Кружным путем - Джеймс Сигел

Но с ней была Джоэль.

И значит, она была не совсем одинока.

Вскоре после отъезда Пола появилась Галина, и Джоанна вцепилась в девочку, как хваталась за бумажник, опасаясь грабителей на 83-й улице.

«Попробуйте отнимите!»

Но Галина не собиралась отнимать у нее Джоэль.

– Хотите покормить ее со мной? – спросила она.

– Да.

И они стали кормить вместе. Бок о бок, как молодые мамы и их няни-иностранки, которые каждое утро собирались на скамейках Центрального парка. Только не было рядом ни горок, ни качелей.

И конечно, было еще одно отличие. Эта няня похитила их.

Но Джоанна не стала об этом упоминать. Она хотела задержать мгновение. «Не буди лихо», – говаривала ей мать, когда Джоанна начинала на что-то жаловаться. Это значило – будь довольна тем, что имеешь. Почему? Чтобы не стало хуже.

«Если ты разрешишь мне держать ее на руках, кормить и быть с ней, я не стану вспоминать, что ты с нами сотворила».

Это определенно противоречило ее характеру. Джоанна привыкла открыто высказывать все, что было у нее на уме. Но теперь она не могла рисковать, боясь, что у нее во второй раз отнимут Джоэль.

Галина спросила, как спала девочка. И Джоанна ответила, что у Джоэль прекрасный сон. Няня показала, как правильно держать ребенка при срыгивании. Они разговаривали так, словно опять очутились в гостиничном номере в Боготе.

Джоанна кивала, отвечала и даже поддерживала беседу.

– Где вы родились, Галина? – спросила она, когда Джоэль наелась и ее вроде бы даже удалось укачать.

– Во Фронтино, – отозвалась няня, – в Антиокии. – И, поняв, что Джоанна не знает названий колумбийских провинций, добавила: – На севере. На фруктовой ферме. Очень давно.

Джоанна кивнула.

– И как там?

Галина пожала плечами.

– Мы были очень бедны. Кампесинос.[23] В школу меня определили святые отцы.

При упоминании о религии Джоанна вспомнила черную сутану и белый воротник, который мелькал сквозь перегородку в исповедальне. Запах нафталиновых шариков, ладана и детской присыпки.

Она хотела, чтобы разговор продолжался. Джоэль спала, и Галина в любой момент могла встать и потребовать: «Ну, давай ее сюда». К тому же было, безусловно, приятно общаться хоть с каким-нибудь человеческим существом.

Существовала еще и другая причина: пока разговариваешь, можно не думать.

«Восемнадцать часов» – так было сказано Полу.

Галина протянула руку и нежно, но игриво погладила ершистые волосики Джоэль.

«Невозможно, чтобы вот такая Галина кому-то не понравилась», – подумала Джоанна. Должно быть, она не одна – их две. И вот этой любая мать доверила бы своего ребенка.

– А когда вы приехали в Боготу?

– Во время событий, – ответила няня. – Когда убили Гайтана.

Она объяснила, что происходило в Колумбии в сороковых годах. Хорхе Гайтан был человеком из народа. Не лилейно-белым, как остальные политики, а наполовину индейцем. Надежда таких кампесинос, как ее отец. А потом его застрелил ненормальный. Вся страна сошла с ума и погрузилась в пучину насилия, которое не прекращается до сих пор.

Джоанна слушала, кивала и задавала вопросы. Оказалось, что ей не просто хочется продлить разговор, но даже интересно, что говорит Галина. Может быть, таким образом удастся получить ключик.

«Вы ничего не понимаете, – заявила колумбийка Полу, когда он спросил, почему их украли. – Это не ваша страна».

И теперь Джоанна пыталась понять.

Она обратилась к голливудским аналогиям: получалось, что Колумбия – это нечто вроде «Вестсайдской истории»,[24] над которой Джоанна обливалась слезами, когда в одиннадцать лет смотрела по телевизору. «Ракеты» против «Акул», а между ними полицейский Крупке. Здесь происходило нечто похожее: правые противостояли левым, а в середине стояло правительство.

С той лишь разницей, что в финале не состоялось соединение наперекор смерти.

Оставалась одна только смерть.

Джоанна крепче прижала девочку к груди и вдруг вспомнив песенку Дамбо,[25] стала тихо напевать:

– «Моя родная, моя малышка. Хорошо было слоненку – он мог взмахнуть ушами и улететь».

Если бы слоны умели летать…

Она попыталась представить Пола в самолете где-то над Атлантикой. Или он уже добрался до места? Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал?

Джоанна повернулась к Галине, собираясь задать этот вопрос. Но та потупилась и смотрела на девочку, погруженная в мысли. Или в воспоминания?

– У меня была дочь, – проговорила колумбийка.

Джоанна чуть не спросила, как она выглядит, как ее зовут и где она теперь, но вовремя сообразила, что это было сказано в прошедшем времени.

– Что с ней случилось?

Галина встала и потянулась за Джоэль. Но, заметив, что Джоанна не хочет отдавать девочку, пообещала:

– Я ее еще принесу.

У Джоанны не оставалось выбора – она уступила свою дочь той самой женщине, которая ее украла.

Проснувшись на следующее утро, Джоанна прижала ухо к доскам, которыми было забито одно из окон. Она стремилась расширить свой мир хоть на фут, хоть на несколько дюймов.

Из-за окна послышался шум стройки – нестройный перестук молотков и ритмичные удары. Она представила копер для забивки свай и паровой экскаватор. Залаяли две собаки. Над головой пролетел самолет. Где-то играли в баскетбол.

Затем в комнате появилась Галина. Ребенка с ней не было.

Новости.

– Ваш муж, – начала она ровным, бесстрастным голосом, – не доставил кокаин.

Глава 20

Почти во всю треть левой стороны Ганет-стрит зияла черная, обугленная, все еще дымящаяся дыра.

Пол в конце концов сообразил, что это некогда и был дом 1346.

– Сгорел, – объяснил им местный житель в маленькой белой шапочке на темени.

– Когда? – спросил Пол.

– Вчера.

Пол ощутил в животе неприятное чувство – прямо противоположное тому, что ощущал раньше: вместо мучительной переполненности теперь появилась такая же мучительная пустота.

Словно черная дыра, которая всасывала в себя малейшие крупицы надежды.

– А люди, которые здесь жили? – спросил он. – Вы не знаете, куда они делись?

Человек пожал плечами.

Оказалось, что никто не знает, куда они подевались. Более того, никто не знал, кто они были такие.

– Цветные уроды, – проговорил белый, держащий банку с пивом, наполовину спрятанную в коричневый пакет.

– Иностранцы, – добавил едва говоривший по-английски мужчина, явно из Восточной Европы.

Эти иностранцы держались особняком. Жили здесь около полугода. Ни с кем особенно не общались. Их было двое или трое – одни говорили так, другие эдак. Все – мужчины.

– Никто не погиб во время пожара?

– Судя по всему, нет. Во всяком случае, пожарные не обнаружили никаких тел.

Таксист начинал проявлять нетерпение. Он заработал свой двойной тариф и теперь хотел вернуться назад.

– Пусть счетчик крутится, – сказал ему Пол.

– С вами все в порядке? – спросил водитель. Он видел в зеркальце заднего вида, что его пассажир выглядит не краше привидения.

Они тихонько проехали по Ганет-стрит и обнаружили закусочную. В глубине крохотного зальчика Пол разглядел телефонную будку. Свой сотовый, отправляясь в Колумбию, он не взял.

Ему дали номер. На всякий случай.

Сейчас он объяснит: «Я привез ваш наркотик, все тридцать шесть презервативов. Только не знаю, кому его отдать».

Пол попросил шофера подождать.

– Конечно. Только дайте мне деньги, которые вы мне должны.

Пол просунул сквозь перегородку сто шестьдесят пять долларов. Партизаны ФАРК отдали ему наличность и дорожные чеки почти в полной сохранности.

«Вы же не считаете нас бандитами?»

Ни в коем случае. Только похитителями и убийцами.

На пороге забегаловки Пол услышал звук, который ни с чем невозможно спутать, – скрип лысых покрышек. Резко обернулся и на месте, где только что стояло такси, увидел жидкий след сизого дыма.

Он воспользовался своей телефонной картой. После нескольких глухих щелчков соединения послышались гудки, но трубку никто не брал. Один, второй, третий, четвертый. Пол звонил минут пять. Ужасные минуты, каждая по эмоциональному напряжению тяжелее недели.

Он повесил трубку и попытался во второй раз.

Снова никакого ответа.

Пол совсем разнервничался.

Вернулся к тому месту, где когда-то стоял дом номер 1346, жадно вглядывался в лица прохожих, но те спешили пройти мимо.

Тогда он устроился перед сгоревшим домом, где в плотном и влажном воздухе все еще плавали тонкие, похожие на иголочки частицы сажи.

Его же должны ждать! Кто-нибудь вернется сюда за наркотиками.

Прошла, казалось, целая вечность. Люди спешили мимо – вправо и влево, перед глазами и за спиной. Но ни один не остановился, ни один не заговорил. Никто не спросил, что у него в пакете.

Наконец один все-таки нашелся.

Подросток, хотя и выглядел очень по-взрослому.