Игры, угодные богам - Игорь Куринной

«В Писе мощный сын Зевса собрал полки и добычу. Высочайшему отцу трижды святую выгородил он ограду. На чистом месте отмежевал он Алътис вбитой межой. Окружной равнине положил он быть для отдохновения и пира. Алфейский брод причёл в чести к двенадцати царящим богам, и прозвание Крона дал холму, безымянному при Эномае и только влажному от многих снегов» {Первая олимпиада. Страница 46 строфа 3 с.}.

А Страбон в своей восьмой книге, ссылаясь на Гомера, утверждает, что ранее, во времена Гомера (т.е. уже позже Геракла) все, за немногими исключениями, названия относились к местностям, а не к городам. Так как общины жили очень разрозненно, небольшими, удалёнными друг от друга поселениями и только в позднее время, уже после Персидских войн, стали собираться в компактные города {1, стр. 205-206}. Таким образом, можно предполагать, что и Олимпией в те давние времена называли целую область, часть, а возможно, что и весь Пелопоннес. Ведь недаром, говоря об Олимпии, Пиндар нередко использует термин «Пелопова земля». Ведь именно Пелопоннес назван в честь этого славного бога. Историки 19-го века сузили понятие Олимпия до небольшой славянской деревеньки Сервия, возле которой раскопали один из древних стадионов. Стадион в Греции – находка далеко не уникальная. Стадионов, как и игр, было много. В каждом мало-мальски значимом городке был свой стадион и своя традиция игр. Но только самые значимые из этих игр могли называться олимпийскими. ОЛИМПИЙСКИХ ИГР БЫЛО НЕСКОЛЬКО, А ИМЕННО ПЯТЬ. Они были посвящены богам-олимпийцам и поэтому назывались олимпийскими (т.е. попросту священными), справляясь в течение олимпийского (т.е. священного) четырёхлетия. В каждую олимпиаду проводился целый ряд значимых спортивных и культурных игр. Т.е. каждая олимпиада содержала игры, но не была промежутком времени между играми. Скорее игры были призваны отметить границы и вехи олимпиад, чтобы они не прошли незамеченными.

Мы можем это прочитать у древних авторов, но не можем увидеть в трудах современных. Эта мысль сегодня абсолютно «затёрта». Популярные издания её уже не содержат вовсе. Но даже в тех случаях, когда речь идёт о научных изданиях, переводчики «жалеют» глупого современного читателя, преподнося ему текст не совсем таким, как он есть в оригинале, а таким, как им кажется, он должен правильно выглядеть. Например, во вполне научном гарвардском переводе Пиндара с древнего греческого на современный английский язык стоит текст: «…and he had established the holy judging of the great games together with their FOUR-YEARS festival on the sacred banks of the Alpheos…» По-русски это означает, что «…он установил священный устав великих игр с ЧЕТЫРЁХЛЕТНИМ праздником на священных берегах Алфея…» Однако внимательное прочтение этого места на греческом языке даёт другой текст. Там написано не четырёхлетие, а ПЯТИЛЕТИЕ. Эта ситуация повторяется неоднократно в издании. Современный переводчик, «зная», что игры проходили один раз в четыре года, поправил Пиндара, т.е. ОЧЕВИДЦА игр, заменив «неправильное» «пятилетие» в его тексте на «правильное» «четырёхлетие».

Переводчику кажется, что он сделал хорошее дело – улучшил первоисточник, сделал его понятнее. Но на самом деле он лишил многих людей, которые ему доверились, возможности видеть тот текст, который задумал древний автор. А сколько ещё таких поправок внесли переводчики, возомнившие себя всезнающими, владельцами истины в последней инстанции? Или поставим вопрос по-другому. Насколько можно доверять современным переводчикам? Очевидно, что самой большой правке при переводе подвергались именно и без того немногочисленные фрагменты, содержащие цифры и хронологические указатели.

Один из главных редакторов текстов Пиндара Абрахам Коули (Abraham Cowley), опубликовавший в 1656 году своё видение олимпийских од, очень честно прямо в предисловии сознался в том, что перевод существенно отличается от оригинала. Причиной он назвал дословно то, что «If man should undertake to translate Pindar word for word, it would be thought that one mad-man had translated another». Это ставшее знаменитым утверждение переводится так: «Если кто-то возьмёт на себя смелость перевести Пиндара слово в слово, то можно будет подумать, что один сумасшедший перевёл другого» {25, стр. 33}. Иначе говоря, достоверности от переводчиков, как средневековых, так и современных, ждать не приходится. Они не хотят походить на сумасшедших. Они хотят нравиться академической науке. Они хотят мыслить так, как того от них ждут заказчики. Почитаем ли мы Пиндара в их переводе или почитаем совершенно другой текст, их не волнует.

Теперь об уже упомянутом не раз пятилетии торжеств. Это интересная тема. Слово «пятилетие» не вяжется с понятием «четыре года», которое фигурирует в принятой концепции. Историки это тоже понимают. Возникает напряжение, которое надо снять. В английском переводе неприятное напряжение, как уже отмечалось, снято очень просто. Пятилетие πενταετηριχος просто-напросто без тени смущения перевели как четырёхлетний фестиваль «four-year festival» (см пример выше). В русском переводе, к чести переводчиков, оставили как есть, но сделали сноску для беспокойного читателя, в которой поясняют, что пятилетием греки ошибочно называли четырёхлетие, так как считали обе крайние точки в цикле. Это интересная интерпретация. Давайте допустим, что так оно и было. Но долго ли может существовать подобное убогое представление, даже если кто-то его и допустил однажды. Ну один цикл, ну два. Но затем-то люди должны были понять, что если постоянно считать пять точек в четырёхлетнем цикле, то получится, что один и тот же год регулярно станет учитываться дважды, а одна и та же игра будет постоянно относится к двум разным олимпиадам – предыдущей и последующей. Было бы странно, если бы искушённые в точных науках греки этого не поняли за тысячу сто лет. Есть и попытки истолковать столь неприятный казус с использованием проверенных и любимых историками методов. Например, чтобы не спорить с очевидным, ясно написанным (причём не только у Пиндара, но и у Павсания[21], и у Вакхилида, и у Овидия[22]) словом «πενταετηριχος» историки иногда пишут, что Геракл, мол, действительно установил пятилетний цикл олимпиад, но потом в какой-то момент, по каким-то причинам, кто-то из потомков перешёл на четырёхлетний период празднований и так они (празднования) дошли уже до исторически близких к нам времён. Налицо попытка читать не то, что написано, и выкрутиться из неудобной ситуации. Видимо, что-то не так с этим вопросом. Давайте попробуем разобраться в этом недоразумении сами.

Итак. Мы уже видели, что у Пиндара в стихе стоит слово πενταετηριχος. Это слово состоит из двух частей πεντα – что означает «пять» и ετηριχος, произошедшее от πενταετηριχος – что означает ежегодный, т.е. нечто, происходящее каждый год. Сегодня πενταετηριχος истолковывают для нас как пятилетие. Т.е. нечто, происходившее раз в пять лет. Однако, исходя из точных значений составляющих это слово частей, гораздо вернее, будет перевести это слово как пятисобытие, т.е. период, в который помещены пять ежегодных мероприятий. Это практически дословный перевод ключевого в данном вопросе слова, не требующий никаких дополнительных измышлений по поводу учёта всех крайних точек и объясняющий сразу очень много вещей. При таком переводе всё становится на свои места. Стоит лишь принять концепцию олимпиады, в которой заключены пять игр. Это подтверждает вывод о том, что олимпиада была не промежутком времени в четыре года между двумя играми, а историческим циклом, вехи которого отмечались пятью празднествами. И действительно. Если посмотреть на любую олимпиаду в таблице Ллойда, то мы увидим в ней именно пять НЕ ПЕРЕСЕКАЮЩИХСЯ с другими и НЕ ПОВТОРЯЮЩИХСЯ праздников. Игры в Олимпии, игры в Немее, игры в Дельфах и игры на Истмийском перешейке. Каждая олимпиада действительно состоит из пяти священных (олимпийских) игр! Ллойд, имевший счастье держать в руках многие древние первоисточники, был, видимо, совершенно прав в своих утверждениях, что все пять игр назывались олимпийскими и что все они составляли олимпиаду.

Внутри олимпиады игры размещались примерно так:

Видно, что в каждый год олимпиады проходила, как минимум, одна игра, а середина цикла была отмечена сразу двумя играми: весной и летом 3-го года.

Немейские игры устраивались через два года – во второй и четвёртый годы олимпиад. Первые проводились зимой, вторые – летом.

Календарь того времени, очевидно, был сильно привязан к астрономии. Не имея других часов, кроме тех, что расположились у них над головой, первобытные посматривали на небесный циферблат в ожидании «сигналов точного времени». Древние понимали, что просто разбить год на равные доли, точно кратные дням, у них не получится и потому чтобы избежать «дрейфа» времён года, искали на небе некоторые события, происходящие абсолютно неизменно в одно и то же время каждый год на протяжении, как минимум, веков. Такие события были ими обнаружены, зафиксированы и, конечно, обожествлены. Такими священными моментами календаря были, например, равноденствия, или солнцестояния. Эти божественные знамения, вносившие порядок во время, и отмечались праздниками, которые обозначали наступление каждого нового цикла отсчёта времени, новой вехи истории. Мысль эта довольно очевидно и недвусмысленно проступает из старых текстов. Например, Андре Бернард в своей работе пишет: «Установление дат этих празднований (священных игр – авт.)в соответствии с астрологическими факторами придавало им ещё более сильное религиозное значение» {26, стр. 23}.