Во имя отца - А. Квиннел

— Дзивиш у аппарата.

Версано кратко изложил ему суть происшедшего. Он услышал, как Дзивиш вздохнул. Секретарь молчал, видимо, раздумывая над тем, что предпринять. Версано знал, о чем думал в этот момент Дзивиш. Департамент кардинала был, несомненно, одним из самых мощных подразделений церкви. Он был опорой каждого папы. В Ватикане раздался вздох облегчения, когда на пост руководителя был избран Менини, сумевший быстро найти общий язык с папой и с курией. Если Менини умрет, на его посту может оказаться неудобный человек. Дзивиш спросил, в какую больницу будет помещен кардинал, и Версано сказал, что, скорее всего, это будет клиника «Джемилли». Опять наступило молчание, пока Дзивиш собирался с мыслями.

— Я проинформирую Его Святейшество об этом прискорбном событии, даже если придется нарушить его сон. Я вам перезвоню. Какой там номер?

Версано продиктовал ему номер телефона ресторана и повесил трубку. Возвращаясь в кабинет, он слышал приближающийся звук сирены санитарной машины.

Ван Бурх стоял на коленях, и его голова была склонена к голове лежавшего по-прежнему на полу кардинала.

Губы у Менини едва шевелились, пока он что-то говорил ван Бурху, потом голова у кардинала запрокинулась и все тело изогнулось дугой. Ван Бурх положил одну руку кардинала на грудь, вторую — под шею. Менини невнятно прохрипел:

— Вы сказали?..

Появилась сестра Мария, держа в руках поднос, на котором стояла маленькая бутылочка с водой. Версано отметил, что она — знающий человек. Поставив поднос на ковер рядом с кардиналом, она повернулась к Версано, вопросительно приподняв брови. Ван Бурх выпрямился, продолжая стоять на коленях. Сестра Мария спокойно сказала Версано:

— Архиепископ, я думаю, вы должны причастить кардинала.

Версано ошеломленно кивнул и направился было к Менини, но, нахмурившись, остановился. Он так давно не отправлял службы, что вся латынь уже выветрилась у него из головы. Американец умоляюще посмотрел на ван Бурха, который сразу все понял. Продолжая все еще стоять на коленях, он перегнулся через тело кардинала, взял бутылочку со святой водой и вынул из горлышка пробку. Вой сирены становился все отчетливее. Когда голландец заговорил, Версано сразу же вспомнил необходимые слова, и его губы тоже зашевелились. Он повторял молитву про себя.

— Прощаю тебя, твои грехи именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Ван Бурх перекрестил лоб Менини. У двери послышался шум, но священник этого как будто не заметил. Он окропил Менини святой водой.

— Этим святым помазанием...

Вошедший врач аккуратно поднял его за локоть. Священник встал, продолжая бормотать причастие себе под нос. Два санитара положили на ковер носилки и расставили рядом различные сумки и коробки. Санитары и молодой доктор, видимо, уже имели достаточный опыт в подобных делах. Сутана кардинала была расстегнута до пояса. Версано склонился вперед и поразился, увидев под одеяниями Менини грубую власяницу. Санитары разрезали ее. Худое тело было покрыто красными полосами, следами от власяницы. У Менини, судя по всему, была агония. Версано почувствовал прилив уважения к Менини. Врач задавал Версано краткие вопросы, и американец так же кратко на них отвечал. Врач послушал Менини и отдал несколько указаний санитарам. Из одной коробки были вынуты какие-то провода. К груди кардинала прикрепили круглые электроды. Врач кивнул, и все тело кардинала изогнулось от пущенных по нему электрических разрядов. Версано видел что-то подобное по телевидению в Америке. Врач проделал эту же процедуру трижды и после каждой попытки слушал, дышит ли кардинал. Затем он молча указал на носилки. Санитары положили на них кардинала и накрыли его одеялом. Они направились к двери, врач — за ними.

— Он мертв? — спросил Версано вдогонку.

Врач, не оборачиваясь, ответил:

— Мы попробуем еще раз в госпитале.

— Он мертв? — настаивал на своем Версано.

Врач был уже у двери. Опять, не обернувшись, он сказал:

— В госпитале.

Версано пошел было за ним, но тут его остановил крик ван Бурха:

— Марио! Подожди!

Он все еще стоял с бутылочкой святой воды в руке. На лице у него было какое-то странное выражение. Он медленно закрыл бутылочку пробкой и поставил ее на стол. Версано нетерпеливо сказал:

— Мне надо снова позвонить в Ватикан.

Священник решительно покачал головой.

— Нет, Марио. У нас есть дела поважнее. Сейчас позвонить должен я, а затем нам с тобой надо будет срочно побеседовать.

В кабинет опять вошла сестра Мария. На глаза у нее навернулись слезы, и она держалась за свой крест на груди, бормоча про себя молитву. Священник твердо сказал:

— Сестра, принесите нам, пожалуйста, два кофе и бренди. И еще, после того как я вернусь, нас никто не должен тревожить.

Она удивленно посмотрела на него. Версано уже готов был запротестовать, но потом решил уступить право распоряжаться этому голландцу, который в нелегкий для них обоих момент проявил сильную волю. Ван Бурх повернулся к Версано:

— Подожди меня здесь, Марио. Я тебе все объясню через несколько минут.

Он опять обратился к монахине:

— Сделайте то, о чем я вас попросил, пожалуйста.

Она направилась к двери. Ван Бурх последовал за ней. Он отсутствовал около десяти минут, и Версано все больше раздражался. Официантка принесла кофе и бренди, и он взмахом руки приказал ей удалиться. Она печально подняла поднос с ковра и взяла со стола бутылочку. Когда она вышла, Версано положил в кофе три кусочка сахара и проглотил его одним махом. Он как раз наливал себе бренди, когда вошел ван Бурх. Версано выплеснул на него все свое недовольство:

— Не соблаговолите ли объяснить свое поведение, отец ван Бурх?

— Хорошо, архиепископ. Я просто злюсь на себя за то, что по моей вине умер кардинал Менини, а также за то, что связался с двумя такими дилетантами, как вы и кардинал.

Это заставило Версано замолчать. Священник налил себе хорошую порцию бренди и сел за стол напротив Версано. Он говорил очень резко.

— Марио, у кардинала была очень серьезная причина для сердечного приступа. Конечно, мое известие о предательстве отца Панровского, должно быть, было для него большим потрясением. Но не настолько, чтобы вызвать сердечный приступ. Оказалось, что Панровский входил в состав делегации, побывавшей в Риме на прошлой неделе. Эту делегацию принимал также и кардинал. Видимо, к концу встречи Менини сильно расчувствовался. Он попросил Панровского задержаться у него на пару минут и во время исповеди рассказал ему о нашем плане.

— Черт возьми!

Версано наклонил голову и устало потер бровь. Потом спросил:

— А как ты об этом узнал, Питер?

— Пока ты звонил. В своих последних словах он сказал мне об этом. Я думаю, что он умер в муках совести.

Мозг у Версано опять заработал:

— Что конкретно он рассказал Панровскому?

Ван Бурх пожал плечами:

— Я точно не знаю. По-моему, он упомянул только о трех вещах: о нашей Троице и ее целях, об исполнителе, который должен стать орудием в наших руках, и о своем обмане с папской грамотой.

Версано склонился вперед:

— А где сейчас этот Панровский?

Ван Бурх огорченно вздохнул:

— Вот я и ходил звонить, чтобы узнать об этом. Оказывается, он покинул Рим через день после аудиенции у Менини и вернулся домой, в Ольштын, дня четыре назад.

Версано мрачно уставился в свой стакан:

— И, наверное, уже передал всю эту информацию своим хозяевам.

Ван Бурх кивнул:

— Вполне возможно, что он еще не успел это сделать. Но мы должны исходить из того, что Андропов узнает о готовящемся в Ватикане покушении на его жизнь.

— Что, по-твоему, он предпримет?

Священник взял бутылку с бренди, налил немного себе и Версано, а затем сказал:

— Я думаю, Андропов отнесется к этому очень серьезно. Он наверняка уже знает о том, что Евченко передал нам данные о вновь готовящемся покушении на папу. Он хорошо осведомлен о наших возможностях. Я не думаю, что Менини упомянул о нас, но в КГБ должны догадаться, что в разработке этой операции буду участвовать я. А это не только подвергнет мою жизнь огромной опасности, но еще и сделает осуществление нашей операции более сложным и рискованным.

Версано взял себя в руки и вновь стал решительным и жестким.

— Ты хочешь от этого отказаться, Питер?

Он внимательно наблюдал за ван Бурхом, пока тот обдумывал вопрос. Наконец голландец покачал головой:

— Нет. Но я боюсь, что Мирек Скибор откажется. Уж он-то знает о возможных последствиях лучше нас.

— А ты что, собираешься рассказать ему о нависшей над ним опасности?

— Конечно.

Опять тишина. Только на этот раз уже священник внимательно наблюдал за архиепископом, ожидая, что тот ответит.

Версано вздохнул и кивнул:

— Да, это единственно верный выход... Ты думаешь, он действительно откажется?

— Не знаю, Марио, но сейчас нужно срочно менять наш план. В одном Риме у КГБ по меньшей мере десять оперативников и десятки агентов. Если будет нужно, через некоторое время здесь будет еще больше шпионов. Может быть, они уже сюда направлены. Им, думаю, поручено наблюдать за каждым шагом Менини. Они сразу же узнают, что он мертв, станут выяснять, каким образом он скончался, и узнают, что это произошло во время нашей встречи в этом ресторане. Потом они постараются выяснить, с кем именно Менини обедал. Вполне возможно, что им это удастся. Затем они будут пытаться внедрить подслушивающие устройства в Ватикан. Возможно, даже в твою спальню и в «Руссико». Мы больше не можем встречаться ни здесь, ни где-либо вообще, даже за пределами Ватикана. Ты все время должен оставаться в Ватикане на время операции (если она вообще будет осуществлена). КГБ намного мощнее итальянской полиции. Если им понадобится с тобой побеседовать, а ты покинешь Ватикан, то они все равно поговорят с тобой, и к тому же не очень любезно.