Наука страсти - Джулиана Грей

Что бы подумал о них Эшленд, увидь он их сейчас?

Эмили ахнула и отдернула руку. Откуда вдруг такая мысль?

Разумеется, потому что она увидела его на дороге. Направляющимся к своей любовнице, на ежемесячное совокупление. Наверное, сейчас он как раз трогает голые груди той женщины, ласкает их, гладит.

Вот почему она об этом подумала.

Эмили снова закрыла глаза. Она многое знала об акте плотского слияния, гораздо больше, чем могла предположить ее семья. Ну, может быть, мисс Динглеби и догадывалась. Мисс Динглеби видела книги на прикроватной тумбочке Эмили и знала, что за содержание прячется под научными латинскими названиями. Мисс Динглеби даже тайно добавляла книги к стопке. Эмили была любознательной и любила науку, и, разумеется, перерыла всю старую отцовскую библиотеку и отыскала там книги, представляющие огромный интерес для любознательной прилежной девушки, которая ни разу в жизни не целовалась.

Чье девственное тело принадлежало не ей, а государству Хольстайн-Швайнвальд-Хунхоф. Его необходимо было оберегать, а затем использовать в интересах государства.

Которая, прикрываясь спокойной и послушной долгу оболочкой, в душе жаждала приключений.

Ну, теперь у нее есть приключение, верно? Она обрела рискованную жизнь, маскировку, даже книги и возможность учиться. Больше никакой чопорности, никаких церемоний. Никакого отца с неодобрительными взглядами и поджатыми губами, если она не дотягивала до жестких стандартов принцессы Хольстайн-Швайнвальд-Хунхофа. Отец мертв, лежит в усыпальнице собора Хольстайна, а она свободна.

Эмили открыла глаза и посмотрела на свое тело, невинное и нетронутое, женственное, с округлостями в нужных местах, колеблющееся под водой, освещенной пламенем свечей. Интересно, как выглядит любовница Эшленда? Кого предпочитает герцог — высоких богинь или изящных фарфоровых куколок? Стройных или грудастых? Умных или глупых? Разговаривает ли он с леди своим рокочущим голосом, трогает ли ее своими крупными пальцами, целует ли своими покалеченными губами? Или для него это всего лишь сделка, несколько фрикций в определенное место?

Вода остывала. Эмили подумала, не открыть ли горячий кран, но побоялась, что отклеятся бакенбарды. По-этому она просто села и потянулась за мылом.

Какая разница, каких женщин предпочитает Эшленд или как он занимается с ними любовью. Это не имеет никакого отношения к Эмили. Она подумала об этом только потому, что они встретились на дороге, когда он направлялся к своей любовнице, а Эмили по своей природе очень любознательна.

Вот и все.

Герцог Эшленд, вернувшись домой и прикончив свой вечерний бокал шерри одним долгим глотком, шел по коридору к главной лестнице, когда заметил слабый свет, пробивающийся из-за приоткрытой двери в библиотеку.

Это наверняка не Фредди. Фредди мог не спать целую ночь, увлекшись каким-нибудь научным проектом, но предпочитал делать это в комфорте и уединении собственной комнаты.

Значит, Гримсби.

Эшленд собирался пойти дальше по коридору. Неловкое это дело — полуночные беседы с прислугой, и вообще он не в настроении сейчас разговаривать, потому что все еще не снял одежду, промокшую под непрерывным дождем, пока добирался домой из «Эшленд-спа-отеля». Почему он вообще продолжает эту ежемесячную авантюру? Как всегда, он вышел из номера неспокойным, недовольным собой, полным отвращения и тоски и поклялся себе, что это в последний раз. Хотя и знал, что это вранье.

И последнее, что ему сейчас требуется, это общение с другим человеком.

Но правая нога не шагнула вперед, как следовало, и не опустилась на мраморный пол, направляя его тело дальше по коридору. Вместо этого левая рука самостоятельно толкнула дверь в библиотеку.

Мистер Гримсби испуганно вскочил.

— Ваша светлость!

— Прошу прощения. — Эшленд махнул рукой. — Прошу вас, не вставайте. Я не хотел вам мешать.

Гримсби уронил ладонь на лежавший перед ним открытый томик.

— Надеюсь, я ничего не нарушил, сэр. Мне не спалось, и я подумал, что если немного почитаю, то мне это поможет.

— Моя библиотека в вашем распоряжении. В конце концов книги для того и существуют, чтобы их читали. — Эшленд внезапно обнаружил, что уже вошел в плохо освещенную комнату. Две свечи на столе удивленно замигали. — Садитесь же, мистер Гримсби. После полуночи я не настаиваю на церемониях.

Гримсби упал в кресло, настороженно глядя, как Эшленд направляется к противоположной стене.

— Хорошо провели вечер, сэр?

Эшленд провел указательным пальцем по ряду кожаных переплетов. Взгляд скользил по буквам, не видя названий. Неужели в голосе учителя прозвучала ирония?

— Не особенно. А вы, мистер Гримсби? Вы сказали, вам не спится. Надеюсь, это не из-за того, что вам неудобно. Вы имеет полное право поменять комнату и потребовать все, что вам хочется. Мы серьезно рассчитываем на то, что вы останетесь тут.

— Вряд ли я успел доказать такую свою ценность.

Эшленд повернулся и прислонился к полкам за спиной. Гримсби сидел очень прямо, расправив плечи и храбро вздернув подбородок.

— У нас, по сути, нет выбора. Мы полностью в вашей власти, мистер Гримсби.

— Вы можете подождать экзаменов его милости еще год. — Храбрый подбородок вздернулся еще чуть-чуть выше.

Эшленд подавил улыбку восхищения. Он вспомнил одного юного солдата — тому едва исполнилось восемнадцать, но подбородок он вздергивал так же отважно. Что случилось с тем юношей? Эшленду не хотелось этого знать. Он глубоко вздохнул, и запахи библиотеки мягко легли ему на душу, такие знакомые и успокаивающие: кожа и лимонное масло, пыль и дерево.

— Можем. Что вы читаете, если мне будет позволено задать такой заурядный вопрос? — Он кивнул на книгу и скрестил на груди руки.

— Вообще-то роман. Мисс Бронте.

— Так-так! Знакомитесь с местностью, верно? Хотя заверяю вас, жизнь в Эшленде вовсе не так романтична.

— Зато настроение схвачено удачно. Унылость, масштабы.

— Моя жена читала их постоянно, снова и снова. Полагаю, это ее экземпляр.

Гримсби вздрогнул и откинул обложку. Глаза его расширились, стоило ему увидеть надпись на фронтисписе.

— О! Прошу прощения!

— Нет необходимости. В конце концов это всего лишь книга. Кожа и бумага. — Эшленд оттолкнулся от полки и подошел к столу, за которым сидел Гримсби, — его бакенбарды в смятении подергивались. — Надеюсь, мой сын не стал впечатлять вас готическими семейными историями? Имя герцогини здесь вовсе не под запретом. — Он опустился в противоположное кресло и скрестил ноги на темном ковре.