Бумажный тигр - Патриция Райс

- Заткнись, Джон, - не глядя в сторону младшего брата, бросил Питер.

Сегодня Джон особенно действовал ему на нервы. Он пошел в мать, а не в отца, был хилым, и в нем до сих пор не перебродили дурные юношеские гормоны. А шутки казались, как никогда прежде, неуместными. Питеру хотелось отлупить его гораздо сильнее, чем того жалкого газетчика.

Странное дело... Почему, глядя на Джона, он невольно тут же вспоминает человека, который заходил сегодня к нему в магазин?

Голова кругом идет...

Пришло время нанести писаке визит.

Глава 10

Дэниел сидел на ящике, который затащил на крышу, откинувшись спиной на старую печную трубу. Хорошо бы к зиме подобрать к трубе и камин, но разве заставишь человека думать о холодах в знойный июньский день? Скинув с себя рубаху, Дэниел взял в руки блокнот, куда привык записывать все мысли и идеи, приходившие в голову. Надо будет разобраться со сталеплавильней, чтобы подготовить второе наступление на клан Маллони. С другой стороны, Дэниел понимал, что выходить из дома так скоро после первой атаки по меньшей мере неразумно.

И интуиция снова не подвела его. Только он устроился на крыше, как в конце улицы послышался перестук лошадиных копыт и колес. Ужасающего скрипа и лязга, характерного для фермерских фургонов, не было. Хороший экипаж. Хановер уже на фабрике, - Дэниел видел, как он приехал утром, - значит, это новый гость из богатой части города.

При мысли о том, что это может быть Джорджина, екнуло сердце. Но он тут же успокоился, вспомнив, что сидит на крыше и что с улицы его разглядеть невозможно. Бросив взгляд вниз, он мгновенно узнал человека, правившего упряжкой. Питер Маллони. Приехал в легкой нарядной двухместной коляске.

Дэниел не двинулся с места. У него не было ни малейшего желания спускаться вниз и встречать "дорогого гостя". Он не чувствовал себя готовым к тому, чтобы знакомиться с братом, которого видел всего второй раз в жизни, заочно всегда недолюбливал, а теперь, похоже, еще и презирал.

Питер Маллони, конечно, был образцовым сыном. Таким, какого и хотели видеть его родители, - сильным, красивым, с гордой и властной походкой, овладеть которой Дэниелу с его хромотой нечего было и думать. И вдобавок без очков.

Поправив на носу свои, Дэниел вернулся к записям в блокноте. Пусть Питер подождет до пятницы, не развалится.

Внизу зашлась в яростном лае собака, а когда гость стал приближаться, глухо зарычала. Дэниел вновь бросил взгляд на улицу. На этот раз на его губах играла легкая усмешка. Судя по всему, Питер не внял предупреждению, которое висело на двери. Пес был дорогим удовольствием, но Дэниел все же потратился и теперь не жалел об этом. Хорошая защита от непрошеных визитеров и просто добрый приятель.

Дэниел не вполне расслышал проклятия, которыми наполнился весь первый этаж, но у него было хорошее воображение. Вновь громко залаяла собака. Должно быть, Питер сумел освободиться. Дэниел начал в уме обратный отсчет.

Три, два, один...

Перегнувшись через карниз крыши, он вновь глянул вниз и увидел своего брата, который вылетел на улицу с такой скоростью, словно за ним гнались черти. Впрочем, надо было отдать ему должное: на лице Питера была написана скорее ярость, чем страх. Сжав кулаки, он глянул вверх, словно почувствовав на себе взгляд Дэниела. Затем вернулся к своей коляске, взял поводья и погнал обратно.

Что ж, первый приступ удалось сдержать. Для следующего раза можно будет припасти кипящую смолу. Дэниел откинулся спиной на печную трубу и вернулся к своим записям.

Однако уже через несколько минут ему вновь пришлось отвлечься. Из ворот мануфактуры выбежала Дженис. Она была вся в слезах. Дэниел тяжело вздохнул. Его действия уже принесли немало страданий невинным людям. Остается надеяться, что результат по крайней мере окупит их.

Перед самым полуднем в лабиринте узких грязных улочек трущобного квартала появилась Джорджина. По лицу ее разлилась смертельная бледность, а руки слегка дрожали. Спать прошлой ночью ей почти не пришлось, но ничего нового она так и не придумала и решила придерживаться прежних намерений. Или она поможет Одри вернуть утраченную работу, или найдет для нее другую. В отношении же себя самой Джорджина находилась на распутье. Впрочем, пока еще было время хорошенько поразмыслить и окончательно определиться с Питером и свадьбой.

Она сказала отцу, что не выйдет замуж за Питера, лишь для того, чтобы попугать его. В действительности Джорджина никогда всерьез не задумывалась о том, чтобы разорвать помолвку - ведь она с детства знала, что рано или поздно станет женой Питера, а медлила лишь в надежде на то, что они лучше узнают друг друга. Конечно, романтическое чувство не помешало бы, но Джорджина не верила в чудеса. Так что ее испугала не столько угроза отца выдать ее за Питера насильно, сколько его тон и сам факт этой угрозы. До сих пор папа ни разу не позволял себе так разговаривать с ней.

Утром Джорджина поневоле взглянула на окружающий мир другими глазами. И ей не понравилось то, что она увидела. Выход был один: забыть на время об отце, Питере и вообще всех тех вещах, на которые никак нельзя было повлиять, и отыскать Одри. В тот день, когда они с Дэниелом пришли к ним домой и наткнулись там на Эгана, девушка была в истерике. Джорджина боялась, что и нынче застанет ее в таком же состоянии, и крепко надеялась, что ей удастся ее утешить, успокоить. Так или иначе, а безработной Одри не останется.

Сегодня она оделась не так вызывающе, как в прошлое свое посещение городских трущоб. На ней было старое дорожное платье с тяжелой габардиновой юбкой, собиравшей пыль с дороги, но свободной и не стеснявшей движения, и жесткий плотный жакет, в котором было очень жарко. Зонтик к такому наряду не полагался. Крохотная шляпка, совершенно не спасавшая от палящего солнца. Джорджина выглядела, как ей представлялось, весьма скромно, но ради этого пришлось пожертвовать многим. В шелковом английском платье, не требовавшем жесткого корсета, и с зонтиком, она хоть и привлекала к себе всеобщее внимание, но не изнывала от жары.

Впрочем, она снова ошиблась. На нее по-прежнему пялились все без исключения прохожие, как на диво. Джорджина невольно перехватывала на себе любопытные взоры местных женщин, развешивавших на веревках поперек улицы стираное белье. На фоне широких длинных юбок и блузок с короткими рукавами Джорджина в своем наряде смотрелась белой вороной. Но она старалась не обращать ни на что внимания. Что поделать, если в ее гардеробе нет ни одной грубой полотняной юбки и ни одного передника?

Джорджина хорошо запомнила ту лачугу с геранью на крыльце и, когда наконец увидела впереди цветок, облегченно вздохнула. Не заблудилась. Уже хорошо.

По улице пробежал порыв свежего ветерка, поднявший простенькие занавески на окнах и бумажный мусор, валявшийся повсюду. Добравшись до нужного дома, Джорджина стянула с влажной руки перчатку и постучалась в дверь.

Ожидая, когда ей откроют, она придала своему лицу приветливое выражение. Только бы они опять не подумали, что она смотрит на них свысока.

Однако когда на порог вышла старуха с редеющими седыми волосами и черными хитрыми глазами, улыбка исчезла с лица Джорджины. Женщина осмотрела гостью с головы до ног. Глаза ее словно бы говорили: "Я всякого на своем веку повидала, и меня уже ничем не удивишь".

Джорджина стала нервно натягивать перчатки обратно.

- Простите, я, наверно, ошиблась дверью. Мне нужна Одри Харрисон...

- Заходите, мисс. Она совсем скисла, и компания ей не помешает.

Старуха говорила с каким-то акцентом, но Джорджина не смогла его определить. Она вспомнила, что Дэниел рассказывал ей об обитателях этих трущоб. Говорил, что тут живут почти одни иммигранты. Но эта старуха не походила на иностранку. Равно как и ее дочери. Или внучки?

Девушка, запомнившаяся Джорджине еще по первому посещению дома, сидела на кухне за шатким столом и вязала мужской свитер. Точно такие же отцовская фабрика продавала в "Маллони". Должно быть, Дженис нашла своей сестре приработок. Джорджине стало обидно, что это не она помогла.

Прошу прощения за беспокойство. Я пришла, чтобы сказать... Одним словом, мне очень жаль, что у вас из-за меня случились неприятности.

Девушка оторвалась от работы и с любопытством взглянула на гостью. Глаза ее припухли то ли от рыданий, то ли от недосыпания. Скользнув взглядом по богатому одеянию Джорджины, она отвернулась.

Вы слишком много себе вообразили, если думае те, что я пострадала из-за вас.

Это была последняя капля, переполнившая терпение Джорджины. Ей надоело получать пинки и оскорбления за стремление помочь таким неблагодарным людям, как эта Одри. И надоело чувствовать себя виноватой. Сурово поджав губы, она проговорила:

А вы слишком много себе вообразили, если думаете, что на всем белом свете одна вы страдаете.

Девушка вновь подняла на нее глаза. Русые волосы выглядели давно не мытыми, но отсутствие блеска говорило не только о недостатке воды, но и о недостатке нормального питания. Лицо чистое, но нездорового цвета. В глазах унылая пустота.