Тринадцатый ученик Дьявола (СИ) - "Violetblackish"

— Кто? — медленно повернулся к нему Ноэль. Все это время он держал под прицелом входную дверь и, казалось, не слышал ни слова из того, что говорил Фурло.

— Не кто, а что. Хотя… неважно! — отмахнулся Фурло. — Просто назови дату своего рождения.

— Я не знаю, — не раздумывая ни секунды, отозвался Ноэль.

— Погоди, но ты же праздновал день рождения каждый год? Задувал свечи на торте, получал подарки? — уставился на него Фурло.

— Однажды, когда матушка Пибблс пекла старшему сыну Гансу именинный пирог, мне удалось тайком облизать крем с ложки, — нахмурился Ноэль. — Это считается? Ну, а в школе у Грохана…

— В школе у Грохана дни рождения не праздновали, — мрачно заключил Фурло. — Итого мы знаем только год. Негусто. А если в тот год родилось три десятка Ноэлей?

— Значит, проверим всех, — беспечно пожал плечами Ноэль.

— В архиве нельзя ничего трогать, ничего менять, ничего дописывать, — в отчаянии вцепился себе в волосы Фурло. — Мало того, что тебе предстоит меньше чем за четверть часа найти нужный том и отыскать страницу с записью о рождении, тебе придётся запомнить всех новорождённых Ноэлей, которые записаны в архиве. А также имена их родителей и место рождения.

— А почему четверть часа? — побарабанил пальцами по столу Ноэль. — По моим подсчетам получается около получаса. Я не зря полгода гонялся за парными вестафскими зеркалами.

— А энергетическое поле двух стражников-химер на входе ты в свои расчёты включил? — прищурился Фурло.

Ноэль застонал и уронил голову на стол. Раздался глухой стук, и Фурло возвел глаза к почерневшему от копоти свечей потолку. Время поджимало, а они не обсудили и половины того, что следовало.

— Что ты помнишь о химерах?

— Что это один из самых плохо изученных видов боевых фантомов, — покопался в памяти Ноэль.

— Вот именно! Фантомов! — поднял палец вверх Фурло. — У них потрясающее энергетическое поле, но почти отсутствует физическое воплощение. И поэтому они питаются чужими эмоциями. Чем сильнее будет твой страх перед химерой, тем меньше у тебя шансов пройти мимо неё живым.

— Тогда зачем ты мне вообще про них сказал?! — завопил Ноэль и, едва подняв голову, снова глухо стукнулся о столешницу лбом. Фурло подождал, пока гулкое эхо от удара стихнет, и пробормотал:

— Иногда мне кажется, что пройти в архив сможет только такой дурак, как ты, Ноэль, — и так как тот не подавал никаких признаков жизни, предложил: — Может, перенесем на завтра?

— Нет, — решительно поднял голову Ноэль. Вид у него был воинственный, хотя на лоб прилипла круглая подставка под зеленуху. — Только за сегодня констебли два раза заглядывали. Нас не сегодня-завтра засекут. Вот что: химеры стоят прямо на входе в архив и пройти мимо них я должен сразу. Просто скажи мне что-нибудь неожиданное, как только я попаду в тоннель. Ты же знаешь, как я быстро отвлекаюсь?

— Что именно? — взвился Фурло.

— А я почем знаю! — вскинулся Ноэль. — Что-то, чего я не ожидаю.

— Но если ты только что попросил меня сказать тебе что-то неожиданное, ты будешь знать, что я скажу это неожиданное, и ничего неожиданного не получится, как ты не понимаешь?! — Фурло вцепился в свой оборотный кулон и несколько раз с силой подергал, словно хотел сорвать его, а заодно и ответственность, легшую ему на плечи, и снова превратиться в непонятный комок шерсти.

— Дело не в том, что ты скажешь, а в том, что именно! — терпеливо объяснял Ноэль. — Ты умный, я уверен, ты что-нибудь придумаешь!

— Я обычный фамильяр! — взвыл Фурло, но Ноэль замер и, заслышав стук копыт по мостовой, решительно обрубил:

— Время!

Не медля ни секунды, он распахнул плащ и выудил два одинаковых старинных зеркала, тускло блеснувших в полутемном зале. Одно отдал Фурло, второе вытянул перед собой и стал к двери спиной. Шум копыт стих, и его сообщник трясущейся рукой распахнул дверь. Ноэль сделал шаг назад и его буквально втянуло в воронку бесконечного зеркального тоннеля.

— Ноэль, если ты выберешься живым, я самолично испеку тебе самый огромный и вкусный именинный пирог из тех, что ты можешь представить! — гаркнул Фурло и как следует толкнул Ноэля в грудь.

— С шоколадом и вишней на коньяке? — обрадовался Ноэль, быстро пятясь задом и пролетая первый десяток метров. Боковым зрением он зацепил двухметровые четырехрукие фигуры по обе стороны от входа, но испугаться уже не успел: тоннель словно втягивал в себя. Все звуки смолкли. Не было слышно ни криков чаек, ни невнятного рокота набегавшей на скалистый берег волны. Ничего. Только едва слышный гул, словно ветер заблудился в голых ветвях деревьев. Ноэль подавил в себе желание развернуться и броситься вперед и постарался сосредоточиться. План архива, который ему удалось раздобыть вовсе не в завалах с магической литературой, а напротив, в никому не интересной секции по архитектуре, где пылились никому не нужные подшивки градостроительных вестников, он помнил досконально. Идти следовало ровно сто двадцать шагов вперед. Вот только двигаться предстояло задом наперёд, держа второе зеркало строго перед собой.

Сердце колотилось в ушах, рука с зеркалом подрагивала. Пятиться раком было чертовски неудобно, но другие варианты отсутствовали. Ноэль старательно отсчитывал шаги про себя, хотя постоянно сбивался на мысль об именинном пироге.

— Девяносто девять, сто, сто один… Чертов Фурло, не мог что-нибудь попроще выдумать, — прошипел Ноэль. — Сто двадцать, сто двадцать один.

Он нагнулся, аккуратно положил зеркало на пол и оглянулся. Все пространство вокруг него было заполнено уходящими ввысь стеллажами.

— Ого, — непочтительно присвистнул Ноэль. — Да здесь книжек побольше, чем у Грохана в библиотеке будет. И это только записи о рождении…

Однако он тут же напомнил себе о времени, которое утекало, словно вода из треснувшего кувшина, и двинулся вдоль стеллажей, выискивая нужный год. Для того, чтобы найти искомое, ему пришлось совершить почти полный круг и прийти к тому месту, где начал поиски, но с другой стороны, что заняло у него без малого пять минут. Ноэль выругался под нос:

— Все равно пирог именинный тебе печь, комок ты шерсти! Даже не думай отвертеться! — и принялся шарить по полкам в поисках тома с нужным годом, напрягая зрение, ибо в архиве было практически не видно ни зги. Только мягкое свечение сочилось из зеркала, оставленного на полу. Подшивка нашлась быстро, но весила, казалось, целую тонну. Ноэль распахнул книгу посредине и вдруг замер: тишину отчетливо прорезал тихий сухой шелест, словно где-то вдалеке трескался лед. Ноэль, не выпуская из рук огромный фолиант, подскочил к зеркалу и увидел, как медленно на поверхности расползается тонкая молния из трещин. Паника моментально схватила его за горло, но делать было нечего. Ноэль бухнул книгу на пол и судорожно принялся листать её, скользя пальцами по светящимся в темноте строчкам:

— Луитполд… Лукаш… Не то! Райнхольд… Где ж здесь «Н»?! Пролистал! А! Николас… Нильс. Ноэль!

Воздух прорезал гулкий звук лопнувшей струны, и зеркало у его ног задрожало. Рука Ноэля дрогнула и надорвала страницу. Поверхность зеркала подернулась мелкой сеткой морщин. Ноэль мысленно чертыхнулся и решительно вырвал нужную страницу из талмуда. Схватил зеркало, ринулся в осыпающийся на глазах зеркальный тоннель, но вдруг встал как вкопанный.

На другом конце тоннеля в осыпающихся искрах зеркальных осколков стоял человек. Его лицо выглядело абсолютно белым, возможно из-за того, что его обрамляли черные длинные волосы, а скулу перечеркивал свежий порез, по-видимому от зеркального стекла. Треск и звон оглушили Ноэля, и он, зажмурившись, прикрыл лицо полой плаща, чтобы не лишиться зрения, а когда открыл глаза, на той стороне тоннеля увидел лишь перекошенного от ужаса Фурло, подающего ему отчаянные знаки. Ноэль ринулся задом наперед, оглохнув от ужаса и отчаяния. Краем глаза он видел две гигантские четырехрукие фигуры с белыми слепыми глазами под черными капюшонами и закрытыми повязками ртами, которые устремились за ним в погоню, и взвыл от отчаяния. В следующее мгновение его дернули за плечо, и он повалился на пол в знакомой таверне. Рядом с жалобным стоном приземлились два растерзанных, разбитых в крошево зеркала.