Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро

Николя предпочел сменить тему разговора:

— Видимо, случилось нечто из ряда вон выходящее, иначе нас бы срочно не вызвали.

Едва они переступили порог полицейского управления, как их немедленно проводили в кабинет Ленуара. Добродушное лицо начальника полиции выглядело опечаленным и озабоченным. Извинившись, что пришлось их побеспокоить в неурочное время, он выразил сожаление, что Николя пришлось прервать заслуженный отдых.

— Господа, перейду сразу к делу. Чем чаще мы отсекаем головы гидры, тем быстрее у нее отрастают новые. И, разумеется, чудовище атакует там, где находит слабое место, где совершен промах или неосторожность…

Подойдя к окну, Ленуар закрыл ставни.

— …особенно когда этот промах повторяется. Опасность возникла в ту самую минуту, когда война на море, в сущности, началась, угроза военных действий на континенте весьма реальна, бюджет в дефиците, а королева беременна.

И, как некогда Сартин, он зашагал взад и вперед по хорошо знакомому Николя кабинету.

— В прошлом году вы положили конец махинациям гнусной интриганки по имени Каюэ де Вилле.[24] Сейчас ходит слух о том, что за столом у королевы ведется нечестная игра; подозрение падает на ее партнеров за карточным столом. Еще хуже: многие уверены, что Ее Величество вмешивается в баварские дела. Полагаю, вам известно, что Фридрих не может спокойно взирать на расширение территории Австрийского дома, и, пользуясь случаем, занял баварские земли в качестве якобы беспристрастного защитника германской конституции. Королева беспокоится за мать и брата, а те оказывают на нее давление, убеждая ее не забывать, что она прежде всего австрийка. Она принимается уговаривать министров, не отстает от Морепа и Вержена, раздражает короля и компрометирует себя. Полагаю, вам понятно, сколько хлопот доставляет нам пресловутый германский вопрос.

Лицо Ленуара сделалось совершенно несчастным; он уныло покачал головой.

— И в довершение, будучи безразличной к общественному мнению, к которому нам всем следует прислушиваться, она именем королевы, иначе говоря, используя невиданную доселе формулировку, установила поистине драконовские правила доступа в Трианон, где все еще ведутся работы, причем крайне дорогостоящие. Но главное — Господь свидетель, она ни при чем! — пущен ужасный слух. Да, господа, развращенные умы осмелились утверждать, что дитя, вынашиваемое Ее Величеством… Не смею продолжать. Называют де Куаньи и даже Артуа, их подозревают. Появился беспримерный по низости клеветнический памфлет, к несчастью, напичканный множеством подлинных фактов, отчего клевета стала походить на истину. Вот, взгляните хотя бы на заглавие и вступление.

Пробежав глазами протянутый ему печатный листок, Николя передал его Бурдо.

— Теперь вы сами убедились в низости авторов пасквиля.

— Откуда у вас этот листок? — спросил Николя.

— Это копия, точнее, оттиск, на котором еще не просохла типографская краска. Мне передали его, дабы я убедился в существовании памфлета, а также как предмет для торга.

— Торга?!

— Господи! Ну что мы можем сделать? Вы же сами торговались в Лондоне с Тевено де Морандом![25] Подобного рода мерзавцы всегда пытаются продать свои пасквили и нашим и вашим. Они готовы либо преумножить тираж, либо уничтожить его, в зависимости от того, за что больше заплатят. Мы в ловушке.

— И кто же сообщил вам о грязном пасквилянте, который пытается сыграть в честного человека?

— Ренар, инспектор, надзирающий за книгопродавцами. У него среди осведомителей есть посредник, который, похоже, связан с автором.

Николя незамедлительно рассказал начальнику полиции, где он видел инспектора, и подчеркнул, что в разговорах Ренара, Ламора и герцога Шартрского звучало одно и то же имя: Гораций. Но у Ленуара подобное совпадение не вызвало никаких подозрений: он посчитал его игрой случая. Однако он решил, что Николя вполне может оказать содействие Ренару в поисках автора пасквиля. Мерзавца надобно найти в кратчайшие сроки, иначе потом придется платить вдесятеро. Быть может, какой-нибудь ловкий ход позволит выявить негодяя.

— Вы кого-нибудь подозреваете?

Поразмыслив, Ленуар с горечью произнес, что автора, скорее всего, следует искать возле трона, и, никого не называя, задумчиво сообщил, что пасквиль выгоден тем, кому невыгодно рождение дофина. Следовательно, все, что им удастся узнать, не должно просочиться за пределы их узкого круга. О любых новостях немедленно докладывать ему. В ответ Николя изложил свой разговор с королем о бриллиантовом ключе-отмычке, украденном у королевы. Расследование обоих дел вел Ренар; провал обоих дел угрожал безопасности короны. В сущности, оба дела более всего походили на составляющие тайного заговора, направленного на очернение репутации королевы.

— Я велю пригласить Ренара. Вы сможете поговорить с ним и, я уверен, продвинуть расследование. Сегодня вечером он прибудет к вам в Шатле.

Посмотрев на комиссара и его помощника, Ленуар улыбнулся:

— Я подумал, вам будет удобнее разговаривать с ним на своей территории.

— Еще один вопрос, сударь. Как вы относитесь к Ренару?

— Видите ли, — начал Ленуар, явно не желая особенно распространяться на эту тему, — он сообразителен, ловок, и во времена покойного короля не раз оказывал нам важные услуги. У него много связей среди литераторов, букинистов, книгопродавцев, печатников, композиторов, общественных писарей. Что еще сказать? Впрочем, в свое время Камюзо тоже оказывал услуги. Сами знаете, сколь часто наша служба требует идти на компромисс, лицемерить и давать послабления нужным людям. Мне сообщили, что он пользуется поддержкой в самых высших кругах; видимо, поэтому его надменность возрастает день ото дня. Его супруга сумела понравиться королева и теперь служит у нее кастеляншей. Так что, дорогой Николя, только вы, пользующийся доверием как королевы, так и короля, можете оказать сопротивление грядущим бурям. Господин де Сартин с большим вниманием следит за обоими делами, так что держите его в курсе. К счастью, вы наконец заключили мир! Он рассказал мне о ваших подвигах на море. Как вы себя чувствуете?

— Немного стеснен в движениях из-за множества царапин, а в остальном все в порядке. Но пока приходится держаться чопорно и задирать нос!

— Не пренебрегайте своим здоровьем. А вы, Бурдо, как обычно, присматривайте за комиссаром. Он мне дорог.

Николя подумал, что последняя фраза Ленуара означала, что начальник полиции считает предстоящее дело не только крайне серьезным, но и очень опасным.

По дороге в Шатле оба друга долго молчали.

— Итак, — вздохнул Николя, — нам снова предстоит секретное расследование. Я не жду ничего хорошего от разговора с человеком, давно работающим в одиночку и практически без контроля.

— Все зависит от того, какие отношения нам удастся установить с ним. Хотя мне кажется, он вряд ли захочет с нами сотрудничать.

— Он попытается взять верх над тобой и замкнется в разговоре со мной. А главное, он вряд ли согласится рассказать нам то, что ему известно об обоих делах.

— Тогда как докопаться до истины? Может, поднажать? Или сразу всучить ему крапленые карты, пока он не сдал нам свои? Каким образом он может ввести нас в заблуждение?

— Да как угодно. Впрочем, все равно надо ждать до вечера. Что ж, будем внимательны как никогда, а главное, необычайно любезны. Лишняя лесть никогда не помешает.

На углу улиц Таблетри и Сен-Дени Николя неожиданно велел кучеру остановиться. Выскочив из кареты, он, насколько ему позволяло его состояние, побежал за человеком в черной широкополой шляпе, который, прижимаясь к стенам, торопливо семенил в сторону улицы Омри. Запыхавшись, комиссар наконец нагнал его.

— Итак, Филин, с каких это пор ты бегаешь от своих друзей?

— А, это вы, господин комиссар! — откликнулся Ретиф де ла Бретон. — А я решил, это один из тех молодчиков, что лунными ночами, когда полиция экономит на фонарях, вылезают из своих щелей и отправляются срезать кошельки.

— Полагаю, вы спешите на очередное свидание?

— А вот и нет! Я просто гуляю. Наблюдаю за воришками, ищу приключений. Вы же знаете, меня всегда интересовали людские нравы.

— Да, временами вы говорите как настоящий моралист, хотя и весьма своеобразный. Вы тянетесь к пороку, дабы затем осудить его.

— Вот видите, вы сами все сказали.

— Вы нужны мне.

— Сейчас не время. Ночь зовет меня, и я не могу не откликнуться на ее зов.

— Довольно болтовни, Ретиф, вы забыли, что мы с вами давние приятели? Неужели вы сможете мне отказать? Ну-ка, скажите, когда это мы с вами расставались, недовольные друг другом? А где бы вы сейчас были без нашей поддержки? Полагаю, знаете. Или мне напомнить?

— Ни слова больше. Я в вашем распоряжении. Что надо сделать?