Средство от скуки - Светлана Алешина

И Лариса решительно зашагала к машине, где оставила мобильник. Патрушев в нервном возбуждении последовал за ней.

Карташов оказался на месте и снова был недоволен звонком Ларисы. Он долго выяснял, кто такой Филимонов и почему он должен попасть в поле его зрения. Потом извинился, сослался на то, что к нему в кабинет зашло начальство, и три минуты сотовый телефон Ларисы работал вхолостую. Затем взял трубку и попросил перезвонить попозже. Через десять минут, при повторном разговоре она его все-таки убедила в том, что Филимоновым заняться необходимо. И пропавшей шизофреничкой тоже.

С того момента, как они расстались с Дмитрием, прошло уже около получаса. Лариса перевела дух после разговора с Карташовым, закурила и уже хотела было вызывать психиатров, как Патрушев вдруг с ужасом в глазах указал ей пальцем на группу людей возле подъезда, из которого они недавно вышли.

Там стояла молодая мама с маленькой девочкой, к которым присоединились две пенсионерки. У всех у них головы были задраны вверх. Девочка тоже показывала пальцем вверх и просила маму обратить внимание на что-то.

— Мам, посмотри!

Мать напряженно глядела ввысь. Однако первой поняла, в чем дело, одна из пенсионерок. Она всплеснула руками и закричала на весь двор:

— Господи ты боже мой! Да что ж это творится-то!

Лариса с Патрушевым, не сговариваясь, быстро выскочили из машины и через несколько секунд были там, где стояли задравшие вверх головы люди. И увидели, что с лоджии восьмого этажа свисал крупный мужчина, обвернутый в красную материю. Он был похож на вырванный изо рта, обагренный кровью красный язык…

…Карташов с группой оперативников прибыли примерно через сорок минут. Олег вылез из машины и устало посмотрел на Ларису.

— Ну, там, где Котова Лариса Викторовна, там всегда что-нибудь да случается, — ехидно заметил он.

Лариса же, потрясенная видом повесившегося Филимонова, не в состоянии была парировать колкость майора. Она вместе с Патрушевым только наблюдала за тем, как тело Филимонова снимают с балкона, а несколько минут спустя — как это самое тело, закрытое простыней, грузят в машину «Скорой помощи».

Выпроводив Ларису и Патрушева, Филимонов вернулся и сел в кресло. Он вытянул ноги и откинул голову назад. И был уже почти спокоен, пытаясь здраво оценить ситуацию.

Итак, он боялся. Боялся сесть в тюрьму на многие годы. Несправедливо было бы сидеть за убийство Аткарского, который явно заслуживал такой участи. Действительно заслуживал!..

Филимонову опять вспомнился последний разговор с экстрасенсом, когда он пришел к нему просто за поддержкой, за тем, чтобы Аткарский оправдал его, Филимонова, в его же собственных глазах. Ведь казнь бедной шизофренички была использована для каких-то целей, которые он, Филимонов, до конца не понимал и не знал.

Почему Филимонов пошел на это? Аткарский сумел его убедить в том, что косоглазая шизофреничка не является полноценным человеком. Ко всему прочему, она женщина. А Филимонов после двух неудачных браков относился к женскому полу без особого пиетета. Понимая все это, Аткарский совершенно правильно выстроил для Филимонова идеологическую подкладку для мотивировки его действий.

Перед глазами Филимонова прошли, словно в калейдоскопе, все этапы большого пути, в течение которого он попал под влияние Кирилла Аткарского. История знакомства на вечеринке у одного влиятельного чиновника, первоначальный скепсис Филимонова по поводу способностей нового знакомого, посещение сеансов — сначала психологических, потом по снятию алкогольной зависимости… А дальше — подсознательное желание делать так, как советует Кирилл.

И вообще — он такой понимающий, всегда готовый помочь. Поставляющий, если надо, девочек. Если надо — ссужающий деньгами. Правда, потом отдавать приходится чуть больше — ну и что…

Да, деньги… Собственно, Аткарский, отчасти используя свои гипнотические способности, играя на экзистенциальной пустоте существования самого Филимонова, а отчасти играя на жадности и любви к деньгам, склонил его к роли убийцы. Да, и существовал какой-то человек, ради которого, собственно, это и устраивалось. Аткарский действовал в интересах этого самого человека.

Кирилл исподволь готовил Филимонова к этой роли. С интересом узнал о том, что Дмитрий вступил с ней в связь. Потом начал высмеивать ее, говорить, что она годится только для групповушки, да и то после большого количества выпитого. Затем ударился в философию, убедил Филимонова в полной никчемности существования таких, как она, и, наконец, посулил деньги.

Дмитрий не знал, как ему самому относиться к тому, что он сделал, но при этом понимал, что должен оценить свою роль. Филимонов считал себя сильным человеком и думал, что не побоится взглянуть в глаза правде. И ему хотелось разговора открытого и дружеского.

Именно за этим и пришел он спустя несколько дней к Аткарскому домой. Кирилл выглядел недовольным и поглядывал на часы: ждал кого-то с визитом.

Но Филимонову было это неважно: он пришел, чтобы поведать о психических отклонениях, появившихся у него после той самой страшной казни шизофренички.

Там было еще два каких-то грязных страшных мужика, которые перед этим ее изнасиловали, а потом предоставили сцену Филимонову. И он выполнил свою роль — набросил удавку. А потом, по приказанию Аткарского, отрезал бедняжке язык.

«Роль, достойная настоящего мужчины, — такой рассуждал до этой казни. — Разве женщины способны на это? Немногие. Это мужское дело».

Да, Аткарский был изощренным сценаристом. Он не только ее убил, но еще и вырвал ей язык. Ну, не сам, конечно… а Дмитрий Филимонов. И правильно — ух лучше пусть молчит, чем будет нести свою бредятину шизофреническую! И так уже достала до самой печенки.

Впрочем, когда Филимонов слушал ставшие привычными шизофренические бредни, когда бедную Олю насиловали, где-то в глубине души ему было жаль ее. Однако стучали в висках слова Аткарского:

«Это мусор, Дима… Человеческий мусор, от которого нужно избавиться. Просто ерунда какая-то, пустышка, муравей, не нужный никому, даже собственной дочери… Бл..ушка какая-то!» И он сделал это… А потом почувствовал, что сходит с ума. И он ждал от Аткарского успокоения, привычных речей в духе позитивной психотерапии, которыми Кирилл усердно потчевал его перед казнью.

Но Аткарский повел себя по-другому. Он был так откровенен, что Филимонов не ожидал подобного.

Экстрасенс вдруг сравнил Филимонова с ребенком.

— Как дите малое! Натворил, понимаешь, делов, а теперь — в кусты? Что, дядя Аткарский виноват? — задал он издевательский риторический вопрос.

И сам тут же ответил на него:

— Нет, дядя Филимонов убивал Олю, а не дядя Аткарский! Дядя Филимонов проявил просто чудеса, талант, которого я ни у кого еще не видел! У дяди Филимонова просто умелые руки, несмотря на то что за душой у него ничего нет.

А потом, видя полную деморализацию гостя, экстрасенс усилил нажим:

— Ты — никто! Тебя просто можно использовать как палача. Но ты не можешь генерировать ничего духовного. Ты — просто руки, приделанные к мощному торсу и держащие топор. Ты не знаешь, почему никто не может запомнить твоего лица? Все помнят только твое тело!

И тут Аткарский переборщил. Возможно, сыграло свою роль ожидание приятной встречи с дамой и явно несвоевременное в этой связи появление Филимонова. Экстрасенс был раздражен, и, увы, его опыта не хватило, чтобы прочувствовать ситуацию. Он слишком полагался на гипнотическую технику, на то, что он уже закодировал Филимонова. На то, что Дмитрий будет послушно выполнять его волю. После тех трансовых упражнений, которые он с ним проделывал, воздействуя на подсознание и внушая нужные ему, Аткарскому, вербальные формулы.

Уверенность в данном случае подвела его. Где-то, на какой-то фразе наступил критический момент, и Филимонов принял спонтанное решение.

Аткарский в этот момент сидел в кресле, развалясь в вальяжной позе. На журнальном столике рядом стоял телефон.

Все оказалось просто: Филимонов оправдал слова великого мага. Руки у него действительно оказались умелыми. Он резким, быстрым движением вырвал телефонный провод, обвил им шею Аткарского и, навалившись на него, совершил еще одну казнь.

Он долго, очень долго, держал провод на шее Аткарского, пока наконец окончательно не убедился в его смерти. А потом…

Филимонов сам не отдавал себе отчет, почему он это сделал. Он разжал челюсть Аткарского и вырвал ему язык. Этот язык он так и оставил во рту у экстрасенса, он так и остался прикушенным между зубами, слегка высунутым, как бы дразнящим.

А потом Филимонов просто развернулся, оделся и вышел. Просто пошел домой. Даже не напился — Аткарский был неплохим специалистом и в свое время излечил Дмитрия от алкогольной зависимости…