Мир на краю бездны - Александр Шубин

В апреле 1935 г. Х. Лонг говорил: «В условиях нынешнего кризиса допустите ли вы, чтобы горстка завзятых плутократов держала в своих руках управление страной? Вот вам средство против этого: дайте каждому дом стоимостью в 1/3 ценности любого среднего дома — скажем, в 5 тыс. дол. Установите предельную норму для состояний всех частных граждан в размере, скажем, в 300 раз превышающую среднее, т. е. в 5 млн. дол. Обеспечьте каждому доход и установите предельную норму дохода, исходя из того же расчета»[87].

Программа Лонга претерпевала изменения в зависимости от ситуации — он менял цифры допустимых «потолков» богатства. Лонг предлагал ввести прогрессивное налогообложение от 1 % для состояний в миллион долларов до 99 % для 8 миллионов. Клубы «Раздела богатств» объединяли около 7 миллионов граждан.

Лонга обвиняли в демагогии, но в своем штате он добился высокой популярности конкретными делами: снижением налогов на собственность меньше 2 тыс. долл., оплатой коммунальных услуг государством, проведением общественных работ (в том числе реконструкцией здания университета), запретом взимать плату за доступ к общественным местам (что оживило общественную жизнь, в том числе и деятельность групп, которые не поддерживали Лонга), мораторием на ряд налогов и выплату долговых платежей. Но на все идеи средств у него не хватило — в Луизиане не были приняты законы о социальном страховании, которые Лонг считал прерогативой федеральных властей.

Социальное страхование постепенно превращалось в основной лозунг левой оппозиции США. Врач Ф. Таунсенд в 1934 г. развернул кампанию за выплату пенсий по старости в 200 долларов с условием, что получатель пенсии будет ее не хранить, а тратить, тем самым стимулируя рынок. Эту идею поддержал и Лонг, считая, что на это должны пойти средства федерального бюджета. Начавшись в Калифорнии, движение Таунсенда создало около 3000 клубов по всей стране. Даже коммунисты, склонные оценивать большинство массовых радикальных движений как фашистские и полуфашистские, признавали: сторонников Таунсенда «нельзя отнести даже к полуфашистским» движениям[88].

Писатель Э. Синклер развернул движение «Покончить с бедностью в Калифорнии». Он утверждал: «самодержавие в промышленности не может сосуществовать с демократией управления»[89]. Воспроизводя идеи, близкие известным социалистам XIX века Л. Блану и Ф. Лассалю, Синклер призывал предоставить рабочим средства, чтобы они могли выкупить предприятия и начать работать на себя. По всей стране создавались клубы поддержки этой программы. Синклер был выдвинут кандидатом в губернаторы Калифорнии от демократической партии. Но Рузвельт прямо выступил против опасного конкурента, и в 1934 г. победил республиканец, заявивший о своей поддержке реформ Рузвельта. Но сторонники Синклера продолжали действовать в парламенте Калифорнии.

На уровне региональной политики были влиятельны и другие левые движения. В Минесоте лидирующие позиции на выборах в законодательное собрание заняла Рабоче-фермерская партия. Филипп и Роберт Лафолетты создали Прогрессивную партию и взяли в свои руки власть в штате Висконсин (которая на прежних выборах была получена ими благодаря поддержке республиканцев).

Больших успехов в своей пропаганде добился Ч. Кофлин, стоявший на правом фланге радикальных движений. Миллионы американцев слали ему письма после его радиовыступлений. В 1932 г. Коффлин создал Национальный союз за социальную справедливость, который выступал за национализацию банков и естественных ресурсов, государственное «покровительство» профсоюзам, введение налогов на социальные нужды. Считается, что Кофлин был сторонником корпоративной системы наподобие фашистской Италии. Но, несмотря на некоторое сходство своей программы с муссолиниевской (а такое сходство было и у Рузвельта), Коффлин критиковал Муссолини наряду с Гитлером и Сталиным за отсутствие демократии[90]. Он выступал за развитие общественной собственности наряду с частной, которая должна была быть поставлена под общественный контроль. Антисемитская риторика Кофлина (Рузвельт допускал подобные высказывания лишь иногда) и враждебное отношение к профсоюзам ослабили его движение. Но большую поддержку Коффлину оказал Форд. Сначала Коффлин поддержал Рузвельта, но в 1935 г. был разочарован результатами его политики: «Если в новую эру нам дают за такую работу 19, и пусть даже не 19, а 50 долларов, то это значит, что с нынешней плутократической капиталистической системой надо конституционным путем, в порядке голосования покончить раз и навсегда… Соединенные штаты, маскируясь под демократию, на самом деле представляют собой плутократию»[91]. Демократией Кофлин считал строй, подобный древним Афинам.

Отношение историков ХХ века к этим движениям не слишком любезное. Это касается и историков-либералов (как сторонников Рузвельта, недовольных его конкурентами, так и его противников, для которых борцы за социальную справедливость — лишь крайние последователи того же Рузвельта, почти коммунисты), и марксистов, с ревностью относящихся к немарксистским народным движениям: «Эти демагогические планы и программы были заранее обречены на провал, так как они никак не затрагивали основы социальной несправедливости — капиталистической системы»[92]. Но не все движения за социальную справедливость, которые прямо не выступают против капиталистической системы, являются демагогическими и обречены на провал. Программа Таунсенда и ряд идей Лонга вскоре были прямо заимствованы Рузвельтом и стали органической частью новой социальной системы США. Неизвестно, как бы оценивали фигуру Лонга, если бы он не был своевременно выведен из политической борьбы. Собственно, и сам Рузвельт выступал против социальной несправедливости, но не против капитализма, но его программа обреченной на провал не была.

Вообще не вполне корректно рассматривать радикальные движения 30-х гг. как однородную массу. Лонг, Синклер и Кофлин имели разные, хотя и пересекающиеся, взгляды. К правым радикалам с большим основанием можно было бы отнести отца Кофлина, так как в его речах национальная тема имела больший вес. В. Согрин категорически настаивает на праворадикальном характере движения Лонга, оспаривая тех американских историков, которые считают его левым политиком. Почему? «Лонг был ярым антикоммунистом, а по совокупности своих взглядов был близок к деятелям фашистского типа»[93]. «Деятели фашистского типа» — формула обтекаемая. Классификация Лонга в качестве фашиста возможна в двух случаях. Либо ядром его программы должна быть внешняя экспансия (что не наблюдается) и националистический радикализм (расизм и антисемитизм в США того времени были так глубокого укоренены в политическую культуру, что Лонг на этом фоне выглядит вполне нейтрально). Либо, если понимать фашизм как идеологию последователей Муссолини — стремление к установлению тоталитарно-корпоративной системы организации производства. Но в этом отношении Лонг был дальше от фашизма, чем даже Рузвельт с его идеей сверхмонополий и «честной конкуренции». Что касается антикоммунизма, то это такой критерий правого радикализма, с которым могут согласиться только коммунисты. Ибо по этому критерию в разряд правых радикалов можно отнести многих социал-демократических и анархистских деятелей. Вообще «огульная» характеристика массовых движений США как полуфашистских уходит корнями в оценки Коминтерна, который в это время считал фашистами даже социал-демократов. Поскольку в США социал-демократические идеи не пользовались значительным авторитетом, то досталось радикалам: «большое значение имеет возникновение и рост полуфашистского движения, выдвигающего ту или иную социальную „программу“ и уже привлекающего широкие массы (батюшка Коффлин, Гьюи Лонг)»[94]. Но даже в Коминтерне признавали, что «Гью Лонг не злоупотребляет в такой мере нападками на Советский Союз и коммунизм», как Кофлин[95].

Конечно, по своим методам правые и левые радикалы могут походить друг на друга, но это — сущностно различные явления. Для правых радикалов принципиально важна государственно-этническая консолидация в противостоянии внешнему миру, а для левых — социальные изменения, преодоление классовых и имущественных различий. Лонг несомненно относится ко вторым. Именно поэтому Лонг и близкие ему лидеры стали оттягивать от Рузвельта именно левый электорат.

В 1934 г. Рузвельт, увидев отток от него электората слева, сам стал сдвигаться вправо. Он свернул программу прямой помощи бедным и безработным. Ухудшились отношения президента с профсоюзами. Он все еще отказывался поддержать законы о социальном страховании, считая, что затраты на эту программу будут слишком велики.