Огненное погребение - Владимир Нестеренко

АНДРЕЙ: Опять приснилось чего?

ЛЮБА: Мать сказала. Бойтесь черных людей, что живут убийством.

КАБАН: Может, она про спецназ? Про «Альфу» или там «Рысь» какую-нибудь?

ГИТЛЕР: Позвонить ей нельзя? Пусть подматывает кишкотуру и валит, а мы подхватим где-нибудь по дороге.

ЛЮБА: Она сама не уйдет.

АНДРЕЙ: Почему?

ЛЮБА: Там место особое. Когда дом покупали, долго искали. Она со двора не любит выходить, не сможет сама уйти, сила не выпустит. Дойдет до вокзала и вернется.

АНДРЕЙ: Совсем чудеса. А она в себе, мать-то?

ЛЮБА: По вашему – не совсем, а по-настоящему – в себе, еще как.

Палата Дыбенко.

Милиционеры ужинают, Дыбенко спит.

Милиционер режет хлеб отобранным у Султана ножом.

Внезапно он одергивает руку и кричит от боли, хлещет кровь, нож падает на пол.

Крупным планом – отрезанная фаланга пальца, с ногтем, хлеб заливается кровью.

Нож на полу, в крови.

«Газель».

АНДРЕЙ: Ладно, заберем, не плачь, Любка. Там, может, и отсидимся, в области. В Вязниках у меня кент был когда-то. Может, в деревне какой-нибудь или на даче, там срубы в лесу, зимой пустуют.

ГИТЛЕР: Сколько сидеть?

АНДРЕЙ: Я бы до весны, а вы – как хотите.

КАБАН: Правильно, зиму пересидим, а потом по одному разбежимся.

АНДРЕЙ (Любе): Набери ей со свежего мобильника, только выбрось потом.

Люба достает коробку из-под печенья, полную дешевых мобильников. Вставляет в один из них карточку, активизирует, набирает номер.

ЛЮБА: Мама! Мама, все плохо, бежать надо… Мама, они ругаются, когда я с тобой на нашем говорю… Я виновата… Прости… Мама, ты можешь уйти? Мама, закройся дома, не открывай никому. Мы приедем. Скоро, завтра. Мамочка, прости (плачет)…

Люба заканчивает разговор, вынимает батарею из телефона и выбрасывает телефон в окно.

Ресторан, много народа, шумно, за столиком молодой человек, кавказец, к нему подсаживается такой же молодой человек, русский.

На столе графин с водкой, закуска, минеральная вода.

РУССКИЙ (утвердительно): Нухит.

КАВКАЗЕЦ: Откуда знаешь?

РУССКИЙ (показывает телефон): И вот в профиль.

КАВКАЗЕЦ: Ясно.

РУССКИЙ (наливает в рюмки водку, громко, весело): Ну, за встречу!

Выпивают, Русский наливает еще.

Телефон я оставлю. Там записи по звонкам с телефона телки, отдельным файлом. И еще один файл – локализация. Точность небольшая, десять метров. Теперь запоминай. Сегодня отработали место, где ее телефон больше всего наследил. Это жилой дом, в Москве, скорее всего, там у них база. Понимаешь?

КАВКАЗЕЦ: Говори. Что не пойму, я так передам, там поймут.

РУССКИЙ: За взаимопонимание!

Выпивают.

Так вот. Три квартиры заперты. Тридцать седьмая, сорок вторая и пятидесятая. Хозяева за городом живут, пока не нашли их. Санкции ломать нет. Завтра найдем хозяев или санкцию получим. Сегодня ночью зайдите в каждую, наружка наша, будет в курсе. Предполагается, что там может быть Лабунский, бывший водитель погибшего Савелюшкина. Знает он много, в том числе и про эту телку. Надо его расспросить, а сам он – чтобы помалкивал. Телка должна к вам попасть, а не к нам. Мы свое делаем, но в некоторых местах вас вперед пропускать будем. Или после нас пойдете, если у нас методов воздействия на очевидцев и прочих не хватит. И еще – передали, чтобы без лишнего. Понимаешь?

КАВКАЗЕЦ: Нет.

РУССКИЙ: Если мы завтра с понятыми войдем в квартиру, а там труп найдем, свежий, это лишнее. Закончится наша дружба и начнется работа. Вас первых и отработаем.

КАВКАЗЕЦ: Запугиваешь зачем-то…

РУССКИЙ (наливает в рюмки): Да не пугаю я тебя, просто передаю, что сказали.

КАВКАЗЕЦ: За дружбу!

Выпивают.

РУССКИЙ (встает, громко): Я сейчас, Або, одну секунду. Звони пока подружкам!

Русский оставляет на столе телефон и уходит.

Подъезд, ночь.

Три человека открывают дверь квартиры, где жили герои. Двое входят, в руках у них пистолеты с глушителями, один остается в подъезде.

Квартира, ночь.

Двое передвигаются по комнатам бесшумно, заходят в комнату, где лежит привязанный к батарее Саша.

Осмотрев всю квартиру, один из взломщиков, Кавказец, приседает у головы Саши на корточки.

Во рту у Саши тряпичный кляп. Неизвестный вытаскивает кляп.

КАВКАЗЕЦ: Живой?

САША (хрипло, слабым голосом): Да.

КАВКАЗЕЦ: Ты кто?

САША: Лабунский Александр. Заложник.

КАВКАЗЕЦ: Тихо, сейчас уйдем отсюда.

Кавказец перерезает веревку, Саша переваливается лицом вниз, Кавказец перепиливает ножом хомуты на руках и ногах.

Идти можешь?

Второй кавказец светит фонариком, видно, что вокруг батареи натекла большая лужа крови.

САША: Иголку, сука, воткнула.

КАВКАЗЕЦ: Что воткнула?

САША: Иголку.

Видна игла от одноразового шприца, торчащая у Саши из ягодицы. Штанина вся в крови, на игле набухает капля крови. Кавказец вытаскивает иглу и втыкает ее в подошву Сашиного кроссовка. Второй кавказец в это время осматривает квартиру.

ВТОРОЙ КАВКАЗЕЦ: Чьи это вещи?

САША: Она оставила. Дайте пить.

Кавказец приносит из кухни стакан с водой, Саша пьет.

Позвонили ей, она собрала все, что было, в сумку, это оставила.

Кавказец прикладывает к себе, примеряет футболку.

КАВКАЗЕЦ: Здоровый бык.

САША: Собрала все, помыла, а мне иглу воткнула и кляп вставила.

КАВКАЗЕЦ: Поцеловала хоть? (Второму кавказцу.) Берем его.

Саша с помощью кавказцев встает и на дрожащих, заплетающихся ногах идет к выходу.

Машина, в ней трое кавказцев и Саша, едут по ночной Москве, выезжают за город.

САША (испуганно): Кровь не останавливается!

Один из кавказцев смотрит на потемневшее от крови сиденье, достает тряпку.

КАВКАЗЕЦ: На, подложи. Машину испортишь.

Однокомнатная квартира в многоэтажном доме, это квартира Марины. Ночь. Много книг, обстановка не роскошная, но вполне современная. На столе у компьютера стоит фотография Савелюшкина и Марины. Марина спит.

Звонок в дверь, одновременно со звонком мобильного.

Марина просыпается, берет мобильный.

МАРИНА: Да?… Ночью?… Ты пьяный, Саша?… Хорошо, сейчас открою.

Марина встает, надевает халат, тапочки и идет открывать дверь. Смотрит в глазок.

Саша?

Услышав ответ, открывает. В дверь вваливается Саша, бледный, осунувшийся, окровавленный. Марина отшатывается.

Что с тобой?

САША: Сейчас, сейчас.

Следом за ним в открытую дверь заходит Кавказец и бьет Марину апперкотом в подбородок, она падает, Кавказец успевает ее подхватить. Второй кавказец хватает Сашу за шею и толкает в комнату, следом заходит еще один и закрывает дверь.

Ванная в квартире Марины.

В ванной, лицом вниз, лежит обнаженная Марина, она избита, в ванную набирается вода, в рот Марине, между челюстями, глубоко вставлена сувенирная деревянная ложка, хохлома, закрепленная шнуром.

Вода прибывает, Марина поднимает голову выше и выше.

Над ней стоит Султан и еще один кавказец, с ножом в руке, он встал двумя ногами Марине на спину, не позволяя ей подниматься над водой.

СУЛТАН: Куда они поехали, знаешь?

Марина мычит.

Знаешь. Сказать не хочешь.

Кавказец, стоящий на Марине, ногой наступает ей на шею, погружая голову в воду.

Комната Марины, в постели лежит связанный Саша.

Саше плохо, он бледный, губы пересохли и приобрели синюшный оттенок.

Постель пропитана кровью.

Возле кровати стоят двое кавказцев.

ПЕРВЫЙ КАВКАЗЕЦ: Первый раз такое вижу, чтобы кровь не останавливалась.

ВТОРОЙ КАВКАЗЕЦ: Подохнет скоро. Видишь, засыпает.

ПЕРВЫЙ КАВКАЗЕЦ: Пусть спит. Узнать бы, как так можно убить, иголкой.

Кухня в квартире Марины.

Султан открывает холодильник, видит в нем сырую курицу, достает ее.

Открыв дверцу кухонного шкафа, достает гусятницу, кладет туда курицу, накрывает крышкой и ставит в духовку.

Зажигает духовку.

Комната Марины.

Марина лежит в кровати, она оглушена, но еще жива. Рядом лежит Саша, он без сознания. В комнате Султан и трое кавказцев.

СУЛТАН: Принесите из машины.

Один из кавказцев выходит из квартиры, второй закрывает за ним дверь. Султан разговаривает с третьим кавказцем, Нухитом, тем, кто приходил на встречу со связным в ресторан.

Сделаешь, как надо?

НУХИТ: Султан, мусор не шутил. Если поймут, что мы – перебьют.

СУЛТАН: Они и так нас перебьют.

НУХИТ: Зачем?

СУЛТАН: Чтобы ссыкуху эту забрать, потом, когда мы ее возьмем. Ты боишься?

НУХИТ: Кто боится?! Султан, я не боюсь никого, ни здесь, ни там. Не стоит это делать.