Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

...В ту зиму, когда Сергей учился уже в шестом, в Потоцкое снова вернулись Елена Петровна и Таня. Хотя с тех пор, как Сергей видел ее последний раз, прошло больше года, Таня мало в чем изменилась, вот только косы стали длиннее, почти до самого пояса, да лицо сделалось строже, серьезнее, да глаза погрустнели...

Таню приняли в шестой "Б", где учился Сергей.

В первый же день они пошли из школы вместе, и Таня рассказала о своем отце. После госпиталя он вернулся на фронт и снова летал на истребителе. О том, как он громил фашистов, несколько раз писали в газетах. Командование прислало вырезки из газет. Таня бережет их, хранит в альбоме вместе с фамильными фотографиями... Потом от отца очень долго не было писем. Они с мамой ждали-ждали и написали папиному командиру. Он тоже сначала не отвечал, но потом все-таки ответил. Тут они и узнали, что папа сопровождал бомбардировщики, летавшие бомбить фашистские тылы, и с задания не вернулся. Пропал без вести.

У Таниных ворот они простояли, пока не озябли.

Когда Сергей собрался уходить, Таня вдруг шагнула к нему и встала рядом.

- Ты чего? - удивился Сергей.

- Большущий ты какой! Я тебе по плечо!

- В отца, - не скрывая гордости, ответил Сергей и, постукивая нога об ногу, зашагал домой.

- С Танькой был? - вопросом встретила Сергея Манефа Семеновна.

- С Танькой.

- Ты у меня с ней не водись... - недовольно проронила она.

Сергей удивился: откуда Манефа Семеновна узнала о том, что он шел с Таней?

Но расспрашивать не стал.

- Баб Манефа, вы напрасно так насчет Тани, она хорошая девчонка. И папы у нее нет. Без вести пропал, - хмуро возразил Сережка.

- Может, для кого-то и хорошая, а для нас - не того поля ягода. И бабка у нее в грехах утонула, и мать тоже. А насчет ее отца я такое тебе скажу: чего сами хотели, точнехонько того и добились. И нечего теперь плакаться. Из-за них, из-за таких-то, и другим терпеть да мучиться. Видели, до чего дошел - в небо поднялся, как птица летать захотел. Да и не он один... Только все это неспроста. Нет! Каждому воздастся. Прошлый раз, на последнем молении, старец Никон пояснял священное писание, что каждой твари бог дал то, что ей положено. И человеку тоже. Но человек, обманутый нечистым, возгордился, захотел стать превыше самого бога. Крылья себе придумал. И за это не миновать ему кары. А давеча заходил Степан Силыч и рассказывал: явление на небе было - скоро вся земля гореть начнет, и огонь тот - святой, он сожжет всех безбожников, а останутся только праведные...

- Силыча бы тот огонь сжег в первую очередь, - не выдержал Сергей. А насчет самолетов - тут наука. Кто не петрит ничего, тот и наговаривает всякое.

Сергей вспомнил, что неподалеку от школы его и Таню обогнал Силыч... Так вот откуда осведомленность Манефы Семеновны об их встрече...

Манефа Семеновна разбушевалась. Она долго выговаривала Сергею и, заметив его безразличный и вместе с тем усталый взгляд, накалилась еще больше и, воздев руки к потолку, вещим голосом произнесла:

- Ты забыл, забыл, кому обещан?..

Так Сергей и жил. Во всем он привык слушаться Манефу Семеновну. Иногда она казалась ему злой, противной, и он готов был нагрубить ей, уйти из дому. Но он молчал и никуда не уходил.

НОВЫЙ КЛАССНЫЙ

Среди зимы в школе появился новый учитель - Павел Иванович Храбрецов. Преподавал он в пятых и шестых математику. Кроме того, стал классным руководителем шестого "Б". На первых порах ребята относились к нему настороженно: молодой учитель казался и строгим и неразговорчивым. Но вскоре не только привыкли, но и полюбили его.

Хотя Павел Иванович и не рассказывал о себе, все ребята знали, что родом он из соседнего Сорочинского района, что с начала войны добровольцем ушел на фронт, около года был на передовой, получил тяжелое ранение и почти в безнадежном состоянии попал в госпиталь - там долго лечился. По выходе из госпиталя демобилизовался и был направлен на работу в Потоцкую школу.

Ребята шестого "Б" гордились тем, что их классный руководитель не просто учитель, как во всех классах, но вдобавок и боевой капитан, награжденный орденом Красной Звезды и медалью "За боевые заслуги". Значит, храбро воевал. У него даже фамилия подходит - Храбрецов!

Знакомясь с ребятами, Павел Иванович с первых же дней обратил внимание на Сергея.

...Высокий, широкоплечий Сергей Зотов был самым рослым не только в своем классе, но, пожалуй, во всей школе. Лет ему не так уж много, еще нет и пятнадцати, но с виду кажется постарше. Лицо у него крупное, чистое. Большие, почти василькового цвета глаза.

Не в пример другим ребятам своего класса, шумливым, подвижным и бойким, Сергей Зотов был медлителен, не любил стремительных игр и почти всегда казался не то задумчивым, не то сонным.

Павел Иванович замечал, что с Сергеем нередко происходит что-то непонятное: то ли дремлет на занятиях, то ли о чем-то думает, да так иногда задумается - ничего вокруг себя не видит и не слышит.

В школьной жизни класса Зотов не принимал почти никакого участия и, как только заканчивались уроки, сразу же уходил домой. Павел Иванович однажды попытался поговорить с учеником, но тот сослался на головную боль. Тогда классный руководитель решил сходить к ученику домой. Он знал, что Сергей сирота и с малолетства живет с бабкой, дальней родственницей матери.

Откровенного разговора в тот вечер с Манефой Семеновной не получилось. Она была занята какими-то делами на кухне и с трудом скрывала свое неудовольствие по поводу прихода непрошеного гостя. Молча выслушала его, изредка кивая головой. Затем расчувствовалась, запричитала, стала то и дело называть Сергея несчастным сироткой и подносила к глазам платок.

Павел Иванович заметил, что в разговоре с ним Сергей теряется, не сразу находит ответ на вопрос и, прежде чем ответить, поглядывает на бабку, словно спрашивает ее совета или поддержки. И Манефа Семеновна как-то отвечала на эти его немые вопросы: или молчаливым кивком головы, а то и просто взглядом.

Павлу Ивановичу показалось, что старуха любит своего воспитанника, может быть, даже балует его, но вообще держит строго и Сергей не только слушается ее, а побаивается: скорее всего потому и слушается, что побаивается.

Когда Павел Иванович ушел, Манефа Семеновна закрыла за ним дверь и, недовольно взглянув на Сергея, прошла на кухню. Сразу видно - сердится. А на кого? Должно быть, на Сергея. Интересно почему? Сергей ни одного плохого слова не сказал и вообще вел себя будто как надо, так за что же на него сердиться? Взяла бы Манефа Семеновна да прямо и сказала, чем недовольна, а то сиди вот и думай, в чем твоя провинность.

На пороге появилась Манефа Семеновна. На лице ее уже не было того недовольства и гневливости, которое так обеспокоило Сергея. Она подошла к нему и ласково провела рукой по голове. Сергей не ожидал такого, а сейчас особенно, и удивленно взглянул на нее. Значит, она сердилась не на него? А старуха ничего не сказала и занялась своими делами. Уже вечером, перед сном, спросила:

- Из-за чего он приходил, учитель твой?

- Ко всем ходят.

- Может, там что-нибудь непотребное случилось, да я не знаю? допытывалась Манефа Семеновна.

- Если б что не так, он сразу бы сказал.

- А вот жалуется: на занятиях будто подремываешь. Я уж греха на душу хватила, свалила все на болезнь. Как это понимать?

- У меня и вправду бывает - голова болит, - сказал Сергей и тут же пояснил: - Может, и не болит, а просто мутнеет. И в сон тянет. Уроков много задают. Готовить не успеваю.

- Ну, а другие как?

Сергей помолчал.

- У меня каждый вечер на одну Библию вон сколько времени уходит.

- Не греши, - строго оборвала Манефа Семеновна. - Божье слово на пользу человеку дадено. И никогда во вред не бывает. Только во спасение.

Сергей не стал возражать, но сам подумал, что, пожалуй, сколько хочешь сиди над Библией, а если уроков не выучишь - двойку схватишь как пить дать.

- Сереженька, - снова заговорила Манефа Семеновна, - ты уж как-нибудь старайся там, солнушонок, чтоб без всяких замечаниев. И нечего ему к нам ходить. Глаза-то у человека так и шарят, так и бегают. Насквозь норовят пронзить тебя. И опять же - насчет Библии, смотри, ни слова. Дела божьи пускай в душах наших остаются.

Но все же, как ни была настроена Манефа Семеновна против посещений Павла Ивановича, он вскоре снова зашел к Зотовым. Поводом для этого послужило вот что...

Шла весна.

Приближался религиозный праздник пасхи. Сергей знал, что для Манефы Семеновны этот праздник считался самым большим; к нему Манефа Семеновна готовилась по-особому: за месяц с лишним они с Сергеем начали поститься, ели только хлеб да овощи и то не досыта; молились каждый раз подольше, чем обычно, а вечерами по нескольку часов просиживали за Библией - Сергей читал вслух, а Манефа Семеновна неподвижно сидела напротив и, не спуская с Сергея глаз, слушала. Иногда она глубоко вздыхала и часто-часто крестилась. Сергей больше половины не понимал из того, что читал, и только смутно догадывался, о чем там шла речь, поэтому читать Библию было ему неинтересно, ослушаться же Манефу Семеновну он не смел. Сначала он думал, что Манефа Семеновна от слова до слова понимает все написанное в Библии, но скоро убедился, что она тоже не лучше его разбирается в премудростях славянского языка.