Властелин времени - Эдуард Скобелев

— По крайней мере, теперь уж нет необходимости туда соваться, — сказал другой полицейский. — Там, где кобра, нет места человеку…

Они прошли дальше, а Иосиф, подумав, что они могут вернуться, осторожно выбрался наружу и затаился за камнями. Он видел спины обоих полицейских совсем рядом — буквально в нескольких шагах.

Не искушая судьбу, он отполз подальше от страшного места, радуясь, что так удачно завершилась его встреча с коварной змеей.

Вот и дорога. Спрятавшись в кусты, он увидел, что по дороге спускается порожний полицейский грузовик.

Грузовик остановился почти напротив. Вскоре подошли полицейские, тащившие убитого крестьянина. Раскачав, они забросили тело в кузов.

— Этот готов, — сказал шоферу облавщик. — Но не он нам нужен. Тут должен быть второй. Снизу идет подкрепление, человек сорок, так что ему от нас не скрыться.

Они пошли к камням, а Иосиф, зная уже, что вниз не пробиться, подполз к грузовику, спрятался под ним, а потом, дождавшись, когда шофер отвлекся, выбрался с другой стороны дороги.

Он видел, конечно, что дорога обрывается в пропасть, но не представлял себе, что пропасть так крута и ужасна.

Подстегиваемый опасностью, он начал спускаться, но внезапно осознал, что совершил непростительную ошибку: за кустом молодого инжира скала круто уходила вниз. Еще одно движение, и он не удержался бы…

Противная дрожь охватила тело. Медленно, замирая от страха, он попытался, вскарабкавшись на камни, вернуться к дороге, но услыхал голоса. Иосиф судорожно уцепился за тонкий ствол инжира, чувствуя, как начинает скользить нога…

Он лихорадочно решал, что лучше сделать: бросить сумку с золотым мундиром в пропасть или спрятать где-либо здесь, на обрыве…

Но он не совсем верно определял свое положение. Действительно, его мог заметить каждый, кто подошел бы к краю пропасти. Но в том-то и дело, что никто из полицейских не решался приблизиться к краю, боясь обвала. Да и страшно было глядеть с дороги в долину, которая открывалась далеко внизу сквозь сизоватую дымку. Каждому было понятно, что упавшего ожидала страшная смерть.

— Он где-то здесь, нет сомнения, — послышалось над самой головой. — Повторите прочес с самого начала. И та группа, что поджимает снизу, пусть еще раз обследует каждый клочок земли. Он мог забраться в любую нору, в любую щель. Повторите приказ: первому, кто обнаружит опасного государственного преступника, будет выдан велосипед лучшей иностранной марки с двумя запасными камерами и талон на крупу…

Поиски «преступника» продолжались до позднего вечера. Иосиф терял последние силы.

Когда грузовик ушел, он с трудом вскарабкался на пустынную дорогу, но идти не мог и долго лежал, не имея сил даже пошевелиться.

Позднее он узнал, что только это и спасло его, потому что полицейские только сделали вид, что уехали, а на самом деле кругом расставили свои секреты.

Повезло, повезло…

Ночью он пошел к перевалу, рассчитывая забраться в дом какого-либо советника, чтобы поесть и переодеться.

Заранее продумав маршрут, Иосиф почти не блудил. Он не пошел через кукурузное поле, а свернул на проселочную дорогу, которая привела к поместью, окруженному высоким забором. За забором бегали овчарки — слышался глухой, яростно-настороженный лай.

Он определил, что собаки бегают по проволоке, стало быть, не так страшны.

Иосиф не любил собак. Не любил за то, что они с одинаковым усердием служили и хорошим и плохим людям.

Обойдя вокруг поместья, Иосиф решил, что лучше всего проникнуть внутрь со стороны сада.

«Заберусь в сад, а там будет видно. Если нападут собаки, буду стрелять, и тогда уже волей-неволей придется будить хозяев», — решил Иосиф. После напряженного дня все казалось простым.

И ему опять повезло. Пока он раздумывал, звезды пропали, воздух сгустился, и — началась гроза. При свете молний он залез на забор, а потом забрался на открытую веранду.

Рыча пробежали овчарки. Вероятно, они учуяли чужака, но дождь, падавший стеной, сбивал запах, к тому же кругом грохотало, и лай походил в этом шуме скорее на жалкий скулеж, нежели на призыв хозяев к бдительности.

Отворилась дверь на веранду. В темноту вышли двое.

Иосиф нырнул под большой круглый стол.

В креслах возле стола расположились, как выяснилось, владелец поместья и командир полицейской части, проводивший в районе облаву.

— …Не знаю, майор, как вы, но я повсюду ощущаю, что меня контролируют. Конечно, свои люди не обидят, а все же неприятно. Здесь, на веранде, мы можем пооткровенничать гораздо больше, чем в гостиной за картами.

— Так, — сказал полицейский, — только я, в отличие от вас, не считаю подслушивание безобидной шуткой. Все мы заодно, когда дело касается аборигенов, но едва речь заходит о чем-либо более существенном, о высшей власти, например, среди нас находятся те, которые стремятся оговорить и испачкать остальных, претендуют на первенство, как будто это их наследственное право.

— Да-да, возмутительно… Перед нами такие огромные земельные угодья и рабочие ресурсы, мы могли бы по отношению друг к другу проявлять большую сдержанность… Сознайтесь, вы заехали ко мне с деловым предложением. Я чувствую, оно жжет ваши карманы. Выкладывайте без страха. Мы давно симпатизируем друг другу. Общее — всегда общее, пока оно не нужно лично нам. В конце концов, оппозиция среди нас — это оппозиция ради нас всех. Надо давать дорогу более достойному, чтобы нашему делу сопутствовал наибольший успех. Мы не можем полагаться только на сложившиеся кланы власти, как это свойственно низшим народам и составляет едва ли не главную причину их постоянной беспомощности.

— Очень рад, что вы поняли меня. Но мои предложения зависят от некоторых условий.

— Конечно же, от поимки государственного преступника, обобравшего нашего прежнего вождя.

— Да, вождь показал себя последним подонком. Он сам привел врага к дверям подземного лагеря.

— Не надо так, майор… Гм, мне хотелось бы поскорее сказать: генерал… Не надо осуждать тех, кто старался, но прошляпил. Это наш человек. А наши люди для других должны быть всегда гениальны, мужественны и непогрешимы. Если даже они, скажем так, некомпетентны и трусливы. Враги должны трепетать при одном нашем имени.

— Пожалуй.

— Так что же с преступником?.. При нем находится мундир повелителя. Это известно двум-трем лицам в государстве от нашего суперсекретного агента в подземном гарнизоне.

— Я тоже узнал об этом, потому я здесь, — сказал полицейский. — Это великий шанс. И я думаю, вы примете, в случае удачи, мундир из моих рук.

— Ах, какая вы умница, майор! Быть вам маршалом и главным управляющим королевской канцелярией!

— Щедрость ваша никак не соответствует моему великодушию… Мое условие таково: обновление королевской власти. В конце концов, нам принадлежит вся власть и — довольно чикаться. Пусть аборигены привыкают к нашей полной власти! Любой ропот против демократии должен подавляться виселицей или сумасшедшим домом. Страх — вот главный учитель безмозглых масс!

— Гениально сказано, майор! И гениально просчитано, из чего я заключаю, что само небо благословляет нашу встречу. Эти молнии, эти громы. Будто гигантские стальные нити сшивают договор о нашем сотрудничестве!

— Ваши слова тают во рту, как арахисовое мороженое! Не скрепить ли наше взаимопонимание порцией рома?

— Ни в коем случае! Мы выходим на финишную прямую, нужна трезвость и еще раз трезвость! Оставьте аборигенам эту гнусную склонность к алкогольной соске! Когда все завершится, мы сумеем расслабиться другим способом!..

Сидя под столом, Иосиф слушал заговорщиков. Одна мысль владела им: как использовать услышанное в интересах людей, за которыми не признавалось никаких человеческих прав?

Вспышки молнии временами ярко освещали веранду, и тогда Иосиф видел ноги своих противников, их искаженные, ползущие по деревянному полу тени. О, если бы негодяи знали, что вожделенный предмет, составляющий самую суть заговора, находится возле их ног!

— Ладно, — сказал полицейский. — Завтра я предполагаю закончить операцию. Со всех сторон выдвинуты новые заслоны. Золотой мундир непременно будет в моих руках… Но сколь ни связаны мы нашим единомыслием, во всем должны быть гарантии. Условием последующей передачи вам золотого мундира должно быть устранение короля. Разумеется, после того, как подземный легион целиком перейдет в ваши руки… Устранение короля мы представим актом террора со стороны фанатически настроенных аборигенов, совращенных иностранными агентами. Вы понимаете, переворот должен быть полным, чтобы устранить всякие мечты о новых переменах… Мы должны возвести свой храм на тысячелетия… И поставим не столько на тайную полицию, сколько на целесообразные законы. Если все хорошенько продумать, аборигены станут мечтать об одиночестве и молчании, мы даже детей заставим обращаться к родителям не иначе как по письменному прошению, скрепленному должностным лицом. Мы разрешим все, кроме недовольства нашим демократическим строем, но это недовольство будем приписывать каждому, кто будет для нас опасен или нежелателен. Самоубийство станет для аборигенов милее, чем продолжение жизни, и таким образом искоренится сама идея протеста.