Большая кража - Элмор Леонард

После тренировки и ланча он позвал с собой нескольких приятелей. Все вместе поднялись на крышу, где он, никого ни о чем не предупредив, подошел к самому краю и через мгновение уже повис, держась за крышу одними руками. Лица друзей, которые он увидел, вскарабкавшись обратно, он запомнил на всю жизнь.

«Рисковать или нет?» — думал он в то утро и все-таки рискнул перевернуться на живот и постепенно сползти вниз, пока под ладонями не оказался край крыши. Не забыть только сначала посмотреть, нет ли там острой грани или раскрошившейся штукатурки. А потом — висеть, чувствуя, как наливаются приятной тяжестью пальцы и касаются стены ноги. «Считай до десяти», — приказал он себе. До пяти все шло легко, он считал медленно, потом стал считать быстрее и поймал себя на том, что начал подтягиваться раньше времени. В наказание за это он заставил себя снова повиснуть всем телом и остаться в таком положении пару лишних секунд. После чего подчеркнуто неторопливо подтянулся, перевалил через край и так и остался лежать лицом вниз, не в силах даже перевернуться на спину.

Наконец Райан поднялся, отошел от края крыши и вдруг подумал: «А зачем вообще кому-то что-то рассказывать? Если ты что-то можешь и знаешь об этом, что тебе еще нужно? Разве этого не достаточно?» И он действительно никому больше ни о чем не говорил и даже не намекал. Даже тем приятелям, что были с ним в первый раз, он сказал, что с его стороны это была глупость и больше он рисковать не намерен. Но одно дело — никому ни о чем не рассказывать, и совсем другое — время от времени проверять себя на смелость. И с тех пор иногда он снова делал это — поднимался на крышу и висел там на одних руках.

В то утро, сгребая мусор на пляже, Райан несколько раз вспомнил об этом случае из своего детства.

— Если тебе нечего делать, — сказал мистер Маджестик Райану, — останься посмотреть телевизор.

— Спасибо, но у меня есть кое-какие дела.

— И как же ее зовут? — усмехнулся мистер Маджестик и отправил в рот кусок ветчины. Пережевывая мясо, он добавил: — Сегодня показывают «Макхейла на флоте». Тот еще сукин сын — видел уже?

— Видел.

Донна накрыла стол на веранде: ветчина, жареная картошка соломкой, горошек, яблочное пюре, пиво, хлеб домашней выпечки и фруктовое желе на десерт. Райан слышал, как она возится на кухне и гремит кастрюлями.

— Этот фильм напоминает мне те времена, когда я сам служил, — сказал мистер Маджестик. — На самом деле все, что показывают в «Макхейле на флоте», — вранье. Нам в такие красивые истории попадать не доводилось. Но общую атмосферу передает верно. Знаешь, кто такие «морские пчелы»?

— Что-то слышал, — сказал Райан.

— Военно-строительный батальон. Мы построили и поддерживали в рабочем состоянии посадочную полосу в Лос-Негрос — это на Адмиралтейских островах. Слыхал про такие?

— Кажется, нет.

— Новую Гвинею знаешь?

Райан кивнул. Где-то повыше Австралии.

— Ну вот, к северу от Новой Гвинеи миль на четыреста, — сказал мистер Маджестик. — Это и есть Адмиралтейские острова. Одно время у нас там не было настоящей работы, так мы стали делать браслеты — ну, для часов или просто для украшения, ты такие наверняка видел. Многие на них свои имена гравируют. Делали их из нержавейки или из алюминия и вставляли туда камушки, «кошачьи глазки», которые покупали у гуков.[4] Маленькие такие круглые камушки, обычно коричневые, черные с белым, иногда зеленые. А потом продавали это барахло ребятам из морской авиации — летчикам, механикам. Смех, да и только. Блестящий мусор, а эти отчаянные парни набрасывались на него, как дикари. Можно было за один браслет выменять бутылку виски, которая в тех краях стоила тридцать пять баксов. До того, как нас туда перебросили, остров охраняла Первая кавалерийская дивизия. Без лошадей, правда. Одно название, что кавалерийская.

— Я знаю, они сейчас во Вьетнаме, — сказал Райан. — Ясное дело, тоже без лошадей.

— Был у нас там один случай, — стал вспоминать мистер Маджестик. — Угроза, что японцы высадятся на остров с западного берега. А там сплошь кокосовые пальмы. Вот нас, «морских пчел», и направили туда, чтобы мы выкорчевали бульдозерами кокосовые пальмы и обеспечили сектор обстрела для пулеметов. Тогда-то мы с ребятами из Первой кавалерийской и познакомились — позже их перебросили на Филиппины — и продавали им всякое барахло. Они как раз вели бои за взлетную полосу, которую нам пришлось строить практически заново. С ходу ее взять не удалось. Ну, наши окопались, стали прикидывать, как выбить оттуда косоглазых. Но и те времени зря не теряли и знаешь что придумали? Вдруг наши видят, что на них прямо по посадочной полосе идет целая толпа совершенно голых японских баб. Уж не знаю, гейши они там были или еще кто, но идут прямо на наши окопы с пулеметами в чем мать родила. Ну, парни, конечно, обалдели, а потом почуяли, что дело неладно, и давай орать: «Стой! Руки вверх!» А этим хоть бы что — прут себе и прут. Ну и тогда наши начали лупить из пулеметов, и вдруг на взлетной полосе взрыв за взрывом. Только потом дошло: оказывается, эти стервы несли по две гранаты под мышками. Представляешь, что придумали? Подойти к американским парням вплотную и просто поднять руки.

— И что, они действительно голые были?

— Я тебе говорю — голые до нитки.

— Наверное, их заставили это сделать.

— Ну, знаешь… — Мистер Маджестик задумался и, почесав в затылке, сказал: — Мы привыкли думать, что американские парни храбрецы, но ведь и у японцев смелые бойцы были. — Мистер Маджестик доел желе и тщательно выскреб до дна баночку. — Ты-то сам служил?

— Собирался вроде, даже на призывной пункт пришел, а меня завернули. Отец у меня в спецназе отслужил, а мне отлуп: «Негоден к строевой». У меня травма колена была, когда я в школе в футбол играл. И еще спину повредил.

— Это как — в аварию попал, что ли?

— Нет, что-то там внутри было. Сначала просто покалывало, а однажды залез под душ после игры… я тогда в классе «С» выступал…

— Ты играл в бейсбол?

— Ну да. Сначала в школе, потом в классе «С».

— Да ты что? Я, между прочим, когда-то был менеджером одной команды в Легионе.

— В Легионе я не играл. Сначала меня взяли в школьную команду, потом включили в список Детройтской федерации. Потом играл в классе «С» в Техасе. Ну так вот: вылезаю я из душа и роняю полотенце. Нагнулся за ним, и вдруг мне в спину будто ледяное шило воткнули — там, где поясница.

— Еще бы, у самого такое было.

— Две недели в больнице провалялся, пошевелиться не мог. Пытаешься перевернуться — и сразу же такая боль, что орать хочется.

— У меня один в один такое было. В копчике.

— Врач сказал: ущемление диска.

— Да, в копчике, там, где кончается позвоночник. Я тогда сразу же к врачу-остеологу. Тот меня покрутил, помял как следует, и я стал как новенький.

— Сейчас вроде бы не беспокоит, — сказал Райан. — Но иной раз чувствую, что что-то там внутри есть.

— Ну, с такой болячкой в армию нечего было и соваться.

Райан, не поднимая глаз, ковырял ложкой свое желе.

— Не знаю, я просто подумал — а вдруг мне там понравится.

— Что я тебе могу сказать? — вздохнул мистер Маджестик. — Армия может понравиться только тому, кому по душе армейский образ жизни.

Обед подходил к концу, когда в дверь постучал один из любителей пива из одиннадцатого номера и спросил мистера Маджестика, не обналичит ли тот ему чек. Мистер Маджестик ответил, что сделает это с удовольствием, и парень из одиннадцатого номера тотчас же подписал чек на сто долларов.

Со своего места Райан видел, как мистер Маджестик, войдя в гостиную, открыл висевший над письменным столом шкафчик и вытащил оттуда металлический ящик. Отсчитав несколько банкнот, он закрыл ящик и пошел через гостиную в холл.

— Одна и та же история, — сказал парень из одиннадцатого номера. — Вроде бы берешь наличку с запасом, а все равно не хватает.

— Знакомое дело, — кивнул Райан.

Парень из одиннадцатого номера заглянул в гостиную и сказал:

— Здорово у вас тут все обставлено.

— Неплохо, но при условии, что тебе нравится лиловый цвет, — улыбнулся Райан.

Он вспомнил, что мистер Маджестик рассказывал ему про свою дочь, которая помогла ему все здесь устроить. Домик, в котором жил мистер Маджестик, был совершенно не похож внутри на типичный сельский дом в северных штатах. Чего стоило хотя бы сиреневое ковровое покрытие на полу. Шторы были желто-серо-лиловые. В этой же гамме была выдержана обивка дивана и двух кресел: лилово-черные полосы с серебряными нитями. На столе перед окном стояла лампа, сделанная из выловленного в озере топляка. На стенах висели гравюры в белых рамках, изображающие улицы какого-то города, скорее всего Парижа. Над камином, отделанным черным мрамором, висела картина с изображением охотничьей собаки. В углу стоял белый портативный телевизор «Сильвания», а перед ним черный пластмассовый стул с высокой спинкой. Когда мистер Маджестик смотрел телевизор, он подкладывал под голову маленькую подушечку с изображением моста Маккинак. В общем, его дочка из Уоррена, штат Мичиган, украшая этот дом, постаралась на славу. Впрочем, мистер Маджестик добавил несколько штрихов лично от себя: на дверцах шкафчиков и дверных косяках были развешаны самодельные знаки наподобие дорожных указателей или предупредительных табличек, вывешиваемых на строительных площадках: на табличке «ОСТОРОЖНО, РАБОТАЮТ ЛЮДИ» слово «работают» было заменено словом «ПЬЮТ», другое объявление многозначительно гласило: «ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕГО НЕ КУПИШЬ ЗА ДЕНЬГИ, — БЕДНОСТЬ», третье: «Я СКУЧАЮ ПО АЙКУ. ЧЕРТ ВОЗЬМИ, Я ДАЖЕ ПО ГАРРИ СКУЧАЮ».[5]