Комиссар (СИ) - Алексей Федорович Константинов

Недолго думая, Захар побежал под горку, выругался, обнаружив, что дно оврага голое, без единого деревца, за которым можно было укрыться, а подниматься в горку не рискнул, понимая, что так превратиться в идеальную мишень. Петляя зигзагами, он сломя голову понесся по дну, стараясь воспользоваться неожиданно полученной форой. Выстрелили, пуля взрыхлила землю на том самом месте, где Захар находился мгновение назад. Еще немного и его подстрелят! Захар стал подниматься на в горку, но не на противоположную народоборцам сторону, а на ту же самую, в надежде, что растущие у края оврага деревья станут препятствием для стрельбы. И в этот раз ему повезло — выстрелов больше не последовало, он торопливо засеменил вдоль края оврага, петляя между деревьями. До сих пор страх придавал ему сил, но вечно так продолжаться не могло — от быстрого бега Захар задыхался, сердце стучало настолько быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Темп сбавлять не стал — народоборцы наверняка сбиты столку и не сумеют быстро разобраться, куда он убежал, благо, исполинские ветвистые деревья и густые кусты здорово мешали погоне, а отсутствие тропинки не позволяло отследить, каким путем решил отступать преследуемый.

Тем не менее, враги не отставали. Захар слышал, как раздавались их голоса за спиной. Похоже, они разделились, старались двигаться параллельно друг другу и, надо отдать должное их навыкам, выбрали правильное направление. На бегу Захар производил слишком много шума, нужно постараться ускориться в самый последний раз настолько, насколько это вообще возможно в дремучем лесу, после чего найти место, где можно будет укрыться. Сжав кулаки, Захар побежал из последних сил, несколько раз падал, не сумев перескочить через возникавшие у него на пути препятствия в виде густых кустов или упавших деревьев, но неизменно поднимался и продолжал свой забег. Голоса народоборцев стали звучать глуше: они догадались, что он затеял, тоже побежали, но явно не поспевали за Захаром. Нужно подобрать удобное место и спрятаться. Лихорадочно мотая головой из стороны в сторону, Захар стал осматриваться, как вдруг между деревьев мелькнул силуэт волчонка со вздернутыми вверх маленькими ушками.

«Не хватало еще на стаю хищников нарваться», — пронеслось в голове у нарармейца.

Каково же было его удивление, когда волчонок бесстрашно двинулся ему навстречу, волоча в зубах винтовку Захара!

— Ты обращенец! — догадался он, подбежав к зверьку. Тот положил винтовку на землю, задорно глянул на Захара и мотнул головой в сторону, предлагая следовать за ним.

Оглянувшись и убедившись, что преследователей поблизости нет, нарармеец побежал за волчонком. Тот торопился, серой молнией проносясь между кустарников и деревьев, Захар едва поспевал, обращенец постоянно оглядывался и тихонько поскуливал, вероятно, поторапливая неуклюжего человека. Вскоре они выбрались к оврагу, спутились на дно и оказались возле неглубокой норы, в которую едва мог влезть человек. Волчонок мотнул головой, предлагая Захару забраться туда.

— Да не полезу я! — воспротивился он.

Однако хруст кустарника и возмущенный возглас одного из преследователей быстро пресек спор. Захар кое-как заполз в нору ногами вперед, придерживая винтовку под рукой, волчонок же присыпал ее землей и приволок откуда-то ветки и траву, максимально замаскировав нарармейца. Захар притаился, весь превратился в слух.

— Куда он мог деться? — крикнули откуда-то из леса неподалеку.

— Я почему знаю! Оторвался, похоже, — отозвались.

— Мать твою! Только вот слышал, как где-то здесь шелестел. Беги сюда, спрятался он где-то.

Кричать перестали, до Захара доносился только бубнеж, но к его укрытию даже близко не подошли, толклись где-то в лесу, а спустя какое-то время, видимо потеряв надежду отыскать нарармейца, ушли. Вылезать из норы Захар не торопился. Преследователи ведь тоже могли затаиться и ждать, когда он даст о себе знать. Волчонок наверняка прибежит сюда, когда можно будет выбраться отсюда безбоязненно. Захар оказался прав во всем: спустя целых полчаса в лесу снова раздались шаги и разговоры его преследователей, а еще через какое-то время к норе примчался волчонок, оттащил набросанный ветки, дождался, когда Захар вылезет, с интересом посмотрел на него.

— Ну, спасибо тебе, — искреннее поблагодарил Захар. — Черт его знает, оторвался бы от них или нет без тебя. Но почему ты мне помог?

Волчонок еще некоторое время вглядывался в глаза нарармейца, потом тихонько рыкнул, мотнул головой, снова предлагая Захару следовать за ним. На этот раз волчонок не слишком торопился, но шли они долго. Захар даже насторожился — волчонок вел его в самую чащу леса. Но немного подумав, но понял, что особого выбора по большому счету нет: выбираться из леса опасно, да и бессмысленно — откуда он возьмет лошадь без посторонней помощи. Маленький обращенец хотя бы введет его в курс дела, а может и лошадь достанет. Поэтому Захар слепо доверился своему проводнику.

Когда они набрели на широкую поляну, по краям которой свалены деревья, волчонок юркнул в кустарники и пропал. Захар рванулся было за ним, но из-за спины донеслось грозное рычание. Обернувшись, он увидел двух здоровенных волков, злобно смотревших на него своими ядовито зелеными глазами. Как бы между прочим поправив винтовку, Захар приветливо улыбнулся.

— Вы тоже обращенцы? — спросил он. — Ваш мальчонка здорово мне помог, выручил из передряги.

Волки перестали рычать, но все так же злобно смотрели на Захара. Нарармеец счел за лучшее оставаться на месте и ждать дальнейшего развития событий. В голову стали лезть глупые мысли, вспомнились обвинения, которые сыпались в адрес обращенцев в родной деревне Захара. Рассказывали, что они крадут у матерей младенцев и сжирают их во время своих чудовищных ритуалов, посвященных языческим богам, напускают порчу на людей, после чего те сами становятся обращенцами, являются врагами людей и только дожидаются момента, когда можно будет ударить в спину. Как-то Захар поинтересовался у Кирилла Ивановича, есть ли доля правды в этих россказнях.

— Оно ведь знаешь как — просто тоже болтать не будут, — добавил он.

— Просто не будут, а из страха перед непонятным — запросто, — ответил тогда Оболенский. — Большинство обращенцев приняли единую религию, серьезные исследования культурологов показали, что истории о человеческих жертвоприношениях языческим богам являются поздним вымыслом для дискредитации религий, конкурирующих с только-только набиравшей силой единой верой. По сути и то, и другое вымысел. Никакой порчи в природе не существует, а воевать с обращенцами люди воевали и в конечном итоге победили. Воевали жестоко, потому и страх удара в спину перешел и к потомкам тех, кто воевал — обращенцы ведь тоже могут жаждать мести за убитых сородичей. Нет в этих россказнях и доли правды, просто дремучие суеверия Захар.

Надо сказать, Оболенскому он тогда поверил. Но сейчас, стоя лицом