Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

Рию новость удивила, но она сказала себе, что удивляться надо тому, что такой достойный человек, как Тол, все еще оставался холостым. И конечно, она не сомневалась, что он выбрал себе хорошую пару. Ей тоже будет не хватать Тола, и не только потому, что он во многом помогал ей.

– Пока не забыла, хочу пожелать тебе в будущем счастья, – нарушила молчание Рия.

Тол придержал лошадь на повороте, приговаривая: «Полегче, полегче», и только после этого скосил глаза на Рию и спросил:

– С чего ты вдруг решила пожелать мне счастья?

– Но ты же… у тебя скоро свадьба.

– Свадьба? – Он резко натянул вожжи и всем телом повернулся к ней. – Какая такая свадьба?

– Наверное, я неправильно поняла твою сестру. – Рия почувствовала, как краснеет. – Но по ее словам выходило, что ты женишься… и скорее всего уедешь отсюда.

Они молча смотрели друг на друга. Тол перевел взгляд на дорогу.

– Жениться я не собираюсь, – почти прорычал он.

– Извини, я ошиблась.

– Можешь не извиняться. Когда я соберусь жениться, сам тебе об этом скажу, – бесстрастным тоном пообещал он.

– В этом нет необходимости. – Рия досадовала на его сестру, и ей не нравился его покровительственный тон. – Меня это не касается. Я заговорила об этом из вежливости.

– Я знаю. – Тон его снова изменился. – Но у Энни не было повода так говорить.

– Нет дыма без огня. Зачем ей это выдумывать. – Рия все еще сердилась.

– Нет ничего такого, о чем стоило бы говорить, не знаю, что ей взбрело в голову. Я, правда, иногда наведываюсь в Роудип и навещаю одну семью. У них есть дочь Бетти, ей исполняется девятнадцать. Я порой вожу ее на ярмарку и на скачки. И что из этого? В Роудип жизнь не такая уж веселая. Наши матери дружили много лет. Я знаю Бетти с пеленок. А если говорить о женитьбе, то мог бы быть женат уже много лет. Когда умерла мать, я ухаживал за одной девушкой. Потом на похороны приехала Энни и решила остаться. Я не мог сказать, что против, ведь это же и ее дом. Моя невеста и Энни сразу не поладили. То есть, я хочу сказать, что двум женщинам трудно ужиться в доме, где всего три комнаты и кухня. В общем, моя невеста выбрала другого.

– Жаль.

– А мне – нет. Кто знает, какова бы была сейчас наша жизнь. Удивительно, какие порой неожиданные сюрпризы преподносит нам судьба. – В его голосе больше не было напряжения. – Разум смиряется с этими изменениями. То, что сначала казалось незначительным, становится очень важным. Отец любил повторять, что все мелкие стычки заканчивались большими сражениями. Я только теперь начинаю понимать, как он был прав.

– Взгляни на это небо, – резко сменил тему Тол. – Далеко уезжать мне не приходилось, но я сомневаюсь, что где-нибудь в другом месте есть такие же небеса. Солнце должно согревать землю, однако наше небо такое огромное, что пока солнечный жар добирается до нас, он слабеет, и тепла от него остается не больше, чем от пламени свечи.

– Как красиво… – Глаза ее мягко светились.

– Что красиво? – Он мельком взглянул на Рию.

– То, что ты сказал.

– О чем, о солнце? – Тол повернул голову и внимательно посмотрел на женщину.

– Да, мне кажется, я читала о чем-то похожем в книге.

– Я слышал, ты умеешь читать, – тихо начал он, вновь переведя взгляд на дорогу, – и дети твои тоже грамотные. А вот я взрослый, а даже имя свое написать не могу.

– Я буду учить тебя, Тол, – наклоняясь к нему, неожиданно предложила Рия. – Я как-то думала об этом раньше, но сейчас решила: я научу тебя читать и писать.

– Нет, не надо, ничего из этого не выйдет. Да и зачем мне это сейчас, – смущенно забормотал он.

– Ну и ну, как это зачем? – возмутилась Рия. – Ты же еще молодой и проживешь долго, может быть, лет сорок. Подумай, сколько ты способен узнать из книг за сорок лет. Я все эти месяцы читала по ночам, когда все дела переделаны. Теперь я смогу написать письмо так же хорошо, как и Бидди.

– Бидди умеет писать письма?

– Да, Бидди такая умная. Мне кажется, она самая смышленая из моих детей. Все они умеют читать, писать и считать, но Бидди плюс ко всему способна думать, она очень сообразительная. – Рия говорила тихо, чтобы слышал только Тол.

– Думаю, она особенная. – Мужчина тоже понизил голос. – Она далеко пойдет.

Рия прислонилась к спинке скамьи и некоторое время молчала.

– Много ли она сможет здесь добиться? – словно обращаясь к кому-то третьему, спросила женщина. – Так и будет всю жизнь мести полы, да скрести кастрюли.

Бидди словно услышала, что разговор идет о ней. Она просунула голову между Толом и матерью и радостно объявила:

– А знаешь, мама, что я собираюсь купить в Гейтсхед Фелле?

– Нет, а что?

– Пачку ершиков для трубки.

– И зачем они тебе?

– Чтобы подарить хозяину на Рождество.

– Что за ерунда, он же не курит.

– Знаю. Но ему надо курить. Это будет его успокаивать, как нашего отца. Когда хозяин увидит ершики, он сразу об этом подумает.

Бидди гордо взглянула по очереди на Тола и мать. Взрослые, не сдержавшись, расхохотались. Бидди присоединилась к ним.

– Бидди, ты иногда говоришь такое, словно с неба свалилась, – осуждающе покачал головой Дэвид.

– А мне с неба хорошо видно, что вокруг делается, – отшутилась Бидди.

Теперь уже смеялись все. Бидди знала, что младшие не понимали, чему смеются, им просто было весело. Всем было хорошо и радостно. Приближалось Рождество, они ехали на ярмарку в Гейтсхед Фелл, и у них были деньги. А их мать выглядела особенно красивой. И на душе у всех было светло и весело. Такая же чистая и светлая радость звучит в звоне воскресных колоколов. Веселье и радость царили вокруг.

Глава 5

Наступил первый день Рождества, а назавтра, в «День подарков»,[4] Рии исполнялось двадцать семь лет. Она помнила этот праздник с четырех лет, но еще ни один рождественский вечер не оказывался таким необыкновенным, полным радостного волнения и одновременно дарующим душе мир и спокойствие. В Сочельник их посетили трое гостей, в том числе и Тол. Вторым гостем был священник их прихода, Уикс. Одетую строго, но со вкусом, женщину Рия видела в первый раз и приняла за настоящую даму, но та оказалась лишь камеристкой. Однако и это был достаточно высокий пост. Она служила в большом доме в усадьбе, называвшейся «Холмы», которая находилась за деревней, и до нее было больше мили. Рия знала от Тола, что усадьбой владела семья Галлмингтон.

Тол также рассказывал, что мисс Хобсон важная особа и ей уже за семьдесят, но она по-прежнему камеристка у матери нынешнего хозяина усадьбы. Еще Рии стало известно, что мисс Хобсон служила сначала в доме Миллеров, в Мур-Хаусе. Работать она начала с четырнадцати лет, с должности младшей горничной. В двадцать шесть мисс Хобсон перешла на службу в «Холмы», где стала старшей горничной, и оставалась на этом месте пятнадцать лет, пока мадам Галлмингтон, лишившись камеристки, не назначила ее на этот пост. Но каждый год мисс Хобсон считала своим долгом навещать мистера Персиваля Миллера, которого знала с рождения. Она увидела его спустя несколько минут после того, как он появился на свет, и с тех пор сохраняла к нему теплые чувства.