Другое имя зла - Роман Парфененко

– Снимай все, – скомандовал голосом, не терпящим возражений. Ожидаемого диспута не последовало. Она сняла белье и теперь стояла, закрывая грудь перекрещенными руками. Кожа посинела и была покрыта гусиными пупырышками не виданного мной доселе размера. Я принялся яростно растирать её махровым полотенцем. С благодарностью думая о своей предусмотрительности. Когда вытер насухо все тело, кожа начала краснеть. Она не мешала и не помогала. Стояла, опустив руки и закрыв глаза. Изредка постанывала от моего усердия. Продолжал растирать приговаривая:

– Вот сейчас тебя разотрем всю. Согреем. Вот так. Вот так. Не хватало нам еще простудиться! Все у нас будет просто прекрасно. Ложись на диван, Приступаем ко второй части нашей экстремальной медицины.

Она легла на живот, и по телу прошла судорога. Кожа на диване была холодной. Взял флягу со спиртом, снова подивившись своей обстоятельности. Откуда что берется? Растирал спиртом, пока мои ладони не начали дымиться. Всю с головы до пят, включительно. Потом когда она вся пропиталась огненной водой со всех сторон, подал теплые хлопковые толстые кальсоны, тельник и шерстяные носки.

– Быстренько одевайся! Я сейчас мигом вернусь, – выскочил в коридор, до конца не будучи уверенным в том, что мне удастся найти постельное белье в этом дворце бюрократии. Однако опасения не подтвердились. Наши чиновники были в свое время очень предусмотрительными, почти такими же, как и я. Когда вернулся, неся в охапке два одеяла и подушку, она сидела на диване, подобрав ноги и охватив их руками, словно пытаясь сохранить тепло внутри. Лбом упиралась в колени. Мое появление не встретило никакой реакции. Положил подушку в изголовье дивана. Помог ей лечь и укрыл сверху двумя одеялами.

– Сейчас приступим к третьей части лечения. Не очень приятной, но очень полезной. Спирт не даром всегда именовали огненной водой. – Налил в пластиковый стакан грамм пятьдесят спирта, другой стакан полностью заполнил водой.

– Наташенька, сейчас выдохни воздух, весь. Потом сразу одним глотком вылей в себя спирт, старайся, чтобы он сразу попал в желудок, нигде не задерживаясь. После этого молниеносно запей водой.

Протянул оба стакана. Она удивила меня, выполнив инструкции с безукоризненной ловкостью. Что это? Профессионализм давно пьющего человека? Всегда считал, что мастерство не подошьешь.

– Ложись, славная моя. Поспи. Тебе необходимо отдохнуть. А я вот здесь вот посижу рядом.

Наташа свернулась калачиком, я уже знал, что это ее любимая поза для сна. Закрыла глаза. Я сел рядом, на пол. Только сейчас начал понимать, чего удалось избежать. Меня изрядно трясло. Обрывки мыслей летали разноцветными лоскутами, постепенно складываясь в целую картину. Стало по-настоящему страшно. Посмотрел на ворох мокрой одежды. Как ее высушить? Разводить костер в помещении? Но здесь нет места для этого. Как поведет себя открытый огонь в этом мире? Уже довелось стать свидетелем, изменения одной из основных природных стихий. Вода вела себя чрезвычайно агрессивно. Но вода есть вода, а огонь.… Поискав в голове еще какие – нибудь возможные варианты, с сожалением понял, что остается только один. Пока она спала, надо было выдвигаться в какой– либо близлежащий магазин и там отовариваться всем необходимым. Наташка спала. Дыхание было ровным и спокойным. Ей– богу, как ребенок. Умилился, такого со мной никогда не было. Идти куда– то одному? Перспектива пренеприятнейшая. Так давно не был один. Дотянулся до фляги, плеснул чуть побольше, чем Наташе. Выдохнул и комком бросил спирт в себя. Задержал дыхание, пошарил рукой и нашел бутылку с водой, запил. Пить спирт с задержкой вкусовых ощущений занятие оптимистическое. Со стола взял листок бумаги, ручку, и, перевернув ворох мокрой одежды, переписал на бумагу все ее размеры. Еще раз посмотрел на нее, даже взглядом своим боялся потревожить сон. Одну ладонь положила под щеку, второй ладонью укрыла вторую щеку. Под глазами темные круги. Досталось ей. И я тот еще подарочек. Лицо было светлым, спокойным и умиротворенным. У меня повлажнели глаза, а внутри все сжалось, такой она была милой. Видимо, не зря говорилось, что все произнесенное вслух рано или поздно приобретает форму. Можно ли описать любовь словами? Можно описать свои ощущения, когда любишь. А я, черт бы меня побрал, любил ее. Любил! Это чувство было совершенно незнакомым мне. Оно полностью отличалось от простого сексуального влечения. Было другим, все переполняло меня. Я боялся того, что испытывал к ней. Боялся и любил. Мог бы часами стоять у постели и смотреть на то, как она спит. Повернулся и совершенно бесшумно вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Перед выходом на улицу подумал о том, что надо было написать записку. Удивился, почему эта мысль пришла мне в голову только теперь. Дернулся вернуться, но возвращаться всегда было для меня дурной приметой…

Первые шаги дались, ох, как не легко. Вскоре страх притупился от желания поскорее все это закончить и вернуться обратно. К Наташе. Мелькали улочки, здесь они были свободны от автомобильных баррикад. Покойников тоже не было видно. Потом в голову забралась тревога. Проснется Наташка и увидит, что меня нет. Что ей придет в голову? Конечно, там остались мои вещи, рюкзак. Но если вдуматься, разве меня это остановило, если бы я решил бросить ее. Нет! Это ясно и понятно. Надо все сделать быстрее. Побежал. О возможной опасности не думал и чесал посередине улицы. Если, что-то случится, вряд ли это что – нибудь изменит. Ага! Вот то, что нужно! Магазин – салон. В нем можно найти все необходимое. Дверь была не заперта. Как вихрь ворвался внутрь. Достал листок с размерами. Отобрал пару джинсов нужного размера. Три теплые рубахи. Два комплекта зимнего белья и еще два размером побольше, для себя. Достал шесть пар носков разных размеров на нее, и на меня. Два черных шерстяных свитера. Много – не мало. Вязанную голубую шерстяную шапку с забавными ушками. На прилавке, куда складывал все приобретенное мной, росла гора пакетов. Метнулся в отдел галантереи, в котором в изобилии стояли сумки, кейсы, чемоданы. Выбрал большую спортивную адидасовскую сумку. Вернулся обратно, уложил все добытое. Одновременно размышляя об особенностях коммунизма, построенного в отдельно взятом городе, для двоих. Жаль, что ни один коммунист не дожил до этого новоиспеченного рая. Так, дальше. Верхняя одежда. Выбрал стильную, кожаную куртку, на меху, с капюшоном. Запихал к остальному награбленному. Брючный ремень, две пары меховых кожаных перчаток. Дальше! Дальше! Со спазмом вспомнил – обувь. Стал выбирать ей пару, сверившись с реестром. Нашел подходящую, удобную, нужного размера. В сумку. Что еще? Огляделся вокруг. Быстро удалось разрушить красоту порядка и изобилия этого магазина. Все разбросано, перевернуто вверх дном. Что еще? Ага, вот. Прилавок с разными мужскими аксессуарами. Швейцарские армейские складные ножи. Батарейки, фонарики, зажигалки, брелоки, прочая дребедень. Выбрал два больших ножа со складными лезвиями. Подобрал к ним чехлы. Два фонарика, четыре упаковки пальчиковых батареек. Увлекательно, так вот, ходить по магазинам. Жаль мало времени. Вроде все. С трудом, помогая коленями, закрыл раздувшуюся сумку. Прикинул обратный маршрут, он вырисовывался более коротким, чем путь сюда. Минут через десять должен оказаться рядом с Наташей. Я помнил из прежней жизни расположение улиц и знал, как сократить дорогу. Перекинул сумку через плечо и задвинул ее за спину. Все. Вперед! Выскочил из магазина и побежал в противоположную сторону от той, с которой пришел. Пробежал мимо фасада дома, в котором был расположен магазин, свернул за угол. Два дома, переулок и еще один дом. Длинный ремень сумки, надо было отрегулировать. Она научно выражаясь, в такт шагам, лупила по ягодицам. Заскочил на тротуар. В конце переулка уже виднелась набережная. В доме справа темная арка. Уже почти пробежал, как вдруг.… Вдруг периферийным зрением уловил какое – то движение на пороге темноты. В тот же миг что – то тяжелое вылетело оттуда и повисло у меня на спине. Не выдержал тяжести, споткнулся, но, падая, успел выставить вперед руки и погасил силу удара о землю. Все равно грохнулся сильно. На мгновение вышибло дух. В глазах потемнело. Ничего не соображая, почувствовал на шее чьи – то руки. Они душили. Меня сковал ужас. Перед глазами в темной пустоте плыли красные пульсирующие круги. Сопротивляться не мог. Стало очень больно и вместе с болью возвращалось сознание. Чем меньше оставалось воздуха в легких, чем крепче сжималась железная хватка невидимого противника, тем лучше я начинал соображать. Одной рукой попытался оторвать пальцы от горла. Удалось отодрать один палец. Взял его на излом. Раздался омерзительный хруст. Палец сломался. Принялся за другой. Хватка не ослабевала. Понял, что не успеть переломать все пальцы, до того как задохнусь. Левой рукой судорожно вытащил нож из ножен. Легкие трещали. Перехватив нож удобнее, ударил им за спину. Ударил слабо, неловко. Существовала возможность промахнуться и попасть в себя, вместо противника. Посчастливилось. Попал в него. То, что душило меня заверещало. Но в этих звуках было больше недоуменного негодования, чем боли. Ударил еще раз, стараясь попасть в то же место. Удар получился удачливее первого. Сильный и точный. Оно завыло. Разжало пальцы и ослабло на мне всем телом. Неимоверным усилием, перевернулся на бок и скинул его с себя. Потом сразу, не теряя времени, откатился в противоположную сторону. Вскочил на ноги. Замахнулся ножом и только теперь увидел, что нападавший на меня был странным, но человеком. На нем был надето что-то из обтягивающей блестящей кожи. На манер аквалангистского. Но не в этом была странность. Однако он не дал времени разобраться. "Водолаз" начал подниматься. Поднимался медленно. Видимо, ранен серьезно. Я перехватил нож, взял его, как саблю. Подскочил к существу, которое, не переставая выть, пыталось подняться с колен. Завыл и я. Воя как бешеный зверь, наносил удар за ударом. Брызнула какая – то черная жидкость. Кровь!!! Меня опьянило это знание. Молотил своим тесаком. Некоторые из нанесенных ран, были очень глубоки. Гадина не пыталась защищаться. Стояла под градом ударов на коленях, и раскачивалась. Во мне вскипела ярость. Вместе с очередным ударом ножом что было силы пнул его ногой в тело. Существо получило необходимое ускорение, упало навзничь. Быстро опустился на колено рядом с ним и воткнул нож в спину. Закаленная сталь пробила тело насквозь, глухо царапнула асфальт. Я выдернул его. Поднялся и, шатаясь, отошел от трупа. Первая мысль – бежать. Но странность существа, которая в начале краешком зацепила сознание, пересилила страх. Захотелось взглянуть в его лицо. Затянутый в черный, действительно похожий на костюм аквалангиста, комбинезон, он лежал на животе, закрывая голову руками. Они были в перчатках из такой же черной блестящей кожи. Исследовательский интерес окончательно переборол осторожность. Даже в голову не пришло, что убитый мог быть не один. Подошел еще ближе и ногой попытался перевернуть тело. Сразу бросилось в глаза, что на нем не было ни одной страшной раны, из тех, что нанес ему только что. Не было ничего ни ран, ни крови, ни дыр, ни каких – либо других наглядных признаков убийства, которое только что совершилось. Это было очень похоже на регенерацию. Но когда она произошла?! Почему так быстро?! Он что выходит жив?! Меня обожгло ужасом. Просто прирос к месту. Если бы тварь сейчас проявила какие – нибудь признаки жизни, я, скорее всего, просто упал бы в обморок. Но он лежал не двигаясь. Пересилил себя и, держа нож наготове, тронул тело рукой. Он был холодным, или была холодна его чертова шкура. Еще раз вонзил нож в безжизненное тело. Лезвие прошло насквозь, не встретив никаких препятствий. Он не пошевелился. Выдернул нож, на нем была черная, густая кровь. Она не стекала с лезвия. Сталь была словно окрашена ей. Прямо на глазах черная кровь стала исчезать. Совсем. Без следа. Посмотрел на то место на его спине, откуда только что выдернул нож. Этого места не было, то есть была совершенно целая спина, обтянутая блестящей кожей. Не выпуская ножа, двумя руками перевернул тело. Одна рука безвольно откинулась, вторая оказалась под головой, как у отдыхающего дачника. Но что это была за голова?!! Вернее лицо. Вернее его полное отсутствие!!! Весь овал, на котором должны присутствовать черты лица, был обрамлен черной шапочкой. Она закрывала половину лба и весь подбородок. Не было ни глаз, ни бровей, ни носа, ни рта, ни выпуклостей, ни впадин! Все увиденное напоминало овальной формы розовый, неестественно розовый, баскетбольный мяч. Эту поверхность покрывали такие же, как и на мяче пупырышки. Когда, наконец, осмыслил, это, все страхи, что испытывал прежде, стали мелкими и незначительными. Это был кошмар, даже в отдаленных уголках темного подсознания не смог бы найти, что– либо подобное. Фантазии не хватило.