Единственная на всю планету-2 - Геннадий Ищенко

— Не хотелось бы ошибиться, — сказал левый, совсем по-человечески сплетя пальцы рук в замок. — Из всех известных нам миров этот единственный, который можно назвать развитым. Здесь мы можем попробовать обойти много ограничений. За большинство из них существует только одно наказание — лишение магических способностей. А если использовать технику…

— Если мы поменяем правила, кто мешает держателям поменять законы? — правый сделал руками жест, аналогичный человеческому пожатию плечами. — Мир очень интересный, дающий компании большие возможности. Но по многим параметрам он находится на грани гибели. Люди разобщены и не хотят видеть дальше собственного носа. Поэтому строить там какие-то далеко идущие планы можно только создав механизмы его защиты. До сих пор нам не позволялось вмешиваться в таких масштабах в жизнь разумных других миров. Почему бы не попробовать там? Дать знать держателям, ради чего все делается. Они должны быть заинтересованы в выживании опекаемого вида. Ну а мы в оплату за это спасение возьмем единственное, что могут дать спасенные — часть их тел.

— Ты еще не все знаешь, — сказал левый. — В правительстве существуют планы изъять у нас этот мир. Я этого боюсь. У нас в руководстве компании есть придурки, но в правительстве их гораздо больше. Подведем итог: вы так ничего не решили. Плохо, значит, придется решать нам.

Глава 5

— Не нужно плакать, малыш, — сказал Виктор дочери, прижав ее к себе. — Их нужно любить и помнить, но не убивать себя горем.

— Все я понимаю! — всхлипнула Людмила. — Вроде бы уже немного свыклась, а приехала на квартиру, и слезы льются сами. Они здесь в каждой вещи, здесь до сих пор звучат их голоса, шаги… Стоит только закрыть глаза… Мне страшно, папа!

— Мне страшней, дочка! Ты ни в чем не виновата, а я о себе такого сказать не могу. Пройдет несколько лет, ты выйдешь замуж и будешь жить своей жизнью. А я, даже если когда-нибудь женюсь, детей заводить не буду. Имей в виду, что все достанется тебе.

— Зачем мне это? — равнодушно сказала Людмила.

— Каждый человек ищет себя в своих детях, — сказал он, садясь на диван рядом с дочерью. — Все, что я делал, я делал для вас. Конечно, я думал, что наследником дела будет Олег. Не потому, что я его любил больше тебя, просто женщине трудней справиться с моим наследством.

— Давай об этом сейчас не будем, — попросила она. — Папа, нужно собрать и кому-то раздать все их вещи. И здесь, и то, что осталось на даче. Поручи это кому-нибудь, я не хочу этим заниматься. Я сейчас поеду к Савиной. Уже два часа, как закончились уроки, поэтому Света должна быть дома.

— Сначала им позвони, — предложил Виктор. — А я сейчас распоряжусь, и тебя отвезут. Только смотри, не вздумай возвращаться сама. Позвонишь мне, и я вышлю машину.

— Как я ей позвоню, если ты разбил мой старый мобильник? Я ей по обычному телефону сто лет не звонила и не помню номера.

— А справочник для чего? — сказал он. — Подожди, сейчас найдем. У меня там были выписаны телефоны родителей всех твоих приятельниц. Так, Савин Виктор Николаевич. Держи, а я позвоню насчет машины.

Люда набрала записанный на полях справочника номер телефона, и на том конце линии после нескольких гудков взяли трубку.

— Я слушаю, — услышала она голос Светланы. — Кто говорит?

— Привет, Света! — поздоровалась Люда. — Не узнаешь? Ну ты даешь! Неужели у меня за полгода так изменился голос? Или у тебя прорезался склероз?

— Люда, что ли? — неуверенно спросила Светлана. — Точно Фадеева! Откуда ты взялась?

— К тебе сейчас можно приехать? — не отвечая на ее вопрос, спросила Людмила. — Тогда я скоро буду.

— Не спеши одеваться, — предупредил дочь Виктор. — Сейчас подгонят машину и за тобой поднимется Сергей, тогда и пойдете.

Сергей был одним из трех телохранителей отца, которого к ней прикрепили в прошлом году. Видимо, отец решил в этом году ничего не менять, что Людмилу устраивало: этот телохранитель умел быть незаметным. Ждать пришлось около десяти минут. Когда прозвучал звонок, девушка проверила по дисплею камеры, кто пришел, и открыла дверь. Человек, который полгода назад был тенью Людмилы, сейчас ее не узнал.

— Извините, — сказал он, бросив на нее оценивающий взгляд. — Прошу вас сообщить Людмиле Викторовне, что пора ехать.

— Я же говорил, что тебя никто не узнает, — сказал появившийся в прихожей Виктор. — Все в порядке, Сергей, это и есть Людмила. Просто ей сделали пластику.

Еще до отъезда с "Фазенды" у нее с отцом был разговор.

— Ты очень сильно изменилась, дочь, — сказал он ей. — Если бы эти изменения не происходили на моих глазах, я бы прошел мимо тебя и не узнал. И никто из твоих знакомых тебя тоже не узнает. Не меняются так форма носа и величина глаз, да еще за какие-то полгода. Так что пусть лучше нас считают… не вполне нормальными людьми, чем всем и каждому доказывать, что ты моя дочь, и мы им не пудрим мозги. Поэтому сообщаем всем, что ты сделала пластику.

— Я это, Сергей Владимирович, — сказала она телохранителю, надевая шубу. — Все, я готова.

Вместо "найта" за ней приехал тот "мерседес", на котором они постоянно ездили на дачу. Когда Людмилу привезли к подъезду, в котором жили Савины, ее тоже не узнали.

— Вы к кому? — спросил из домофона голос Светланы.

— Свет, ты не пялься на дисплей, а открывай дверь! — сказала Люда, которую начало раздражать то, что ее никто не узнает. — Пластику я сделала, понятно?

В квартире ее ждал сюрприз: вместо одной девчонки в гостиной Савиных сидели четыре. Все подождали, пока она снимет шубу и сапоги и зайдет в гостиную, после чего принялись вертеть, рассматривая со всех сторон.

— Классно сделали! — с завистью сказала Ольга, тоже учившаяся в ее классе. — Не видно ни одного шрама! Но ты все-таки сумасшедшая! Это сейчас ты красавица, а когда вырастешь? Опять делать пластику?

— За границей делали? — спросила Света. — Вы ведь вроде куда-то уплыли?

— Никуда мы не уплывали, — раздраженно ответила Люда. — Слушайте, девчонки, хватит меня щупать!

— Обалдеть! — высказалась Татьяна, жившая на одной лестничной площадке со Светой и участвовавшая в их посиделках. — Какая аккуратная попа! И ноги похудели! Это ведь не пластика?

— Это борьба, — буркнула Люда, которая уже начала жалеть о том, что приехала.

Она рассчитывала хоть на время сменить обстановку, посидеть с той, кого с натяжкой считала подругой, и поплакаться. Эти смотрины и необходимость врать сильно раздражали.

— Какая еще борьба? — спросила Анжела, тоже ее бывшая одноклассница. — Что мы из тебя каждое слово вытягиваем! Садись и рассказывай!