Живой - Тимофей Петрович Царенко

я тебе так скажу, Живой, враки все это. Ещё не было ни разу, чтобы Помпейские машины сектора вычищали только по причине насыщения техникой. Всегда ещё что-то было. Так что закон мы тут чтим, но по сути, а не по духу.

— Ага, спасибо, обмозгую. Завтра обсудить зайду. Бывай, служивый, — прощаюсь с говорливым парнишкой. Его товарищи наверно ещё толком остыть не успели.

— И тебе удачи, Живой.

Выхожу из дверей и иду вдоль стен. Силуэт охранника все ещё окрашен жёлтым, и я точно знаю, где он. Когда дохожу до угла здания, сканирующий комплекс начинает работать, за стенами участка разгорается жёлтое облачко. Еще один человек. Тот, кто мне нужен, мой живой свидетель. За стеной.

Из-за спины достаю нож. Зажимаю большими пальцами кнопки на корпусе и развожу ручки в стороны. Монолезвие слабо блестит. Тщательно целюсь, а потом свожу ручки ножа параллельно друг другу. Изогнутое лезвие резко удлиняется. Жёлтый туман за стенкой становится серым.

«Монолезвие ресурс 0.1 % (медленно восстанавливается).

Для ускорения процесса восстановления поместите оборудование в богатую углеродом среду.»

Смотрю, как на моих глазах осколки клинка распадаются невесомой пылью. После чего соединяю ручки обратно.

А потом так же невозмутимо возвращаюсь в бар.

— Бармен! Тащи чего пожрать, — сажусь за стойку.

— Есть мясо. Есть каша. Три песо, — Хмурый все такой же хмурый.

— Неси!

Поесть я не успел. Стоило бармену выставить на стол тарелку с жёстким на вид пережаренным мясом, за стенами бара раздался гул.

— Внимание, неизвестный игрок! Сдавайтесь! Вы окружены силами правопорядка Ока Титана.

— Они знали, кого искать, да, Хмурый? — в моих руках ствол и он смотрит точно в покатый лоб бармена.

— Того, кто шлёпнул Харма и всех его людей, а потом убил шерифа? — бармен бросил на меня короткий взгляд и вернулся к бокалу.

— И где я прокололся? — ей-богу, мне было как-то неловко убивать бармена.

— Шляпа. Харм кичился, что расстанется с ней, только если сдохнет. И тут из леса вылезает неизвестный шустрила в его головном уборе. И спрашивает, что будет за убийство копа. А рация шерифа не отвечает. Выводы просты.

— А почему не удрал? — к гулу за стенкой добавился лязг металла.

— Такие, как ты, хорошо прячутся. Ищи тебя потом. Теперь не уйдёшь, — Хмурый достаёт из-под стола бутылку и наливает себе.

— Окей, мужик, а оно тебе на кой ляд? — все никак не возьму я в толк.

— Это правильно, — только и отвечает собеседник.

— И вот как теперь тебя убивать прикажешь? — я огорчённо вздыхаю.

— Что-то мешает? — бармен всерьёз удивился.

— Стыдно обрывать жизнь такого хорошего человека. Я ведь тоже не монстр, просто на нервах и… Корочу, у тебя депозит есть?

— Что? — вскидывает брови бармен.

— Депозит. У тебя можно оставить денег, а потом, при удобном случае, пропить? — интересуюсь как можно более беспечным голосом.

— Думаю, да…

— Тогда вот. Держи, — на стойке горсть налички, — оставляю на хранение. А теперь иди, Хмурый, живи. Я сегодня добрый.

Дважды упрашивать не пришлось. Хмурый аккуратно собрал монеты со стойки. Пересчитал их и ссыпал в карман. А потом пошёл в сторону двери. Спина прямая, как лом проглотил. Ждёт выстрела, аж затылок побелел.

Меня подмывает пальнуть ему под ноги, но считаю, что это подпортит картинку. Замечаю, что камеры не только летают, но и ползают неплохо. Штук десять уже на потолке контролят меня объективами.

Неожиданно скрипнула дверь.

И в комнату вошёл человек в матово-чёрной карбоновой броне.

«Майор полиции.

Командное звание: легат.

Полномочия: любые.

Не съедобен.»

— Игрок Живой, положите оружие на пол и оттолкните его от себя, — на меня смотрел ствол штурмового дробовика. Судя по калибру, выстрел из такой хреновины покрасит мной стену. Оживит, так сказать, унылый интерьер яркими цветами.

Мой пистолет, кстати, смотрит ему в лоб. Я вообще не в курсе, что у меня там за оружие, но шлемы полицейских «умная» пуля пробивала легко. На части её разносило только в мягком мясе.

— Послушай, мужик, ведь нет варианта, что вы меня не шлёпните, так что объясни, на кой ляд мне сдаваться? — я вообще не уверен, что этот легавый не выстрелит быстрее меня. На таких должностях часто работают киборги. А тут ещё звание как-то с силой завязано.

— Потому что ты устроил бойню как испуганный дикий зверь. Это болезнь. Тебе нужна помощь. Тебя надо остановить. Если хочешь умереть — валяй. Но только это прямо тут и закончится, — тон как у школьного мозгоправа, ей-богу! Такой же вкрадчивый.

— Но ведь ты тоже сдохнешь! — задаю логичный вопрос.

— Возможно. Но я знал, что это когда-нибудь случится, когда шёл на эту работу. Я знаю, что бывает с теми, у кого человечность уползает за тысячу в минус. Бездушная машина смерти, которая бежит от собственной вины. А на пути одни только трупы и кровь. И тысячи камер. Так их и ловят, кстати. Получаете оружие или защитное снаряжение из центральных кластеров и тут же ощущаете себя богами всемогущими, — и нотки усталости в голосе. Интересно, они с Хмурым, часом, не братья родные? Я с такими бесстрашными людьми теряюсь. Совершенно не представляю, что у них в голове.

— Я не специально, я это, с самолёта упал. А там Эльдразион… — я за коим-то хреном начинаю оправдываться.

— Все это зачтётся. Тебе не стоит думать, что ты идёшь на казнь, — всё так же спокойно отвечает полицейский.

— Почему? — в контексте всего, что я видел, смотрится несколько… фантастично.

— Потому что мы не убиваем преступников. Парень, мы давно уже не в постиндустриальную эпоху живём. Тебя ждёт срок и исправительные работы. Надолго, на очень долго. Возможно, навсегда. Но это будет жизнь.

— Система, завизируй сделку! — требую у пустоты.

«Зрители желают, чтобы вы сделали выбор без точных данных.»

Чего?

— Что, отшили тебя? Система таких как ты не жалует. Сдавайся, парень.

— Ах так, значит? Шоу требуем? Живой — очень смешной клоун? — раскланиваюсь перед камерами. — Много крови и шутеек! Оставайтесь с нами, в следующем выпуске мы обязательно кого-нибудь ещё убьём.

А потом я сдался. Уронил на землю оружие. Сделал четыре шага в сторону, в центр зала. Лёг на живот и заложил руки за спину.