Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

И тут над всей бригадой, напряженно следящей за Шелни, прокатился многоголосый полустон-полувздох. Одна нога Шелни вдруг соскользнула, и он, пытаясь удержаться, схватился свободной рукой прямо за нависшую над обрывом глыбу. Раздался сухой шорох, глыба качнулась… и весь козырек внезапно рухнул вниз, увлекая за собой Шелни.

Собеско беспомощно выругался. Весь день он чувствовал и ждал беду и, бросившись вместе со всеми к обрыву, он знал – бесполезно. Шелни уже не помочь.

Первым к телу Шелни, неловко лежащему среди камней, подоспел пришелец-взрывник. Свирепым криком и резкими жестами он заставил всех отойти и сам опустился перед телом на колени прямо в острый щебень. Взрывник осторожно перевернул Шелни на спину и медленно вынул у него из кармана заряд. Держа маленькую темную опасную колбаску в вытянутой руке, пришелец медленно встал и таким же медленным плавным жестом провел ладонью перед лицом снизу вверх. Собеско впервые видел этот жест, но легко понял: Шелни мертв.

У Шелни был перелом основания черепа и, кажется, сломана рука, но последнее уже не имело значения. Его на руках вынесли из завала, обтерли лицо, залитое кровью из рассеченного лба, и словно в открытый гроб, уложили в пустой короб, один из тех, в которые ссыпали щебень. Странный гусеничный полувелосипед-полутрактор подцепил тележку и потащил ее за собой, но перед этим пришелец-надзиратель снял с Шелни ошейник и, сложив его вдвое, рассеянно засунул в карман, а взрывник вдруг, к изумлению Собеско, поднял правую руку раскрытой ладонью вверх над плечом – отдал честь погибшему.

Бригадир тронул Собеско за рукав.

– Иди работать, – сказал он вполголоса на своем ломаном баргандском. – Уже недолго. Завтра отдохнешь.

– А что будет завтра? – механически спросил Собеско.

– Как что? А, ты же новенький. Завтра выходной. Один день из двенадцати мы не работаем, а пришельцы обещают вскоре и второй добавить.

Собеско равнодушно пожал плечами.

– Разве на каторге бывают выходные?

Даксель пригласил Собеско прогуляться где-то в промежутке между ужином и отбоем, когда пленные были предоставлены самим себе, и можно было заниматься стиркой, принимать душ, тихо тосковать о прошлом или, наоборот, нанести визит в соседний барак.

Дул сильный ветер, и Собеско поплотнее застегнул комбинезон. Из узких забранных сеткой окошек барака лился яркий свет и доносились возбужденные пьяные голоса. Перед выходным пришельцы выдали своим пленникам по большой пластиковой колбе мутного, плохо очищенного, но достаточно крепкого пойла и по пачке солоноватых галет, напоминающих по виду и по вкусу картон, так что внутри шел пир горой.

– Кен, надо бежать отсюда, – тихо и серьезно сказал Даксель, когда они завернули за угол и встали за торцевой, лишенной окон стеной.

– Бежать? С этой штучкой на шее? – Собеско встревожено посмотрел на Дакселя. – Дилер, попробуй успокоиться. Ты только погубишь себя и ничего не добьешься.

Даксель негромко рассмеялся.

– Да нет, Кен, успокойся. Я не сошел с ума и не хочу покончить с собой. Просто подумай: что нас держит здесь? Не охрана – ее нет. Не ограда – перебраться через нее – раз плюнуть. Одни только ошейники, верно? А что, если никакой взрывчатки в них нет, и все это – просто блеф?!

– Ди-илер! Ты же сам все сидел собственными глазами!

– Это ты о фильме? В самом деле, после такого кино трудно было не поверить. Я тоже верил. До сегодняшнего дня.

– Что же такое случилось сегодня?

– Ты не заметил? Вспомни, как осторожно пришелец доставал заряд из одежды Шелни. А второй совершенно спокойно снял с него ошейник и положил себе в карман. С предметами, которые могут взрываться, так беспечно не поступают.

– Я бы не стал делать такие серьезные выводы на основании всего лишь одного случая, – подумав, сказал Собеско. – Тот пришелец по какой-то причине мог быть абсолютно уверен, что ошейник не взорвется. Скажем, он сам его дезактивировал. Многим людям свойственно безоглядно доверять технике, а у пришельцев это, наверно, проявляется еще сильнее.

– Кен, для меня сегодняшний случай – не первое, а последнее звено в цепи доказательств. Ты никогда не думал, что эти якобы взрывающиеся ошейники выглядят совершенно не натурально? Они не вписываются в нормальную жизнь, они какие-то чересчур зловещие, я бы сказал, киношные. А пришельцы – они совсем не похожи на киношных злодеев. Видя то, что они делают в нашем мире, очень легко представить их демонами, злобными извергами, одержимыми убийством. Но на самом деле, они – люди, а не монстры, не вижу я у них этакой, знаешь, злодейской изощренности, в которую вписались бы и ошейники со взрывчаткой.

– Дилер, Дилер, – покачал головой Собеско. – Ты слишком склонен очеловечивать пришельцев. Я за последние пять лет побывал в нескольких экспедициях и неоднократно встречался с людьми, у которых и логика, и образ мышления были совсем не такими, как у нас. А ведь это были такие же филиты, как и мы. И что тогда говорить о пришельцах? Даже то, что один из них сегодня отдал посмертные почести Шелни, меня ни в чем не убеждает. Пойми, Дилер, дело не в отдельных людях, а в системе, которая может быть сколь угодно бесчеловечной. Почти все те, кто пять лет назад вышвыривал меня в эмиграцию, были вполне приличными людьми. Некоторые даже сочувствовали мне… когда не выполняли свои служебные обязанности. Ты понимаешь разницу?

– Так мы можем спорить до бесконечности, – криво усмехнулся Даксель. – Что же, есть, по крайней мере, один способ проверить все сразу и до конца.

И прежде, чем Собеско успел остановить его или даже что-то сказать, Даксель расстегнул свой ошейник.

И ничего не произошло.

– Видишь, я был прав, – севшим голосом сказал Даксель, застегивая ошейник обратно. – Теперь можно начинать предметный разговор?

– Можно, – ошеломленно пробормотал Собеско, пытаясь собраться с мыслями.

– Кен, нужно бежать отсюда, сегодня же! – возбужденно прошептал Даксель. – Это шанс, может быть, единственный! Нельзя ждать еще двенадцать дней, за это время о том, что нас дурят, может догадаться кто-то еще. А пока пришельцы не ждут побега. Лагерь существует уже почти четыре недели, и за это время не было ни одной попытки. Они наверняка расслабились и снизили бдительность. За ночь мы уйдем далеко, день где-нибудь переждем, а может быть, у нас будет в запасе и вторая ночь! Завтра выходной, проверки не будет, я спрашивал. Наш бригадир сейчас квасит вовсю – я ему свою порцию отдал. Вряд ли он будет завтра в той форме, чтобы заметить наше отсутствие. А без него заложить нас пришельцам будет не так-то просто. Для этого нужно, как минимум, знать баргандский.

– Можно и не знать, – проворчал Собеско. – Достаточно будет показать два пустых ошейника.

– А зачем их оставлять? – удивился Даксель. – Их можно выкинуть и где-нибудь за оградой.

– Нет, – покачал головой Собеско. – Ошейники наверняка выполняют какую-то иную, настоящую функцию, помимо того, что пугают нас. Они могут быть радиофицированными, да мало ли что. Я не хочу рисковать.

– Ладно. Если ты так думаешь, оставим их в койках под подушкой. Но все равно, нас могут не хватиться до послезавтра. Местные, наверняка, привыкли, что мы всегда держимся отдельно от них. Может, подумают, что мы гостим где-то у земляков.

– Допустим. Как ты думаешь преодолеть проволоку?

– Я уже нашел место! Вон там, за бараком второй бригады, есть небольшая промоина. Если ее немножко подкопать, можно пролезть под нижним рядом. Я все продумал. Мы наденем комбинезоны пришельцев – они теплые и непромокаемые, а поверх них – нашу старую одежду, чтобы прикрыть яркие полосы. К счастью, ее у нас не отобрали.

– Хорошо, – медленно сказал Собеско. – Мы прорвались через проволоку. Что дальше?

– Дальше – на запад.

– Не зная местности, без компаса и карты?

– Кен, главное – выбраться, а там что-нибудь придумаем. В конце концов, ориентироваться не так уж и трудно: с одной стороны – горы, с другой – море. Не промахнемся.