длинный халат, который носила блазианская богема. На пороге возник силуэт. Тень показалась знакомой, ее обладатель — под большим вопросом.

— Ты? — спросил голос, который я тоже когда-то слышала. — Кого угодно ожидал здесь увидеть, но не тебя.

— Собирайся, Адам. Отпуск кончился. Тебя ждет работа.

Мне показалось, он был в такой же прострации. Кого он, собственно, ждал? Он решил, что шеф лично приедет его уговаривать?

— Я не ясно выразилась? Отпуск закончен. Работать пора. Полчаса тебе на сборы и не стой против света.

Адам отступил, приглашая меня войти. Я вошла и стена опустилась. Ничего хорошего из этого не следовало. Сигирийские обычаи запрещали запирать жилье за вошедшим гостем. Впрочем, приглашения в дом местная этика тоже не предполагала.

Комната Галея была от потолка до стен завешена расшитой драпировкой, которая, как и «проводник», не относилась к дешевым удовольствиям. За тканью, вероятно, были выходы в другие покои. Здесь же, кроме подиума, не было ничего. Вероятно, Галей на нем спал, потому что подиум был устлан такими же расшитыми подушками. Интерьер напоминал пещеру аристократа, не хватало кальяна и колоды карт. Воздух был пропитан наркотическим благовонием, которым любил баловаться мой младший сынок. Этот запах я бы не спутала ни с чем.

— Двадцать пять минут на сборы, — напомнила я. — Челнок в порту. Ты долго будешь меня рассматривать? Я не голограмма. Я просто так не исчезну.

Адам не постарел. Мне показалось, что его лицо было в гриме, а волосы выкрашены в неестественно черный цвет. Может, от слишком яркого света; может, я забыла, как выглядит его лицо.

— Не исчезай, — сказал он, скрестил на груди руки и отошел, чтобы рассмотреть меня целиком.

— Я без тебя отсюда не уйду. Да я просто не выберусь одна из твоих катакомб.

— Не надо…

— Адам… Шеф знает, где я.

— Знает?! — воскликнул он, и каменная «маска» сменилась человеческим удивлением. — Знает, и отпустил тебя одну?

— Я не успела спросить разрешения. Нам нужна твоя помощь.

— Забавно складывается жизнь, — заметил он. — Я помню тебя маленькой трусихой, которая всегда спрашивала разрешения и всего боялась. А меня — больше всех.

— Я выросла.

— Что у вас случилось? — спросил он.

— Нужен оператор ФД. Это все, что я могу сказать здесь, остальное объяснит Вега.

— Мишкин еще с вами?

— Он не берется. Нужен ты…

— Кому? — уточнил Адам. — Разве на Земле появился человек, которому я нужен?

— Давай не будем обсуждать это сейчас. Если ты злишься на меня, я извинюсь. Если ты занят, я подожду. Выбора нет. Ситуация критическая: либо ты нам помогаешь, либо мне не у кого просить помощи.

— Тебе или вам?

— Ладно, — сдалась я. — Что мне сделать, чтобы ты вернулся на Землю?

— Не знаю, — простодушно ответил Адам. — Я задавал себе этот вопрос, но не нашел ответа.

— Тогда зачем ты объявился в Имкином коммутаторе? — рассердилась я.

— Хотел его видеть.

— Видел?

— Он взрослый мужчина, но все равно похож на тебя.

— Кто это мужчина? Он похож на своего отца, но, к сожалению, ребенку это не на пользу. Если ты поедешь со мной, познакомишься с Мишиной дочкой. Она работает у нас.

— Которая? — спросил Адам.

— Ах, ты все знал…

— Сколько же времени прошло на Земле?

— Разве по мне не видно?

— Лет двести-триста?

— Очень смешно.

— Четыреста? — издевался он.

— Если ты все знаешь, может у Мишки есть сыновья? Он ужасно хочет. Ты не представляешь, как он обрадуется. Адам…

— Что? — задумчиво спросил он.

— Оправдываться не придется. Никому не придется ничего объяснять. И, между прочим, можешь вернуться под настоящим именем.

— У меня много имен, — ответил Адам. — И все настоящие.

Спустя много лет я поняла, от чего предостерегал меня шеф в те скандальные дни. Я догадалась, за что тиагонов опасаются в обществе, и не могла утверждать, что эти опасения беспочвенны. Их искусственный рассудок отличается от нашего отсутствием естественных тормозов. Они защищены от физических и интеллектуальных перегрузок, но абсолютно беззащитны перед эмоциональными. Именно эмоциональный дискомфорт чаще всего приводит их к катастрофе. Работа разведчика на чужой планете подходит им гораздо больше, чем личная жизнь, богатая любовными приключениями. Может быть, театр чем-то сродни разведке. Шеф говорил, что сигирийские театры совсем не то же самое, что человеческие, что пригласить даму в театр у сигов считается дурным тоном, но я никогда не видела Адама на сцене.

Однажды мы с Аленой взяли его на понт: «Смог бы ты поступить в театральный институт?» — спросили мы. «Конечно», — ответил он без раздумий. «А знаешь ли ты, какой там конкурс? Знаешь, что туда поступают по блату?» «Долго ли найти блат», — также без раздумий сказал Адам, и я уже не сомневалась, что он был бы первым в списке зачисленных, если, конечно, его бы не подвинул кто-то с фамилией на «А». Он снялся бы во всех боевиках, сыграл бы героев-любовников, и, разумеется, Гамлета. Разве можно без Гамлета? Он стал бы жить, как Сириус в звездные годы, если конечно поклонницы не разорвали бы его на сувениры. В этом был весь Адам, существо, для которого человеческих проблем не существует, существуют только методы и скорость их решения.