Без труб, без барабанов - Гилмор Гарт

Из-за такой нервозности я прошел половину дистанции за 2.09,0, но последующие круги проскочил за 62 и 57 секунд. Результат на финише оказался 4.08,4 — удивительное достижение, если принять во внимание отсутствие должной тренировки. Конечно, после такого бега я принял решение выступать против своих римских соперников.

Урок тактики

Роже Мунс прибыл в Окленд 18 января. После безостановочного перелета из Бельгии он выглядел утомленным. Его также беспокоила мысль, что он у себя дома из-за неблагоприятных условий недостаточно тренировался. Я был счастлив возобновить знакомство с этим интересным человеком. Несмотря на свою победу над ним в Риме, я чувствовал себя еще на положении младшего. Это турне заложило основы дружбы, которая впоследствии развилась во время моих заморских выступлений в 1961 году и стала еще крепче, когда мы снова встретились в Токио, на Олимпиаде 1964 года. На эти Игры я приехал как спортсмен, а Роже как комментатор бельгийского телевидения.

Забавно, что только в Токио Роже наконец признался в том, что длительное время считал мою победу в Риме счастливой случайностью. Он сделал это признание после того, как я пробежал на прикидке 800 за 1.47,1. После этого на своем замечательном ломаном английском он добавил: «Просмотрев твое достижение, я знаю, что ты можешь выиграть обе медали. У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет». Вот таков человек Роже Мунс, и надо сказать, что его поддержка подействовала на меня очень ободряюще.

Роже, по профессии сыскной инспектор, говорил по-английски вполне прилично, однако считал, что из пяти языков, которыми он владел, этот он знал хуже всего. Он бегло говорил на фламандском, на русском, на французском и немецком. При всякой встрече он, подобно всем европейцам, обменивался рукопожатием. Я не был осведомлен об этом обычае и долгое время думал, что этим он хочет мне показать, что не сердится на меня за исход состязаний в Риме.

К тому времени, когда он и Джордж Керр прибыли в Окленд для участия в турне, ко мне стала возвращаться быстрота. Подтверждением этому был результат 50 секунд в пробежке на 440 ярдов по мягкой дорожке в Онехунга.

Состязания в Оклендском Иден-парке, на площадке для регби, открывшие турне, впервые дали отведать новозеландцам блюдо большого международного спорта. В легкоатлетической жизни страны наступила новая эра. Теперь положение дел было более славным, чем даже во времена знаменитого Дуга Харриса, когда Новая Зеландия впервые достигла международной известности в спорте.

Наш первый забег проходил на дистанцию 880 ярдов, и я пробежал ее в ровном темпе, установив рекорд Новой Зеландии — 1.49,0. Я оторвался от соперников за 300 ярдов до финиша и держал еще не отдохнувших от переезда Джорджа и Роже далеко сзади вплоть до самой ленточки. Этот успех дал мне уверенность, что в следующем соревновании, в Нейпире, где мы должны были бежать в среду, я смогу показать результат по крайней мере на секунду выше.

Однако в Нейпире Джордж преподнес мне хороший урок тактики, и это стоило мне соревнования. Он использовал тактический план, который я быстро включил в свой репертуар и с тех пор успешно применял его несколько раз.

В течение первого круга лидером был Гарри Филпотт, и на предпоследней прямой второго круга я вышел вперед. Я вел бег очень уверенно, как вдруг внезапно Джордж сделал спринтерский рывок и в мгновение ока оставил меня позади. Он прошел мимо меня с таким ускорением, что я до определенной степени потерял контроль над собой. Когда я пришел в себя, он был уже на пять ярдов впереди, и даже взяв себя в руки, я смог преследовать его весьма вяло. Мы пробежали половину финишной прямой, прежде чем я заметил, что он начинает терять скорость и у меня, следовательно, появляется возможность спасти положение. Однако я среагировал на это слишком поздно, и Джордж выиграл бег, сбросив с моего национального рекорда, простоявшего всего три дня, одну десятую секунды. Роже заметно улучшил свое состояние и пришел третьим вплотную за нами с результатом 1.49,2.

Джордж показал мне в Нейпире, что такого рода спринтерский взрыв, проведенный в одно мгновение, полностью расхолаживает противника. Психологически тот попадает в ловушку из-за чувства безнадежности от скорости, которую на его глазах развивает противник.

В 1961 году в Дублине Джордж применил этот трюк со мной снова, но теперь я был уже поумнее и, оценив его намерения, прихватил его прежде, чем он смог создать сколько-нибудь существенный отрыв.

С Джорджем я встречался всего девять раз, и эта победа в Нейпире была его единственной победой надо мной,

Дайрол Берлесон показал себя звездой турне. В первой встрече он, обыграв Мюррея и Билла, пробежал 1500 м за 3.47,4. В Нейпире он выиграл милю у Билла, Алана Паркинсона и Невилла Скотта и показал 4.04,4. Мюррей и Барри Мэги выступали здесь также в гандикапе на три мили и продемонстрировали собравшимся интересную тактическую борьбу. Сначала они обошли остальных участников забега. Это было на протяжении первых двух миль. Затем Мюррей несколько раз выходил вперед, а Барри доставал его, потом они поменялись ролями, и Барри начал уходить, а Мюррей догонять, и, наконец, Мюррей включился в мощный финишный рывок и был первым с отрывом в 15 ярдов.

На третье состязание турне мы поехали обратно в Окленд. Здесь всем средневикам пришлось участвовать в широко разрекламированной миле. Как ожидалось, впервые в Новой Зеландии победитель бега должен был «выйти» из четырех минут. Очень вероятно, что эти надежды были обоснованны, но я был счастлив, что ответственность за этот аванс лежала на плечах Мюррея и Берлесона. Биллу и Невиллу надлежало установить быстрый темп с самого начала, а мое участие рассматривали как дополнительную гарантию против медленного бега по дистанции.

Однако, вопреки предварительным расчетам, состязания оказались совершенно удивительными. Я не знаю, понравились ли они зрителям, но пресса о них писала много.

После того как был дан старт, пятнадцать тысяч зрителей почти в ужасе увидели, как Невилл и Билл сразу же установили высокий темп и за короткое время оторвались от остальных участников забега почти на 60 ярдов. Первую половину дистанции они прошли за 1.58,0, и теперь дело шло к победному концу и результату меньше четырех минут на милю. Берлесон, очевидно, не особенно верил, что эти двое долго продержатся, и шел своим темпом, а мы с Мюрреем, считая Берлесона наиболее опасным конкурентом, держались к нему как можно ближе.

После первого круга, когда открылась огромная брешь, в моем сознании промелькнула мысль последовать за Биллом и Невиллом, однако я не решился и остался на своем месте. У меня не было уверенности, готов ли я к другой тактике.