Ревность Эмили - Шантель Шоу

Очевидно, он не был измучен болезненным желанием близости, которое заставляло Эмили беспокойно крутиться до самого рассвета. Но даже тогда, когда она засыпала, ей снилось, как они занимаются любовью. А то, что каждый вечер он без стеснения раздевался перед ней донага, только разжигало пламя ее желания.

— Почему ты не поехал на прогулку?

— Я подумал, может быть, ты захочешь присоединиться ко мне.

На его подбородке проступила темная щетина, а темные волосы были взъерошены после сна. Он напоминал пирата, и его распутное очарование было для нее слишком большим соблазном.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, хотя с твоей стороны очень любезно предложить это, — ответила она неестественным голосом.

Его тихий смех наполнил ее желанием отшвырнуть валик в дальний угол комнаты. Ей нравился его смех, нравился он сам, но его внезапное дружелюбие могло быть и уловкой.

— Ты бы удивилась, насколько любезным я могу быть, ma petite, — поддразнил он, — и когда-то ты очень любила ездить верхом. Помнится, ты много времени проводила со своим любимцем Касимом.

— Это было так давно, — прошептала Эмили, свернувшись клубочком под покрывалом.

Было глупо предаваться воспоминаниям о любимом скакуне. Касим был продан вместе с другими лошадьми. Ее отец объяснил это необходимостью снизить расходы на содержание поместья. Он никогда не понимал, что дочь получала от коня ту любовь, которую не давали ей родители и сестры.

Узнав о продаже своего четвероногого друга, Эмили, совершенно обезумев от горя, рванулась к конюшне, где и нашел ее Люк. Она так горько рыдала, что у него чуть не разорвалось сердце. Люк нежно обнял Эмили, сел на кучу сена и, посадив девушку себе на колени, укачивал до тех пор, пока она не успокоилась. Ей было уютно и надежно в крепких объятиях Люка, и она рассказала ему, что к концу недели Касим будет вывезен из страны. При этом Эмили вновь расплакалась, и Люк наклонил голову, чтобы губами осушить ее слезы.

Первое прикосновение его губ к ее губам было для нее открытием, и она вся задрожала, когда его язык обвел контур ее рта. Инстинктивно Эмили ответила на его поцелуй, и внезапно все остатки ее сдержанности исчезли. Она крепко прижалась к нему. Его губы и язык дразнили и соблазняли. Даже горе, связанное с потерей Касима, исчезло от множества новых ощущений. Люк опрокинулся на спину, увлекая ее за собой в сено, и она не сопротивлялась. Ее волнение достигло предела, когда он расстегнул ее блузку и его теплые руки оказались на ее животе.

— Ты прекрасна, ma belle.

Его голос ласкал ее слух так же, как его руки ласкали ее кожу.

Эмили услышала его вздох, когда Люк сдвинул лифчик с ее груди и начал нежно поглаживать возбужденную плоть. Это ощущение было таким новым, таким великолепным, что она, сама того не ожидая, возжелала большего. Он продолжал ласкать ее, и тихие стоны вырывались из ее уст, подбадривая его на дальнейшие ласки.

Кто знает, чем бы все это закончилось, если бы голоса со двора не ворвались в их чувственный мир! Даже тогда, понимая, что их могут обнаружить, Эмили не хотела прерывать ласки, но Люк сам отодвинулся от девушки, поправляя на ней одежду и застегивая пуговицы ее блузки, поскольку сама она не смогла бы справиться с этим.

Я была как глина в его руках, мрачно подумала Эмили. Она пропала с того самого момента, когда он впервые поцеловал ее. Фатальной ошибкой было принять за любовь его сексуальное притяжение к ней…

— Пойдем со мной в конюшню! — Его голос внезапно ворвался в ее воспоминания. — Покажем лошадей Жан-Клоду и найдем подходящую лошадку для тебя.

— Так что ты думаешь о Мими? — спросил Люк, поглаживая симпатичную гнедую кобылу, которую конюх только что вывел из стойла.

— Почему бы тебе не заказать для меня инвалидное кресло на колесах и покончить с этим раз и навсегда? Ездить верхом — это значит чувствовать ветер, который рвется тебе навстречу. На Касиме меня захватывали скорость, ощущение полной свободы, — закончила Эмили, сверкнув глазами.

— Я знаю, что ты превосходная наездница, cherie, но никогда не мог понять, почему твой отец позволял тебе ездить на таком резвом скакуне.

— Папа всегда был слишком занят делами, чтобы интересоваться мною. К тому же я разочаровала своих родителей, родившись девочкой, когда они ожидали наследника Хестон-Грейнджа. Я не оказалась ни симпатичной, ни талантливой, как их три старшие дочери. Часто бывало, что никто и не вспоминал обо мне, — призналась Эмили, — и я любила проводить с Касимом все свободное время.

Неудивительно, что у нее развилась такая неуверенность в себе. Эмили провела детство и юность, чувствуя себя второсортной, и остро нуждалась в ком-то, кто бы мог поставить ее в центр своего мира, а не оставлять одну в большом городе на много недель. Внезапно ему стала ясна причина ее ревности к Робин. Эмили чувствовала угрозу со стороны изысканной молодой женщины. Возможно, она сравнивала себя с ней не в свою пользу, как делала это со своими сестрами. Но Люк так и не нашел времени уверить Эмили, что полюбил ее за невинность и нежную красоту. Он легко взял все, что она предложила ему, и ничего не дал ей взамен: ни своего времени, ни внимания, ни доверия. У него никогда не хватало храбрости поделиться с ней своими эмоциями. Неудивительно, что она не верит ему.

— Я вижу, Мими не произвела на тебя никакого впечатления. Но у меня есть еще один конь. Вдруг он заинтересует тебя?

Даже на расстоянии гордая посадка головы жеребца показалась Эмили до боли знакомой.

— Касим! Не может быть, — прошептала девушка, когда конь подошел ближе, громко стуча подковами по каменным плитам. — О боже!

Она кинулась к нему и обняла его за шею.

Шкура жеребца блестела в солнечном свете, как полированное черное дерево, а хвост беспокойно дергался, пока конь пытался выдернуть поводья из руки конюха.

— Касим, неужели это ты?

Конь опустил голову. Взгляд его влажных карих глаз, казалось, проникал в самую глубину ее сердца. Эмили тщетно старалась удерживать слезы, пока он обнюхивал ее.

Люк отошел в сторону, чтобы не мешать. Он хотел, чтобы Эмили была счастлива. Она заслуживает гораздо больше того, что он дал ей.

— О, Люк, не могу поверить! — прошептала девушка.

Люк в отчаянии заморгал. Он не плакал с тех самых пор, как увидел разбитое тело матери. Необычайная радость Эмили пронзила его душу.

— Могу ли я считать, что ты плачешь от счастья?

— Конечно, — сказала она, вытирая глаза кулаками. — Как ты нашел его? Я думала, что его увезли в какую-то очень далекую страну.