Путешествие Черного Жака - Андрей Егоров

Если бы со стаей была их разумная королева, может быть, нам и не удалось бы удрать, но королеву я убил… Тело лишилось головы…

Пока они пытались спасти свое отвратительное потомство, мы убежали уже очень далеко, миновали бурелом, долго бежали через глухой лес, продирались сквозь колючий кустарник — я все время опасался услышать погоню, — и добрались наконец до мест, где не ощущался даже запах болота. По сухой земле, двигаясь неуклонно на северо-запад, мы вскоре выбрались на узкую звериную тропку. К этому моменту мы оба буквально падали от усталости. Причем плотный Перен так выдохся, что опирался на меня, и я тащил «болотного извращенца», спасая его никчемную жизнь…

Кошмар четвертый

Пророк Латуний Четырнерий

Элли плакала и просила у людоеда пощады, но он не слушал и продолжал точить нож: «Клинк, клинк, клинк».

Ближе к вечеру тропинка немного расширилась и вывела нас к красочному домику с резным низеньким забором по периметру. Постройка настолько не вписывалась в окружающую нас атмосферу паранойи и настигающей адской погони — мы пребывали в этом состоянии долгие часы, — что я потер глаза, вообразив, что избушка и резной заборчик мне просто привиделись.

Уже начинало темнеть, нам нужно было устроиться где-нибудь на ночлег. Особенно страдал я (Перен был привычен ко всему, он многие годы провел в норе, ночуя на куче прелых листьев). К тому же дрофы почти наверняка шли по нашему следу — нам просто необходимы были укрытие и защита.

На двери избушки прикреплена была жестяная табличка «Здесь живет «п(р)орок». Именно так. Буква «р» написана в круглых скобочках. Если здесь живет пророк, заходить что-то не очень хотелось. Знаю я этих пророков: начнет вещать, верещать своим сипловатым натруженным баритоном, привыкшим перекрикивать шумливую паству и читать проповеди на базарных площадях. А вот если «порок» — тогда совсем другое дело. В этом случае мы нашли подходящее для меня во всех отношениях место. Вопрос, ждущий ответа: откуда подобное местечко взялось в лесной глухомани? Впрочем, весьма вероятно, что, пока мы бежали через лесные кущи, боги направили наши стопы в нужном направлении. В конце концов, мы отмахали достаточное количество миль, чтобы наконец выбраться к следам цивилизации, и вот пожалуйте, первый ее предвестник — «порок». Как символично.

С правой стороны от двери висел медный гонг с красочным молоточком — деревянную ручку украшали красные узоры. Зачесались руки, и появилось острое желание спереть молоточек, но я подавил в себе это паскудное чувство. Поскольку папаша мой плохо кончил, я всегда помнил о его судьбе и подавлял в себе эти гнусные, генетического свойства порывы.

Перену же, видно, было нечего терять. А может, у него вообще не было отца, который своим негативным примером мог преподать отпрыску положительный урок. Он ловко открутил молоточек и спрятал в лохмотьях. При этом болотный извращенец зацепил гонг, послышался густой и очень приятный звук: «Бу-ум».

— Повесь молоток на место, — потребовал я.

— Чего это? — Перен нахально усмехнулся. — Он мне пригодится.

— Это первый дом, который нам встретился, а ты уже успел ограбить хозяев.

— Всего-то молоток, не обеднеют, к тому же нам он нужнее… Нам пригодится оружие, еще неизвестно, кто там живет. Может, кто-нибудь жуткий…

С тех пор как мы выбрались от насильниц, мой спутник заметно оживился, его равнодушное молчание вдруг сменилось изрядной говорливостью, похоже, он приходил в себя, обретал второе рождение, меня же мучило острое чувство голода и неприязни к проклятому дрофоизвращенцу, каким мне казался этот преотвратительный Перен. Фигурка у него была довольно плотная, имелось даже отвислое брюшко, просвечивавшее белым через драную рубаху. Телосложение пленника указывало на то, что дрофы его совсем не обижали, а наоборот — лелеяли и превозносили.

Когда я проанализировал физическое состояние Перена и его функциональные позиции внутри единого сообщества дроф, мне неожиданно стало неприятно, что он так жестоко поступил с ними. Мне, понятное дело, была отвратительна сама мысль о связи с этими существами, но Перен… У меня из головы никак не шла сцена на поляне с папоротником и выражение его лица, когда он совершал развратные действия с этими существами. Он, несомненно, занимался сексом с дрофами, испытывая немалое удовольствие. А когда мы уже загубили несколько сотен детишек, сгоревших в коконах, мне в голову вдруг пришла мысль, что их папашей вполне мог оказаться Давай, который с легкостью покинул армию своих поклонниц, принеся в жертву свободе собственное потомство. Меня пробрал озноб, когда я подумал о том, что Перен совсем не протестовал против убийства родных детишек!!!

— Слушай, а тебе не приходило в голову, что это могут быть твои дети? — спросил я.

— Чего? — Перен закашлялся.

— Ничего, — спокойно сказал я, — а кто еще, по-твоему, может быть их папашей?

— На мой взгляд, папаша им вообще не нужен… Скажешь тоже…

Конечно, над этим следовало поразмыслить. Совсем не обязательно отцом крошек должен быть Перен или Дори, почивший еще до моего появления на болотах дроф, или какой-нибудь другой бедолага. Вообще-то они могли размножаться сами по себе. Я попытался вспомнить, что читал о дрофах в книге ведьм, но моя память ничего не смогла сообщить в ответ на навязчивые призывы поведать что-нибудь о размножении этой вредной феминизированной популяции особей. Они вполне могли оказаться гермафродитами и оплодотворять себя сами. Однако в природе, как правило, все четко выверено. Их обостренное половое влечение к человеческим существам мужского пола не могло быть простым проявлением животной чувственности. Наверное, ими все же руководил здоровый инстинкт размножения. В таком случае я шел рядом с отцом-героем. Перен о своих подвигах даже не подозревал, он просто шагал, высоко задрав подбородок, и живот его колыхался в такт шагам. При этом он насвистывал веселую мелодию и радовался изменениям в своей судьбе. Отвратительный жирный извращенец.

За время бегства я как-то успел свыкнуться с мыслью, что он отец загубленных крошек, и даже смог относиться к нему терпимо, но теперь Перен, ко всему прочему, оказался вором и спер красивый молоточек хозяев лесного домика.

— Слушай-ка, я вытащил тебя оттуда не для того, чтобы ты пер молотки…

— А я просил тебя меня вытаскивать?

Наш спор прервался, потому что дверь неожиданно распахнулась. На пороге стоял плотный мужчина лет сорока пяти, гигантского роста, со всклокоченной черной бородой. Контраст с его багровой физиономией составляли изящные свободные одежды и розовый женский поясок.