Требуется жадная и незамужняя - Лена Валевская

Это было странное ощущение. Словно мир вокруг меня продолжал существовать, двигаться, жить. А меня будто не было. Или не так. Я существовала, но как бы отдельно, за пределами реальности, созерцая ее со стороны.

И пребывала в дурмане. Глаза видели, как ходят в саду люди. Как меняется время суток, мелькая синелунной тьмой и солнечным светом. Как осыпаются лепестки с отцветающих деревьев. Глаза видели, а мозг воспринимал всё это словно сквозь сон. Иногда он просыпался, ненадолго и не полностью. В те моменты я видела Ле Ёна. Чаще всего он просто стоял и смотрел. Я понимала, что это он, хотя сквозь мерцание сферы фигура расплывалась, а лицо мутнело. И всё же это был Ле Ён. Или мне так хотелось, чтобы это был он. А еще мне хотелось с ним поговорить. Спросить, что теперь с нами будет? И не ненавидит ли он меня за тот побег в брачную ночь, который перевернул все его планы… Вряд ли короля устроит такой наследник Чернолесья…

Ведь сложно представить, чтобы сферу, спасшую меня от убийцы, мог поставить обычный человеческий ребенок.

Вместо Ле Ёна со мной говорил тот, кто укрыл нас сияющей защитой.

— Не бойся, мамочка. Не бойся.

Я боюсь, малыш. Как ни бояться? Только боюсь я — тебя.

— Ты увидишь, я хороший. Ты полюбишь меня. Ты ведь уже полюбила. Ты ведь ждала…

Мои страхи смывает дурман. И вот я опять плыву в этом неестественном, зыбучем сне, плыву и не помню, чего я так боялась.

— Нас никто не тронет, мама… Никто не доберется… Никто не помешает…

А помешать пытались. Однажды я всплыла на поверхность сна, чтобы опять увидеть убийцу. Не знаю, того же или другого. Нож, оставленный в сфере в первой попытке уничтожить чудовище, так и торчал в мерцающей пленке как доказательство того, что надо приходить с другим оружием. А оружие в этот раз оказалось и вправду иным.

В руках убийцы был пистолет. Я поняла, что именно он держит, даже сквозь искажающее сияние. По характерной позе.

Малыш внутри меня слегка обеспокоился. Но только слегка. Просто он не понимал, что это такое принес злой дядя, и не был уверен, чего ожидать.

— Мама, что это?

— Пистолет. В нем пуля — шарик, который пробивает почти всё на свете.

— Ясно, — расслабился малыш. — У нас — не всё на свете.

Он быстро учился и познавал мир.

А убийца что-то выкрикнул. Наверно, примерно как то памятное «Умри, чудовище!».

И выстрелил.

А потом закричал и схватился за руку, по которой уже текла кровь.

— Не хочу, чтобы еще что-то застряло, — проворчал малыш и словно свернулся в клубок, засыпая.

Убийца ушел.

А меня унесло волнами дурмана.

Я сплю, укрытая от всего мира, а он продолжает расти в моем животе. Расти и развиваться. Расти и взрослеть.

— Всё хорошо, мама, потерпи. Еще немного. Осталось чуть-чуть.

Как ты можешь продолжать жить? Откуда берешь силы и энергию расти? И почему до сих пор не умерла от голода и обезвоживания я?

— А должна? — сонно удивляется малыш в моем животе. — Я же с тобой. И я всегда буду с тобой. Не волнуйся. Я тебе обязательно кое-что оставлю, и никто-никто не сможет обидеть мою мамочку… Никогда…

Я очнулась внезапно. Сфера вдруг исчезла, а вместе с нею и дурман. Я обнаружила себя на полу, а на животе, таком же плоском, как и до этой сверхъестественной беременности, лежало странное существо. Тонкие слабенькие паучьи ножки свисали с моих боков. Продолговатое и совсем не паучье травянисто-зеленое тельце с одной стороны заканчивалось маленькой треугольной головой на длинной гибкой шее, а с другой — длинным же сужающимся к кончику хвостом.

Тварь родилась.

Глава девятая. Дитя Твари

Это был не тот очаровательный малыш с зелеными глазами из моего сна, на что я тайно надеялась. Разумеется, образ хорошенького ребенка придумало мое воображение или подсознание, чтобы я быстрее смирилась с тем, что меня ждало. Тварь меня обманула. В мир пришел не сын анасара, а дитя Твари.

Если ты миниатюрная версия своего папочки, то я примерно представляю, как выглядело то массивное и тонущее во тьме нечто. И мысленно ужасаюсь.

Я осторожно поменяла положение тела, сев на дорожке и аккуратно переложив тельце на колени. Меня тревожило, что он не двигался. И, кажется, даже не дышал. Паучьи ножки свисали безвольными ниточками, голова, похожая одновременно на голову дракончика и богомола, упала на бок, маленький ротик был приоткрыт, а глазки, напротив, закрыты.

Что с ним? Где тот уверенный в себе малыш, болтающий уже в утробе матери? Не мог же он взять и…

Умереть?

Подавляя приступы паники, я легонько потормошила тельце.

— Эй! Малыш! Ты как?

Одна ножка вяло пошевелилась. Жив! Какое облегчение. Так, что надо делать с новорождёнными? Женя, быстро вспоминай. Но мозг, еще не до конца проснувшийся после длинного сна, соображал так же вяло, как двигалась ножка ребенка. Кажется, их обкупывают. Я посмотрела на малыша. Слегка насекомоподобное тельце не выглядело грязным или чем-то обмазанным. Тогда его надо накормить? Вот убейте, не представляю, как. Ротик у него явно имелся, но питаются ли дети Люта человеческим молоком? И есть ли у них сосательный рефлекс?

А появилось ли у меня молоко вообще? Я проверила и поняла — нет. Да и откуда ему взяться, если почти всю беременность я не пила, не ела и вообще проспала? Да уже того стресса, который устроили мне жители особняка, дорогой муж и парочка убийц, хватит, чтобы молоко пропало, даже не успев появиться.

Бедный малыш! Ты все силы потратил, чтобы защитить нас от опасностей, тоже остался без полноценного питания для развития, а теперь еще и мамочка не представляет, чем тебя кормить и как спасать!

Спасать!

Перед мысленным взором вновь холодом блеснуло лезвие. Я мотнула головой, прогоняя панику. Мне больше нельзя поддаваться страхам. У меня ребенок, и я обязана его защитить. Как он защитил меня.

И, прежде всего, от людей поместья. Не только от убийцы, пытавшегося помешать тебе родиться. Что там говорил анасар? Родившихся Лютов уносят в лес? И что, бросают на верную гибель? Мой малыш не выживет в лесу, пусть он хоть сто раз лесная тварь. Он же сейчас беспомощнее слепого котенка, какой ему лес?

Я огляделась по сторонам. Кажется, еще никто не