Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз

Но археологов в Керкуане больше всего поразило обилие ванн и их техническое исполнение. В отличие от Карфагена, где сидячие ванны были свободно стоящими, здесь они обычно встраивались в комнаты, имели ступенчатое сиденье, подлокотники и небольшой бассейн, покрытый водонепроницаемой замазкой. Некоторые ванные комнаты разделялись на две части: одна из них предназначалась для переодевания, а другая — для купания. В греческих домах ванные комнаты обычно примыкали к кухне, в Керкуане они располагались при входном вестибюле или коридоре, ведущем с улицы в дом. Такое местоположение можно объяснить элементарным практицизмом: оно облегчало устройство дренажа и подачи воды. Однако напрашивается и другой вывод. Пунийцы, похоже, считали омовение тела важнейшим ритуальным действом очищения, необходимым после общественных и уличных контактов перед вступлением в интимную сферу семейной жизни{240}.

Керкуан оставил нам полезные свидетельства и о том, как уживались карфагеняне с местным ливийским населением{241}. Хотя и религиозные обряды, и архитектура города были типично карфагенские, а письменность была пуническая, сохранялись и ливийские традиции. Это особенно проявлялось в погребальных ритуалах. Склеп Зибака, литейщика, подтвердил, что при его захоронении полностью соблюдены ливийские обычаи: он погребен в позе эмбриона. В склепе также найдены следы красной охры, которая всегда использовалась в ливийских погребальных обрядах.

Судя по археологическим данным, это маленькое поселение поддерживало связи с другими регионами Средиземноморья. В одной гробнице, датирующейся VI веком, найдены ионическая чаша и аттический чернофигурный винный кувшин. На сосуде изображен гомеровский герой Одиссей, сбегающий из пещеры циклопа Полифема. Здесь широко использовались детали греческой архитектуры, в том числе ионические капители. В частных домах также отмечается значительное греческое влияние: устройство перистильных двориков, применение декоративной штукатурки стукко. С другой стороны, в VI веке возрастало и влияние карфагенян в Северной Африке. Они все больше утверждались на побережье, заключая договора с местными вождями, но развивая и коммерческие отношения с другими финикийскими колониями, такими как Лике{242}.[101]

В V веке экспансия Карфагена в Африке продолжилась. В сферу его господства вошли плодородные земли Сахиля (регион вокруг современных тунисских городов Сус и Сфакс), а также Большой Сирт (северо-восточная часть современной Ливии)[102]. Именно в этот период карфагеняне прославились и как земледельцы. Современные обследования амфор, использовавшихся для транспортировки продовольствия в город, показали, что уже в последние десятилетия VI века большинство продуктов питания производилось на угодьях самого Карфагена{243}. Есть данные о том, что в V-IV веках фермы и сельскохозяйственные центры создавались на ближних карфагенских территориях, в том числе и на полуострове{244}. Получило широкую известность поместье Гаммарт на севере карфагенского полуострова, в котором был налажен отжим оливкового масла{245}.

Сельскохозяйственные успехи Карфагена тесно связаны с именем Магона, чьи рекомендации по земледелию, садоводству, виноградарству и даже животноводству цитировались и греческими, и римскими авторами{246}.[103] Его считали несомненным авторитетом в садоводстве и виноградарстве, он же был инициатором и поборником применения удобрений и регулярной обрезки деревьев. Археологи, работая на раскопках коммерческих портов Карфагена, нашли материальные свидетельства достижений Магона, обнаружив в стоках, осевших примерно в середине IV века, зерна винограда, оливок, слив, персиков и дынь, а также орехи миндаль, фундук и фисташки (при выращивании некоторых из этих растений требуется обладать такими садоводческими навыками, как прививки){247}. Карфагеняне успешно занимались и виноделием{248}. Особой популярностью пользовались сладкие вина, изготовленные из подсушенного на солнце винограда (наподобие пассито, которое и сегодня любят в Италии). По всему Западному Средиземноморью найдено множество карфагенских грузовых амфор, в которых перевозилось либо вино, либо оливковое масло, которое тоже в больших количествах изготавливалось в Северной Африке. Этот карфагенский регион прославился также инжиром и гранатами, которые римляне позднее стали называть malum Puniсит — «пуническими яблоками». Карфагенянам принадлежат и некоторые технические сельскохозяйственные изобретения, например, tribulum plostellum Punicum — «пуническая тележка», примитивная, но крайне полезная молотилка{249}.

Осваивание Атлантики

В исторической литературе бытуют занимательные легенды, допускающие вероятность того, что карфагеняне посещали и гораздо более отдаленные регионы Африки. Согласно греческим и римским авторам, за сто лет до первого похода греков в Атлантику, совершенного Пифеем[104] из Массилии во второй половине IV века[105], там почти одновременно побывали две карфагенские экспедиции{250}. Так мало было известно в ту далекую эпоху об Атлантике, что древние люди верили, будто она является огромной рекой, омывающей всю землю{251}.

Первая из этих экспедиций состояла всего лишь из одного судна, капитаном которого был знатный карфагенянин по имени Гимилькон. О ней сообщается в поэтическом произведении о географии, написанном в IV веке нашей эры римским патрицием Фестом Руфом Авиеном для юного родственника. Маловероятно, чтобы Авиен мог прочесть оригинальный пунический текст. Скорее всего он почерпнул информацию из более ранних греческих описаний приключений Гимилькона{252}.[106]

Авиен сообщает, что, миновав Геркулесовы столбы, корабль Гимилькона пошел на север вдоль западного побережья Иберийского полуострова и Галлии (современной Франции). Путешествие заняло долгих четыре месяца из-за безветренной погоды, больших скоплений морских водорослей и гигантских чудовищ, встречавшихся на пути[107]. Наконец скитальцы достигли берегов того приморского края, который теперь называется Бретанью. Там обитали эстримнии — торговые люди, не боявшиеся отправляться в океан на своих утлых суденышках. Они прославились особыми отношениями с жителями таинственных и богатых оловом и свинцом островов Касситериды (ассоциируются и с островами возле Испании или в заливе Морбиан, и с островами Скилли, и даже с Корнуоллом){253}. Экспедиция затем двинулась еще дальше на север, дошла до Ирландии и Британии, после чего вернулась в Карфаген.

Как и о северном путешествии Гимилькона, сведения о второй атлантической экспедиции карфагенян почерпнуты не из пунических текстов, а из произведения анонимного греческого автора. Повествование имеет название «Перипл» («Плавание») Ганнона, его недавно датировали V веком до н.э., но не исключено, что речь идет о копии надписи в храме Баал-Хаммона в Карфагене{254}.[108] Вторая экспедиция была гораздо более масштабным предприятием. Флотилия состояла из 65 кораблей, на борту которых находилось 30 000 человек, мужчин и женщин, продовольствие и различное снаряжение. Армада, которой командовал некий Ганнон, выйдя в Атлантику, вначале следовала вдоль берегов нынешних Марокко и Мавритании, основывая по пути новые поселения. Затем она миновала устье большой реки, предположительно Сенегала, где туземцы не давали путешественникам сойти на берег, забрасывая их камнями (обычно они убегали или прятались){255}.

Спустя двенадцать дней после отплытия из Карфагена корабли Ганнона бросили якоря у гор, покрытых благоухающими и многоцветными деревьями, — по всей вероятности, горного массива Фута-Джалон в Гвинее-Бисау{256}.[109] Через некоторое время карфагеняне разбили лагерь в устье реки (очевидно, Нигера). Вечером, когда они разожгли костры, их напугали неожиданно раздавшиеся в тишине звуки музыки, бой барабанов и громкие крики, доносившиеся из джунглей{257}. Потом перед ними возникло удивительное зрелище потоков огня, струившихся в океан (лава, извергавшаяся вулканом). Экспедиция потом поднялась на очень высокую гору, называвшуюся «Колесницей богов» (вероятно, гора Камерун), где карфагеняне снова увидели извержение вулкана, выбрасывавшего языки пламени к самым звездам ночного неба. Позднее в лесах, возможно, Габона им встретились множество «покрытых волосами дикарей» (скорее всего это были шимпанзе){258}. Карфагеняне не смогли изловить ни одного самца, поскольку они оказались слишком проворными и свирепыми. Им удалось поймать трех самок, но их пришлось убить, так как они тоже отчаянно сопротивлялись. Позднее один римский источник утверждал, что шкуры несчастных существ экспонировались в храме Тиннит в Карфагене вплоть до дней разрушения города{259}. Только теперь Ганнон решил возвращаться домой: заканчивались припасы. Повествование об обратном путешествии отсутствует: «Перипл» внезапно обрывается на этом эпизоде{260}.[110]