Мафия пишет оперу - Елена Нестерина

И притихший от волнения восьмой "В", который ещё никогда ничего, кроме "Веселых стартов" не выигрывал, строго и сдержанно отправился на сцену.

Первым за кулисами оказался Витя Рындин, который тщательно проверил безопасность - заглянул за все шторки, обшарил каждый уголок, подергал занавес. Когда артисты заняли свои исходные позиции, он подошел к Арине, которая стояла у самого края сцены. Ее спокойный твердый взгляд порадовал Витю.

- Все нормально. - шепнул он. - Я здесь, Федя Горобец в зале.

- Пусть с нами будет удача. - сказала Арина и улыбнулась ему.

Редькина высунулась из-за бумажной декорации. Арина и Витя подмигнули маленькой труженице.

И когда уже, казалось, все было готово к началу, на сцену вдруг выскочили два парня-одиннадцатиклассника, которые тоже дежурили на конкурсе, и принялись что-то высматривать под потолком, щелкать выключателями на панели с инструментами.

- Что случилось? - бросились к ним Арина и Витя.

- Возможность теракта?

Артисты оперетты заволновались.

- Нам вредят?

- Что нам подстроили? - наперебой галдели они.

Но взрослые ребята продолжали щелкать выключателями - мигали осветительные приборы, колыхались кулисы.

- Да все нормально - свет проверяем. - сообщили они Арине, которая принялась их тормошить.

- Ничего страшного! - тут же понеслась сообщать Арина своим. Плановая проверка аппаратуры! Не волнуйтесь!

Витя тоже помогал ей, продолжая следить за тем, чтобы больше никто посторонний на сцену не вошел.

- Хорошо, все хорошо! - повторял он, уговаривая перепуганных артистов вновь встать по местам.

Затем одиннадцатиклассники закатили пианино как можно дальше, к стене - чтобы оно выступавшим не мешало, заглянули на рабочее место Костика Шибая - к ручке механизма, который управлял движением занавеса. Восьмой "В" пристально следил за действиями ответственных дежурных, преследуя их буквально по пятам.

И в этой толчее и сумятице никто не обращал внимания на то, что Антон Мыльченко ползал у входа на сцену, путался у всех под ногами, бормоча что-то себе под нос.

"Я тоже не лыком шит! - бубнил Антоша, суетливо шмыгая то тут, то там. - Я тоже кое-какие приемчики знаю... Знайте, враги, Антона Мыльченко! Меня за фунт изюма не возьмешь! Знай наших, знай мафию..."

Он долго ползал по полу, собирая костюмом грязь и пыль, пока Арина и Зоя Редькина не схватили его, отряхнули, поставили на ноги и отправили на исходную позицию.

Заняли свои места и остальные артисты. Одиннадцатиклассники, скомандовав: "Нормально, можно!", юркнули за занавес и исчезли в зрительном зале.

- Ну, начинаем. Помните, с нами удача! - бодро проговорила Арина, помахав свернутым в трубочку текстом пьесы и обращаясь ко всем своим артистам-одноклассникам...

Глава XIV

Оперетта под руководством мафии, или Впервые на арене

Где-то там, на авансцене, завуч Валентина Петровна, которую артисты не видели из-за закрытого занавеса, гулко произнесла:

- А сейчас вы увидите оперетту под названием "Страдания от страшной любви" в исполнении восьмого класса "В"!

Нельзя было понять, громкие или тихие раздались аплодисменты, долго ли они продолжались. Но вот все стихло. И занавес, ручку которого крутил за кулисами Костик Шибай, медленно и со скрипом начал разъезжаться в разные стороны...

На сцене застыли, разбившись на несколько групп, участники хора, оркестра и ансамбля подпевал, состав которого был окончательно сформирован только сегодня ночью. Посередине находилась огромная, слегка помятая и покореженная дверь из бумаги, в её тени прятался оркестр. Он молчал. Молчал и хор, который выстроился справа. А слева, распределившись на пары, стоял ансамбль подпевал. Который в полной тишине медленно начал интермедию.

"Пу-говка, пу-говка, пу-говка, пу-говка..." - утробными голосами начала первая пара, из которой один человек пел "Пу", а другой "-говка". Она продолжала свое странное пение, и скоро к ней присоединились ещё двое подпевал:

"Бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь..." - пели эти двое ещё более низкими голосами.

Остальные подпевалы пока молчали. Но и этого было достаточно слегка опешившим зрителям.

Тревожные звуки мотались по кругу, "пу-говка, пу-говка" переплеталась с "бум-пыщь-пыщь, бум-пыщь-пыщь", создавая странную ритмичную музыку казалось, что кто-то и правда играет на неведомых никому музыкальных инструментах.

Через пару минут вступил хор. Тоже негромко, тревожно и таинственно, он начал свою партию:

По стенке бегает микроб,

За ним гоняется циклоп:

"Поймаю - съем!

Поймаю - съем!"

Так пел хор. Голоса ансамбля подпевал не перекрывали его, а вторили, создавая фон. И дальше, чтобы ввести зрителей в мир клопов, хор слаженно, таинственно, но по-прежнему без музыки взвыл:

По стенкам бегают клопы,

По стенкам бегают клопы

Туды-сюды!

Туды-сюды!

И тотчас из-за противоположных кулис навстречу друг другу, словно маленькие лебеди, выскочили, взявшись за руки, по три девочки. Их яркие наряды были удивительно пышными, но особенно были хороши ядрено-розовые панталоны, обильно расшитые кружевами.

Танцовщицы мельтешили, вихрем проносясь от одной кулисы к другой. Мелькали кружева, качались раскрашенные перья и усики на шапочках, в свете прожекторов мерцали, пуская в зрительный зал солнечных зайчиков, разноцветные блестки, которых не пожалели артистки, расшивая свои костюмы.

А хор с подпевалами продолжал повторять одно и то же, загадочное:

По стенкам бегают клопы,

По стенкам бегают клопы

Туды-сюды!

Туды-сюды!

Артистки кордебалета старались вовсю - под эти слова они сновали по сцене так, что казалось, будто они и правда носятся по стенам и даже по потолку.

И тут, неожиданно для зрителей, раздались лихие звуки баяна. Баян играл быстрый вальс. Барабан забил ритм. Остро и тоненько задинькал треугольничек. Это оркестр, спрятанный за бумажной дверью, начал свое выступление. Враз умолкли подпевалы, утих хор. Шестеро танцовщиц кордебалета выстроились в линию и перешли на канкан. Шустро, развевая кружева панталон, они взмахивали ногами, стучали каблучками по полу и взвизгивали. Вот так, визжа и подпрыгивая, группа кордебалета и умчалась за кулисы. Публика проводила их самыми настоящими театральными аплодисментами, кто-то из зала даже крикнул "Браво!"

Из своего убежища Арина Балованцева резко махнула скрученным в трубочку текстом. Тот, для кого сигнал предназначался, понял её.

Бумажная дверь, на которой большими буквами было написано "КАБАКЪ" открылась - и оттуда резво выпрыгнул шарообразный Антон Мыльченко. Носик его был щедро накрашен красной губной помадой, уголки рта ему подрисовали трагически опущенными вниз. Пока артист закрывал бутафорскую дверцу, ноги его как-то сами собой заплелись одна за другую, Антоша чуть не упал, взмахнув руками, но удержался. И мелкими шажками бросился бежать по маленькой сцене, изображая, что бежит уже давно и в очень далекий край. Он ещё ничего не говорил, но в зале уже хохотали и показывали на него пальцем. Антоша бежал, потешно переставляя тоненькие ножки под огромным круглым тельцем, а хор под музыку оркестра слаженно гаркнул:

Маленький пьяненький клопик

Вылетел из кабачка.

И, от испуга

Свернув в подворотню,

Дал от жены стрекача.

Вот тут - то и вступили в общее выступление все остальные подпевалы.

Сань, динь-динь!

Пел один человек.

Бом, динь-динь!

Подхватывал другой.

Папа-ясы!

Отвечал третий.

Гоп-ясы!

Быстро подвел итог четвертый певец.

Ппи-пиньки!

Прошлепал губами пятый.

Бби-биньки!

Добавил шестой. А вслед за этим хор быстренько подхватил:

Дал от жены стрекача!

Ля-ля!

И тут дверь кабачка снова открылась. Из нее, вперед ногами, кое-как выползла такая же красноносая, в нахлобученном на неё всклокоченном парике Зоя Редькина.

Вот и она выползает

Из-под дверей кабачка.

Пел хор, пока Зоя с разухабистой улыбкой мутным взглядом осматривала собравшихся. Вот она, довольная жизнью, похлопала себя по животику.

Ну а в желудке

Буйно играет

Полный стаканчик вина.

Вот так!

Спел хор. И всем стало понятно, почему так хорошо этому персонажу и почему у него такой красный нос. И пока подпевалы слаженно выводили свое "Сань, динь-динь, бом, динь-динь..." Зоя Редькина, очевидно, тоже клопик женского рода, стояла и наслаждалась происходящим. Но тут взор её упал на продолжавшего бежать Антошу - то есть на её муженька по сюжету данного произведения. Тот тоже понял, что обнаружен, сжался, упал на пол и в испуге принялся сучить ножками и дрыгать ручками. Добродушная девочка Зоя состроила такую злобную физиономию, что сидящая в зале Антошина мама даже ахнула от неожиданности.

А Зоя-артистка оглянулась по сторонам. И дальше произошло следующее: