Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков

– Николай! Отведи раненого в тыл! – отдает распоряжение поручик.

Думаю – а где же этот тыл? Близко он или далеко? И кому сдать раненого?

– Пошли, Кобзырев!

Он приспособил свою винтовку вместо костыля, повернув ее дулом вниз, а левой рукой обнял меня за плечи. Идти было очень тяжело. Он часто останавливался и всей своей тяжестью налегал на мои плечи. Как я его ни просил, чтобы он больше опирался на винтовку, а не на меня, но из моей просьбы ничего не получалось. Наконец вышли на дорогу; я окончательно выбился из сил.

– Стой! Ложись! Отдохнем и подумаем, что делать дальше.

Но он почему-то вообразил, что я должен вести его до Некрасовской. Ну, думаю, дудки, это ты меня окончательно в гроб вгонишь! Рана, видно, давала себя чувствовать, он стонал и жаловался на боль. Мне и жаль его было, и одновременно я знал, что до станицы с ним не дойду.

Выручила нас подвода, показавшаяся на дороге, которая быстро приближалась к нам. Я стал посреди дороги, взяв в руки карабин, полный решимости: если не остановится добровольно, то силой заставлю остановиться. Подвода стала. В ней, помимо возницы, была сестра.

– Сестрица! Здесь раненый!

Она быстро соскочила с подводы и подошла к Кобзыреву. Я бесконечно был рад такой удаче.

– Ну, пока, Кобзырев! Поправляйся!

Я скорым шагом пошел обратно. День уже клонился к вечеру, и наступали сумерки, когда я вернулся. Доложил о раненом поручику и примостился за стеной. Вскоре был получен приказ незаметно для противника оторваться от него и идти в Некрасовскую. Вышли на дорогу и со всеми предосторожностями медленно двинулись в станицу. Не слышно ни разговоров, ни шуток, идем молча…

Вошли в станицу, кругом мертвая тишина, изредка нарушаемая лаем собак. По выходе, на ее окраине сделали привал, здесь-то мне и рассказали, как погиб наш командир взвода прапорщик Капранов со своей невестой. Я упомянул раз о нем в своих воспоминаниях «Кореновская», теперь постараюсь остановиться на нем немного подробнее. Прапорщик Капранов, еще совсем молодой офицер, видно, был из одного из последних выпусков школы прапорщиков. Думаю, ему, наверное, не пришлось и побывать на фронте. Сужу потому, что обмундирование на нем было почти все новое, начиная с пояса и погонного ремня и заканчивая светло-серой каракулевой офицерской папахой. Выше среднего роста, шатен и очень интересный, смело можно сказать – красавчик. Откуда он родом из России, не знаю. Взвод он принял в городе Ростове. В его взводе были старые ударники с германского фронта, типичные русские солдаты, за плечами которых было три года войны. Относились они к нему по-отцовски и ласково его называли «наш молодой». Любили его и мы, молодежь, за веселость и за то, что он был такой, как мы. В поход он вышел со своей невестой, бывшей гимназисткой 8-го класса одной из ростовских гимназий. Она была блондинка, среднего роста и очень красивая. Они как бы дополняли друг друга. Она была в солдатском обмундировании, которое, несмотря на то что было сшито по ее размеру, совершенно не шло к ее хрупкой и нежной фигурке.

Они были неразлучны, всегда вместе. В цепи она шла рядом с ним, но только цепь останавливалась, она ложилась за ним, в раздвинутые им наподобие циркуля ноги. Под Усть-Лабинской он находился недалеко от моста. Что побудило его под вечер поднять взвод и идти атакой на мост – никто не знает. Со слов очевидцев – это было безумие. Не только нельзя было думать о какой-либо атаке, но вообще нельзя было подняться – всякий поднявшийся был бы убит или, в лучшем случае, ранен.

Взвод понес большие потери за этот день, но к их стыду надо добавить, что когда поднялся прапорщик Капранов, то за ним поднялась только лишь его невеста. Пробежал он шагов двадцать и был сражен пулей в сердце. Невеста же его не добежала до него шагов пять, была тяжело ранена в лоб и, не приходя в себя, скоро скончалась. При отступлении, в темноте, с них срезали погоны и положили их рядом. Мы искренне оплакивали эти две молодые, жизнерадостные и еще не успевшие пожить жизни, оставленные на поругание и издевательство красным. Сиротливо и грустно стало на душе от услышанной печальной вести. Долгое время еще мысль не могла примириться с действительностью. Остаток нашего 4-го взвода был влит во 2-й взвод, которым командовал поручик Мяч.

Отдохнув и набравшись сил, мы в темноте двинулись дальше. Станица осталась позади, спускаемся вниз, темно, ничего не видно. Вдруг под ногами хлюпает какая-то вода, правда, вода неглубокая. Откуда она там взялась – Бог ее знает. Идем наугад. На горизонте в темноте отчетливо видно большое дерево, что-то горит, и, видно, большой пожар.

Темно, – на горизонте зарево, – под ногами хлюпает вода, – колонна движется вперед.

Ново-Дмитриевская

Наконец – вырвались из этого кошмарного ада. Идем быстро на соединение с Кубанской армией. Позади нас уже сплошное зарево огня, Филипповские хутора, какая-то паршивая болотистая речушка с перекинутым через нее деревянным и тоже довольно-таки паршивым мостиком, станица Рязанская, – и вот мы вышли в расположение аулов.

Под Филипповскими хуторами понесли мы большие потери. Мне кажется, что весь первый удар, и довольно-таки тяжелый, принял наш второй батальон. Потеряли мы батальонного командира полковника Мухина, командира роты капитана Петрова, командира 3-го взвода поручика Евдотьева и многих других.

Встает в памяти бесстрашный полковник Мухин, который был недалеко от нашего взвода, с его хладнокровной командой, похожей больше на команду на учении, при учебной стрельбе, но не в цепи.

– По наступающему противнику, прицел постоянный… – оборачивается к нам и спокойным голосом добавляет: – Не волноваться, целиться как следует и внимательно слушать команду.

Пока идет все это объяснение, густые цепи противника быстро приближаются к нам. Стоишь, а в глазах рябит от этой сплошной черной тучи, движущейся на нас.

Команда «Пли!». Раздается дружный залп. Идут частые, дружные залп за залпом, останавливающие эту лавину. Противник отступил и залег на бугре за рекой.

Целый день идет бой, кольцо сжимается и становится все меньше. Окончательно потерял ориентировку. Где же теперь главное направление? Отовсюду летят пули, простреливаемся со всех четырех сторон. Патроны у меня на исходе, а имел их 120 штук. Винты, сдерживающие ствольную накладку, разошлись, и она скользит по стволу. Вынул тряпку, которая служила мне носовым платком, обвязал ствольную накладку, чтобы не потерять ее. Но от этой затеи пришлось быстро отказаться, ибо при стрельбе видишь только прицельную рамку, а мушки из-за намотанной