Это все о Боге История мусульманина атеиста иудея христианина - Самир Сельманович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один из друзей прислал мне по электронной почте снимок, сделанный в Израиле у стены, отделяющей мусульман от иудеев. На этой стене алой краской из распылителя какой–то исполненный надежды человек написал слова Арундати Рой:
Еще один мирне только возможен, онауже грядет. Многих из нас не будетздесь, чтобы встретить ее, нов тихий день,если хорошо прислушаться, тыуслышишь ее дыхание.
Для другого мира нам нужна другая разновидность веры. Теперь у нас другой мир. В будущем в нем станут процветать и дарить нам благо «религии для всех». Это не призыв всем придерживаться одной религии. Это призыв ко всем религиям найти путь, благоприятный для всех людей, ибо все мы, люди, принадлежим друг другу.
Хорошенько прислушавшись, мы услышим дыхание новой веры. Она уже среди нас.
4
Тайна Бога
В югославской армии нас считали проявлением низшей формы жизни. Другие солдаты называли нас, пехотинцев, «армейское крестьянство», «ящерицы», «пылеглотатели». Тем вечером, после того, как нестерпимо жаркое македонское солнце наконец село, но до того, как нам приказали лечь и уснуть, мы драили полы в казармах, нашу обувь, наше оружие, а также собственные ноги, лица и зубы. Как в любой другой вечер, мы спешили покончить с обязательными делами, чтобы выкроить несколько минут и написать письмо, сделать звонок, послушать радио — что угодно, лишь бы вновь осознать, что где–то рядом есть большой мир.
Я побрел прочь от казарм по широкой асфальтовой дороге, по полю с низкой растительностью к лесу, подальше от звуков армейской жизни и как можно ближе к одиночеству, как только возможно. Мне не хотелось, чтобы кто–нибудь услышал то, что я собирался произнести.
Я уже слышал в сумерках шорох деревьев. На опушке леса, в зарослях бурьяна, я нашел старую деревянную скамейку. Должно быть, какой–нибудь офицер с подчиненными соорудили ее давным–давно, когда эта территория части имела другое назначение.
Эта скамейка напомнила мне другую, в городском парке, на расстоянии почти тысячи километров: шесть лет назад я впервые поцеловал на ней Соню, мою первую любовь. Мы оба учились в средней школе и трепетали при мысли об уединении. Болтая, мы забрели в безлюдный угол соседнего парка, присели на скамью и затихли в ожидании. Набравшись храбрости, я наклонил голову, вдохнул запах кожи моей спутницы, услышал ее дыхание, а затем прикоснулся губами к краешку ее губ. Сладко. Я ощутил вкус распускающегося желания и радости от того, что я желанен.
Она поцеловала меня в ответ.
А что же теперь?
В тот вечер, когда я ушел от остальных солдат и присел на скамью между двумя мирами, со мной произошло нечто сродни первому поцелую с моей первой любовью. Но я столкнулся не с собственными опасениями, что мое сердце окажется уязвимым перед тайной женщины: на этот раз речь шла о моей жизни и ее уязвимости перед тайной Бога.
В прохладе дня я сидел, слушал отдаленный шум жизни и молчание леса за спиной, ощущал жар нагретой земли под ногами и высоту неба над головой. Меня окружили. И предложили капитулировать. Мое колотящееся сердце отзывалось на первые знаки внимания Бога. Тайна, о которой я читал в Библии предыдущие несколько месяцев, заманила меня сюда, и я собирался прочесть свою первую молитву.
Я не знал, что сказать. Я просто должен был ее произнести.
Вера сидела на скамье рядом со мной. Она сопровождала меня на протяжении всей жизни, но этим вечером я впервые уловил ее дыхание.
Страх и надежда перемешались так, что различить их было невозможно. Запечатлев поцелуй на моем лбу, чтобы успокоить меня, ее возлюбленного, вера ждала.
Ничего. Ни звука. Только настороженное молчание. Предстояло принять решение. Шагнуть в эту историю любви или уйти? Остаться просто знакомым веры или открыть дверь? Скрываться от нее до конца своих дней или отважиться принять ее? История вселенной — история любви, и меня приглашали вступить в нее. Я так и сделал. Я произнес свою первую молитву. — Бог.
И все. Ничего более и не потребовалось. В одно слово я вложил гораздо больше, чем оно могло вместить. Я вступил в новую реальность, в которой тайна — часть существования. Этой молитвой, состоящей из единственного слова, я признал, что на самом деле я ни за что не отвечаю. Я не отвечаю за свою жизнь, не говоря уже о жизни других людей. Я признал, что завишу от других и другие зависят от меня. Согласился, что жизнь в целом всегда больше моей собственной жизни, что нет конца моему невежеству и, следовательно, моему познанию. Каждой своей мыслью, каждым чувством и каждым поступком я участвую в жизни, значительно превосходящей мою.
Как только я произнес свою первую молитву, как только выговорил слово «Бог», я понял, насколько неадекватно, избито и искажено это бедное слово. На самом деле оно ничего не значит. Какое бы значение мы ему ни приписали, рано или поздно оно будет утрачено. Именно это ощущение, порожденное словом, имеет значение. С ним мы сталкиваемся, продираясь сквозь объяснения.
Моя первая молитва стала декларацией моего присутствия в сообществе всей вселенной — от бурьяна вокруг скамьи до небесных существ, которые, возможно, наблюдали эту сцену. Моя молитва была моим приветствием большому миру: «Привет, я здесь. Как тут у вас дела?» И изъявлением благодарности: «Спасибо, что совершенно незаслуженно даровали мне право жить!» И выражением надежды: «Будущее неизвестно!»
Я вернулся в казарму, не вполне понимая того, что сейчас описал. Просто я пережил все это. Понимание пришло позднее. Я по–прежнему ощущал на лбу влажное прикосновение губ возлюбленной, мое сердце и легкие ликующе пульсировали, руки обнимали собственное тело, глаза смаргивали слезы, лицо разгорелось. Я жаждал нового поцелуя.
Но в тот вечер все закончилось.
Тайна, которую можно узнать
Пророк Исайя писал о Боге, как о том, кого мы не в силах познать.
«Мои мысли — не ваши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших», — говорит Исайя[35]. С самого начала сотворения, когда тьма окутывала землю, когда непроницаемые завесы и облака окружали ее и ассоциировались с присутствием Бога, и вплоть до тайны спасения, о которой сказано в Новом Завете, Библия в целом подразумевает сокрытие Бога. Даже ее последняя книга, Откровение, скрывает гораздо больше, чем открывает.
«Истинно Ты — Бог Сокровенный», — говорит пророк[36]. Большинство людей привыкло воспринимать религию как путешествие за ответами. Как и я. Слишком скоро кульминацией моего первого страстного романа с Богом стал завет крещения; стремление управлять моими впечатлениями о Боге побудило меня рассматривать религию как способ управления собственной жизнью. Мастерство, упорядоченность и власть приобрели значение. Я научился восхищаться евангелистами, которые с уверенностью рассуждали о Боге. Один из евангелистов (то есть тот, кто приносит «евангелион» — это греческое слово означает благую весть) начал публичное выступление, достав из кармана стопку карточек с вопросами, которые прислали ему накануне. Не переставая быть человеком, он принялся отвечать на эти вопросы с уверенностью человека, в совершенстве овладевшего предметом. Затем он раскритиковал наши вопросы перед остальными, жаждущими определенности. За ответами последовала проповедь, состоящая из неопровержимых доводов, имеющих отношение к любви Бога, и задушевный рассказ о скреплении сделки.
Вернувшись в большой город после службы в армии, я, переполненный надеждами, водил своих давних друзей на евангельские собрания. Сейчас, вспоминая об этом, я не могу понять, на что я рассчитывал. Неужели на то, что мои друзья скажут: «Ого, ты и вправду познал Бога. Это же так очевидно! Я тоже хочу на все иметь ответы!» Но такую реакцию я слышал крайне редко, если слышал вообще. Один честный друг поделился со мной: «Чего–то здесь не хватает. А где борьба, где боль, где желание, где страсть? У твоих проповедников на все готов ответ, но ветер, поднятый святым духом, им и волоска не шевельнет! Как ты мог влюбиться в такое!» И я понял, что в такое не влюблялся. Я полюбил Возлюбленного.
Нам, религиозным людям, нравится делать Бога очевидным. Но Бог остается сокрытым.
Как тайный возлюбленный.
В отношениях с тайным возлюбленным, если они продолжаются всю жизнь — и особенно в этом случае — тайна встроена в то, что о нем открыто. А затем наступает момент, когда поиски все новых и новых сведений о том, кого мы любим, не просто оказываются недостаточными, но и вводят в заблуждение. То, что сокрыто о нем, так же важно, как то, что известно, и лишь реальные взаимоотношения помогают поддерживать гармонию известного и неизвестного. И то и другое становится частью откровения, так действует любовь.