Грета Гарбо и ее возлюбленные - Хьюго Виккерс

Несмотря на успех актрисы в «Голубом Ангеле», студия «УФА» не стала возобновлять с ней контракт. Вот почему, подписав контракт с «Парамаунтом», Марлен переехала в Голливуд. Здесь она снялась в «Марокко», который стал первым в ряду прославленных фильмов, сделанных ею в Америке в сотрудничестве со Штернбергом. Марлен сыграла певичку из кабаре, влюбленную в парня из Французского Иностранного Легиона (его сыграл Гэри Купер). Пожалуй, наибольшую известность получил эпизод в кафе, в котором Марлен, переодетая в мужской костюм, наклоняется, чтобы запечатлеть на губах девушки страстный поцелуй. Этот фильм удостоился всяческих похвал, что позволило Марлен прийти в себя после мучений, которые ей приходилось терпеть от требовательного, не дававшего ей ни малейших поблажек, режиссера. Вслед за этим последовал фильм «Обесчещенная» (1931 г.). Здесь Марлен сыграла австрийскую шпионку, которая, перед тем как предстать перед расстрельным взводом, красится перед смертью, глядя на свое отражение в сабле германского офицера, — не обращая внимания на его покрикивания, она хладнокровно подкрашивает губы. Марлен получила прозвище «женщина-вамп с мозгами и чувством юмора», а в качестве вознаграждения — пятьдесят тысяч фунтов.

Сотрудничество Дитрих со Штернбергом стало предметом аналитического исследования «В мире удовольствий», в котором поднимался вопрос «мазохистской эстетики». Его автор, Гейлин Стаддар, пришел к следующим выводам:

«Дитрих частенько упоминают как актрису, чье присутствие на экране заставляет задаться вопросом о наличии в Голливуде женщин. Она также создала свой собственный культ и имеет немало поклонников как среди мужчин, так и женщин, независимо от их любовных пристрастий. Разнообразная природа армии ее почитателей наводит на мысль, что Дитрих, как воплощение звезды, и фильмы Штернберга, в которых она блистала, пересекли немало заповедных троп всех мыслимых и немыслимых удовольствий».

Сама Марлен о вопросах секса говорила совершенно откровенно. Она поведала писателю Бадду Шульбергу, что «в Европе никому нет дела, женщина вы или мужчина. Мы ложимся в постель с любым, кто покажется нам привлекательным».

Кеннет Тайней развивает ту же тему в своем знаменитом очерке, посвященном этой удивительной актрисе:

«У нее есть пол, но одновременно она беспола. У нее мужские замашки, сыгранные ею героини обожали силу и расхаживали в брюках, им неизвестно, что такое головная боль или истерика. А еще они начисто лишены стремления к домашнему уюту. Многие женщины находят в Дитрих привлекательным ее мужское начало, мужчины же — ее сексуальность».

На следующий день после их встречи на концерте Мерседес спокойно работала у себя дома, когда в комнату к ней заглянула горничная с огромным букетом белых роз. Девушка заявила, что в холле ее хозяйку поджидает Марлен Дитрих. Заинтригованная, Мерседес спустилась вниз, чтобы воочию убедиться, так ли это. В холле ее встретило то же самое робкое выражение лица гостьи. Мерседес протянула руку, и Марлен приняла ее и «прямо-таки на военный манер сделала приветственный кивок и ответила крепким рукопожатием». Актриса сказала, что со вчерашнего вечера желает познакомиться с Мерседес, что в Голливуде у нее почти нет знакомых, и она принесла ей цветы — «белые цветы, потому что прошлым вечером вы выглядели как белый принц».

Мерседес поблагодарила гостью, добавив, что ужасно рада, что ей подвернулась возможность поговорить о двух недавно виденных фильмах, доставивших ей огромное удовольствие.

«Ой, давайте не будем говорить о картинах, — попросила Марлен. — Мне бы хотелось сказать вам кое-что, если, конечно, вы не сочтете меня сумасшедшей. Я хочу вам кое-что предложить».

И она сказала Мерседес, что та, по ее мнению, слишком худа и бледна и вообще у нее больной вид. И еще Мерседес показалась ей опечаленной.

«Я тоже печальна. Печальна и одинока. Нелегко привыкать к новой стране. Вы первая, к кому меня здесь потянуло. И пусть вам не покажется вызывающим, но я пришла к вам, потому что не могла ничего с собой поделать».

Пока что Марлен предложила себя Мерседес в кухарки.

Она забрасывала Мерседес цветами. Если верить рассказам, поначалу это были тюльпаны, которые Мерседес отвергла, так как в них ей виделось нечто фаллическое. Затем она стала посылать розы или гвоздики, иногда два раза на день. Однажды по ее заказу из Сан-Франциско доставили десять дюжин редчайших орхидей.

Мерседес, возвращаясь домой из студии, нередко заставала горничную «ломающей от отчаяния руки», поскольку в доме не осталось ни одной свободной вазы.

«Я ходила по цветам, падала на цветы, спала на них, — писала Мерседес. — Наконец я расплакалась и, от злости выйдя из себя, велела Анне, моей горничной, отправиться в больницу со всеми этими чертовыми цветами».

Мерседес высказала Марлен свое неудовольствие, пригрозив, что бросит ее в бассейн, если та осмелится прислать ей хотя бы еще один цветок. Марлен обиделась, но затем ей в голову пришла великолепная мысль, и вместо цветов она принялась посылать Мерседес дорогие вазы и прочие безделушки.

Из универмага «Буллоке» Мерседес доставляли одну за другой коробки с халатами, шарфами, пиджаками, брюками, свитерами, лампами и абажурами.

Все это де Акоста прилежно отсылала обратно в магазин. И снова Марлен пала духом, но в конце концов все разрешилось само собой, причем, посмеявшись от души, Марлен и Мерседес, наконец-то, стали друзьями.

Несмотря на то, что они виделись каждый день, Марлен послала Мерседес за восемь месяцев более тридцати писем и пятнадцать телеграмм, запечатлев тем самым роман, разыгравшийся в период между сентябрем 1932 и маем 1933 года, когда Марлен отбыла на лето в Европу.

В ее первой телеграмме, помеченной 15 сентября, говорится, что ее комната — это фантазия в белом, и теперь, когда она познакомилась с Мерседес, ей будет трудно покинуть Голливуд. На следующий день они уже впервые держали друг друга в объятиях. Когда Мерседес высадила Марлен возле ее дома, та поспешила поскорее выскочить из машины на тротуар, опасаясь, как бы ее малолетняя дочь, Мария, не заметила Мерседес и не стала терзать мать вопросами о том, где это мама провела весь день. Марлен хотелось, чтобы Мария постепенно сблизилась с Мерседес и к ней привязалась. Как она сама писала, ей хотелось подарить своей возлюбленной сердце Марии вместе со своим собственным.

Спустя несколько дней Марлен написала снова, на этот раз на своем любимом французском, пояснив, что не способна изливать любовные чувства по-английски. Марлен утверждала, что была уже готова покинуть Голливуд, однако теперь наверняка останется. Ею движет надежда, что время от времени она будет видеть Мерседес — ее глаза, ее руки, которые теперь для нее дороже всего на свете. Марлен уверяла возлюбленную, что как только та устанет от нее, она тотчас сойдет в могилу, даже не требуя от Мерседес, чтобы та проронила над ней хотя бы единую слезинку. Марлен вместо подписи приложила к листу ладонь, предварительно запечатлев на ней поцелуй, в знак благодарности за то счастье, что подарила ей Мерседес, и присовокупила заверения в вечной любви.